– И чтоб сегодня же съели! Вон худющие какие! Так и до чахотки недалеко, будь они неладны, эти ваши теоремы, – ворчала она им вслед.

Марию Константиновну все обожали – веселая, подвижная, говорунья и умелица, вокруг нее всегда было тепло и светло. И вдруг – инсульт. Это было перед самой защитой диплома. Лиза чуть не бросила универ, чтобы ухаживать. Тогда ребята распределили между собой дежурства в больнице, и она блестяще защитилась. Но от предложения остаться на кафедре решительно отказалась.

Возле Марии Константиновны сидел молодой человек. Когда Вероника вошла, он привстал со стула. Красавчик, машинально отметила Вероника. Что-то неуловимое в нем напомнило ей детство, но она тут же отогнала ненужные ассоциации.

– Сергей Антонов, следователь, – представился он.

– Мне удостоверение личности показать? – Вероника не любила представителей власти, а уж полицию просто на дух не выносила.

– Зачем вы так? Я ведь именно вас ждал. – Антонов пристально смотрел на нее, и это смущало. – Мария Константиновна сказала, что вы самая близкая подруга Елизаветы.

– Ну, допустим. Но прежде, чем я скажу хотя бы слово, вы мне объясните, что тут произошло, – наращивая сталь в голосе, сказала Вероника.

Следователь согласно кивнул.

– По нашей версии, вчера вечером Елизавета возвращалась домой. Она вошла в подъезд и тут на нее напали. Скорее всего, мужчина крепкого телосложения. Он ее ударил по голове, она потеряла сознание, он вырвал сумочку. С первого взгляда, хулиганство или грабеж. Но есть одна странность.

– Странно всё, что вы рассказываете, – перебила Вероника. – Этот дом сплошь заселен старыми академиками и профессорам. Их покой бережет охранник Семён, или по-домашнему дядя Сёма. В прошлом он трудился в органах, и у него не то, что шелудивый воришка, муха из чужого двора не пролетит.

Молодой человек терпеливо выслушал Веронику и как ни в чем не бывало продолжил:

– Так вот есть одна странность. В сумочке остались нетронутыми кошелек и позолоченная пудреница, судя по всему, антиквариат.

– Это подарок Лизоньке от папы. На совершеннолетие, – сказала Мария Константиновна тихо.

– Деньги на месте, а в сумочке все перерыто, явно что-то искали, – вопросительно посмотрел на Веронику следователь.

– Вы думаете, я знаю, что было в сумочке у Лизы?

– Но вы последняя, кто видел ее в тот вечер. И вы вместе были в ресторане.

– Я вижу, вы хорошо осведомлены. Мы расстались возле подъезда, и я была совершенно уверена, что ей ничего не угрожает. На первом этаже сидит дядя Сёма, как я уже говорила.

– Охранника убили. Ножом в грудь. По всему работал профессионал. Но нужен ему был не охранник, а Елизавета Вороновская. Вот в этом вся загадка. Решим ее, найдем убийцу, – сказал следователь и поднялся со стула. – Да и вот ещё. Я вызвал «скорую», должны приехать и отвезти Марию Константиновну в геронтологию. Там тоже в курсе. Не может же она оставаться одна в таком положении.

На этих словах Вероника очнулась. Сообщение о дяде Сёме ее ошеломило, но сейчас нужно думать о живых.

– Ну, уж нет! – сказала Вероника. – Ни в какую больницу Мария Константиновна не поедет. Я останусь и буду с ней сколько понадобиться. До выздоровления Лизы, – добавила она с уверенностью.

– Дело ваше. Я даже рад. Тогда не прощаюсь, – и следователь направился к выходу. Вероника пошла закрыть за ним дверь. В прихожей он остановился, снова как-то странно посмотрел на Веронику и протянул визитку:

– Вот мой телефон. Звоните, если что.

– Прям как в детективе, – хмыкнула Вероника, но визитку взяла.

Вернувшись, она застала Марию Константиновну в слезах.

– Душенька моя, спасибо, что не отдала в больницу. Как же мы теперь, без Лизоньки-то?

– Да что вы в самом деле, Марья Константинна, все будет хорошо, – попыталась успокоить старушку Вероника.

Она присела возле нее, поправила одеяло, и вдруг почувствовала, как ком в горле перекрыл дыхание. Слезы хлынули по щекам, она даже и не пыталась их удержать, а только закрыла лицо руками.

Страшка рыл все глубже и глубже. Он быстро работал обеими лапами, но все равно получалось медленно. Песок, сначала сухой и рассыпчатый, теперь становился все более вязким и глинистым. Лиза стояла рядом и смотрела.

– Помогай, – пропыхтел Страшка.

– Сначала скажи, зачем это.

– Долго объяснять. Не успеем, нас вычислят и…

Над ними завис огненный шар. Лиза охнула и присела на корточки.

– Это свой. Не бойся, – сказал Страшка.

Странно, но здесь, на поверхности, шар не был таким жгучим. Оттого, что вода рядом, подумала Лиза. Ей очень хотелось расспросить гнома, зачем он роет яму, и почему шар «свой», и кто их может вычислить и зачем. В общем, вопросов много, но ни один из них она не успела озвучить, потому что гном раздраженно тряхнул подобием головы и сказал:

– Перестань! Не до этого сейчас. Потом поймешь.

Лиза никак не могла привыкнуть, что ее мысли так запросто считываются. «Надо себя контролировать», подумала она.

– Вот именно, – сказал гном, – и я не гном, а средний элемент Раздаточной. И зовут меня Страшка.

Лиза осмотрелась и увидела черепок возле камня. Взяла его и молча опустилась на колени перед ямой. Она начала зачерпывать глину, но черепок только мешал. Видя, как Страшка ловко орудует лапами, Лиза погрузила в вязкую массу обе руки. Через несколько минут она все-таки решилась уточнить:

– Мы просто роем или что-то ищем?

– Там должен быть гвоздь Розенкрейцеров, – сказал Страшка.

При этом шар подпрыгнул высоко вверх и снова спустился над головой Лизы.

– Вот и Ампер считает, что здесь, – кивнул на шар Страшка.

Лиза поняла, что дальше расспрашивать бесполезно и, стараясь не думать, зачерпнула очередную порцию песка.

***

Вероника дождалась, пока Мария Константиновна уснула, и тихо вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Она прошла на кухню, заглянула в холодильник. Он был забит продуктами. Она приоткрыла крышки кастрюлек – борщ, котлеты, икра из цуккини. Хотя бы не ломать голову, чем кормить старушку, подумала Вероника. Она достала банку с растворимым кофе, поставила на плиту чайник и направилась в комнату Лизы.

Как всегда, у Лизы было чисто прибрано. Книги в шкафу, фотографии предков на стене, закрытый зев пианино, плюшевый мопс на диване. Эту игрушку подарил ей Ленчик перед отъездом. Сказал, «Эта псина будет тебя сторожить, пока я не вернусь». «А потом?» – спросила Лиза. «А потом буду сторожить тебя я», – сказал Ленчик, и Лиза покраснела. Только в тот момент Вероника поняла, что между ними что-то происходит, а до этого – дура дурой, ей даже казалось, что у Лизы роман с Аликом, потому что они вместе сбегали с лекций, и могли исчезнуть почти на сутки, да так, что они с Ленчиком с ног сбивались, их разыскивая. А потом выяснялось, что Алик завел ее в какие-то катакомбы, и они там медитировали или говорили о других Галактиках, Вероника не помнила, потому что не очень-то в это верила. А Лизка всегда была скрытной, всегда подчеркнуто индифферентной к любовным историям, будто эта сфера жизни вообще ее не касалась. Ну, как это может не касаться девушку, когда тебе чуть за двадцать, а потом уже и хорошо за двадцать, и ты понимаешь, что все вокруг повыскакивали замуж и даже уже понарожали одного-двух, а особо прыткие и развестись успели…

А Веронике нравился Ленчик, и когда она поняла, что у них с Лизой… В общем прорыдала полночи, и на следующий день спросила напрямую.

– Ты с ума сошла?! Как ты могла такое подумать? – Лизка аж задохнулась от возмущения, – ты – моя лучшая подруга! Неужели я бы не сказала тебе…

– Но вы так смотрели друг на друга в тот вечер, ну, тот, последний, перед его отъездом, – будто оправдываясь, сказала Вероника.

– Ты ничего не поняла. Ни-че-го не поняла! – почти выкрикнула Лиза. – Мы с Ленчиком – друзья. Понимаешь? Как с Аликом. Как с тобой. Мы же – великолепная четверка, мы – братство, священное братство, между нами не может быть других эмоций, иначе все полетит к чертям собачим!