– А нечего рассказывать! Нет их уже. Один в Чечне, другой под колесами авто.

Следователь продолжал всматриваться в фотографию.

– Значит, из четверых только вы остались цела и невредима?

– Послушайте, Сергей, не знаю как вас там по батюшке, это мои близкие друзья. Понятно? Моя семья, можно сказать. И я не позволю, чтобы посторонние…

– … касались вашей памяти грязными руками, – завершил ее тираду Антонов и усмехнулся. – Я и не собираюсь. Просто странно, что кому-то могли перейти дорогу студенты физмата.

– А мы и не переходили. Судьба так сложилась.

Вероника указала на Лёнчика.

– Вот он захотел быть воином, поверил в сказки наших правителей и отправился на Северный Кавказ, на войну с боевиками, с которой не вернулся. А через два года какой-то пьяный отморозок поехал на зеленый свет и задавил моего второго друга. А Лиза…, – ей вдруг стало трудно говорить, – Лизка еще выкарабкается, я знаю, она меня одну не оставит…. Вы лучше объясните, как сюда попали, я же вроде дверь входную заперла, – сменила она тему.

– Вы же сами меня вызвали, а потом дверь не открывали, мне это показалось странным, ну, я и позволили себе… войти, – смутился Антонов.

– Другими словами, открыли дверь подручными средствами и вторглись на чужую территорию?

– И вовремя вторгся. Неизвестно, где бы вы сейчас были, если бы…

– Если бы что?

– Если бы я здесь не оказался.

– Вы видели, кто на меня напал? Кто это был? Почему не задержали? – сыпались вопросы из Вероники.

– В том-то и дело, что я его, видимо, спугнул. Когда я вбежал, вы лежали на полу, и больше никого не было.

– Но этот кто-то не мог же испариться? Не в дырку же в окне вылетел? И, кстати, еще вопрос – кто кинул камень в окно?

– Ника! Девочка моя, что там за шум? – послышался голос Марии Константиновны.

– Всё – таки разбудили, – прошипела Вероника и громко ответила: – Всё нормально, Марь Константинна, это я себе кофе на кухне варила и нечаянно табурет задела. Спите, рано еще…

– Вот странно, разбитое окно не услышала, а наши голоса… Как же я сразу не догадалась! – и Вероника бросилась в прихожую. Сергей, ничего не понимая, пошел за ней.

Возле входной двери, которая была приоткрыта, она остановилась и обернулась к нему.

– Я так и знала. Он вышел, когда вы совали мне нашатырь под нос. Вы переключили внимание на меня, и он спокойно ушел. А когда вы вошли, он находился в комнате, в двух шагах от вас, просто стоял за дверью и дожидался удобного момента, – сказала Вероника.

– Детективами увлекаетесь? – съехидничал Антонов.

– Хотя бы и так. А у вас из-под носа, может быть, убийца ушел, – парировала Вероника. – Это такой психологический феномен – человек сконцентрирован на деталях и упускает из виду главный раздражитель….

– Ладно меня учить, – перебил ее следователь. – Знаю не хуже вас. Эту слепоту восприятия фокусники используют. И мошенники. Нас целый семестр по этому вопросу натаскивали.

– Видно, плохо натаскивали!

– Вероника, если мы сейчас не прекратим пикировку, то упустим время, а оно играет против нас, – примиряюще сказал Антонов.

– Ладно. Только замок теперь сами чинить будете.

Вероника закрыла дверь на цепочку. Оба направились из прихожей в комнату, но по пути их снова остановил голос Марии Константиновны:

– Ника, я слышу, ты с кем-то разговариваешь. Идите ко мне. Я все равно не сплю.

Они вошли в комнату к старушке. Она нисколько не удивилась появлению Антонова.

– Сереженька, как хорошо, что вы здесь. Именно вас мне и надо.

«Сереженька?!» Когда это они успели так подружиться?», – подумала Вероника, но вспомнила, что Мария Константиновна ко всем студентам относилась как к собственным детям и успокоилась. Видно, Антонов ассоциировался у нее с друзьями Лизы, а значит был свой.

Головная боль нарастала, ее даже подташнивало, но она старалась держаться, боясь, что следователь упрячет ее в больницу.

Вероника села в кресло, Сергей – на табурет, стоявший у стола. Он был бледен и тоже выглядел уставшим. Да и не мудрено, за окном ночь сменяла предрассветная серость.

В отличие от них Мария Константиновна была выспавшейся и бодрой.

– Дети мои, я тут вот о чем подумала, – и она жестом показала Веронике, чтобы та приподняла подушку у нее под головой.

Устроившись поудобнее, Мария Константиновна посмотрела на Антонова и вздохнула:

– Как же ты мне юного Илюшу напоминаешь…

«Совсем у бабули мозги отшибает, – подумала Вероника, – сравнить Илью Аркадьевича со следаком! Ну, красавчик, этого не отнять, но в остальном…»

– Такой же статный, скромный, целеустремленный, – продолжала между тем ворковать Мария Константиновна. Сергей смутился:

– Спасибо на добром слове, только вы хотели нам рассказать о чем-то, – вернул он старушку в рамки «здесь и сейчас».

– Ах да. Я, кажется, знаю, что искал тот паршивец, который на мою Лизоньку напал.

– И что это? Ну, говорите же, Мария Константиновна, не тяните, – Вероника даже привстала.

– Ника, деточка, не торопи меня. Сначала я хочу, чтобы Сереженька принес одну вещь. Она лежит на антресолях в прихожей.

Антонов с готовностью направился в коридор, прихватив табурет.

– Здесь столько коробок! Какую доставать?

– Найди ту, на которой написано «ордена и медали», и неси сюда, – скомандовала Мария Константиновна.

Какое- то время было слышно, как Антонов что-то передвигает, грохочет утварью и чертыхается. Наконец он появился в дверях с жестяной коробкой среднего размера, по ходу вытирая с нее пыль рукавом пиджака.

– Эта?

– Она самая, – и Мария Константиновна бережно приняла жестянку из рук следователя. – После похорон я сложила сюда все ордена и медали Илюши. И сюда же положила его фамильный медальон. Я знала, что Лизонька не будет открывать эту коробку. Ее больше интересовали рукописи отца. А мне он строго-настрого наказал отдать не раньше, как защитит диплом. Ну, а тут со мной такое… Я совсем забыла про эту вещицу. А сейчас подумала, может в ней все дело?

Вероника с Антоновым помогли ей достать содержимое. Это были бархатные и кожаные футляры разных цветов и размеров. Мария Константиновна открывала по очереди один за другим, показывая, что в них. У Вероники перехватило дыхание, когда она увидела орден Ленина, а затем золотую звезду Героя Советского Союза.

«Да, не знал грабитель, где его счастье», – подумала она и сама испугалась своего цинизма.

– Да вот же он! – и Мария Константиновна протянула Сергею коробок, обтянутый темно-красным бархатом.

Медальон был тяжелый, из старинного серебра, круглый, внутри выгравированы какие-то буквы. За давностью лет серебро сильно почернело, поэтому прочесть надпись было невозможно.

– У нас в доме нет никаких драгоценностей, чтобы воров привлечь, только этот медальон, – между тем продолжала рассказывать старушка. – Илюша говорил, что ему цены нет. Вот я и подумала…

В это время в квартиру позвонили.

– Это «скорая», – сказал Антонов. Вероника посмотрела на него умоляюще. Он кивнул и вышел, положив медальон на стол.

Вероника заняла его место и стала рассматривать вещицу. Сказать честно, она не производила впечатления дорогого украшения.

«Бред какой-то, – думала Вероника. – Ну, хотел Илья Аркадьевич дочери что-то фамильное оставить, поэтому и сказал „цены нет“. Это для него „цены нет“, а для грабителей всегда все имеет цену. Нет, дело здесь не в медальоне», – решила она и поняла, что должна во что бы то ни стало разобраться в содержимом блокнота, именно в нем разгадка всех событий, а не в этой серебряной побрякушке, пусть хоть трижды фамильной.

***

В комнату вернулся Антонов. В руке он нес бутылочку с аммиаком.

– Опять нашатырь? – в ужасе подскочила Вероника.

– Это не для вас, – сказал следователь. – Так возвращают серебру первоначальный цвет. Еще нужно немного соды. Где у вас сода, Мария Константиновна?

– Ох, не скажу, сынок, я уже который год лежу, Лизонька у нас хозяйничает.