Французские школьники, которые все видели и слышали этот разговор, конечно же, не поняли из него ни слова, но и так было понятно, что Вонючка Ник (такое прозвище было в классе у этого маленького отморозка) отгреб начальственного неудовольствия по самые гланды. Этот русский вождь - такой солидный и суровый - выглядел куда более грозным, чем их школьная директриса, которая только и умела чуть что всплескивать руками и закатывать глаза к небу. К тому же тут не было Вонючкиного папы, который чуть что начинал жаловаться во все инстанции, что зажимают бедную жертву русских политических репрессий и почти что узника совести. Мелкий был папа, и очень говнистый, и только позиция политического беженца и 'честно' сжиженное бабло создавали ему хоть какой-то вес, которым и пользовался его сынок, чтобы отмазаться от проблем. Но все французские школьники видели, что тут такое не прокатит, и теперь, наблюдая за бесплатным спектаклем, предвкушали тот момент, когда Вонючка Ник по-настоящему нарвется на неприятности. Одна из сверстниц и одноклассниц Никласа Петровских, худенькая невысокая девочка в очках по имени Сесиль Кампо подошла к Ольге и дернула ее за рукав.
- Мадмуазель Ольга, - тихо произнесла Сесиль, - скажите, пожалуйста, а что сказали эти люди Вонючке, то есть, ой, Никласу?
Ольга подумала и ответила:
- Вон тот большой и мускулистый, как Шварценеггер, дикарь сказал, что если Никлас еще раз кого-нибудь обидит, то тот сам переломает ему кости, а вождь наказал наше ходячее недоразумение месяцем чистки сортиров.
Сесиль, которой Вонючка Ник, еще там дома, постоянно не давал проходу, лапал и все время норовил задрать юбку, удовлетворенно кивнула.
- Сурово, - с явным злорадством произнесла она, - но справедливо. Выгребная яма - это как раз подходящее место для Вонючки.
Услышав эти слова Сесиль, французские школьники дружно загомонили, Вонючку Ника не любил никто, включая мадмуазель Люси, которая считала его ужасным фриком и гнусным отвратительным мизераблем, который вполне заслужил чистку выгребных ям.
- Может, эти ужасные грубые представители мужского пола, закосневшие в своем шовинизме, и в самом деле не так плохи, как кажутся, и у них есть определенное понятие о справедливости, - утешая себя, подумала мадмуазель Люси, оглядываясь на разговаривающих между собой Сергея Петровича и Ольгу.
Кстати, и сейчас конфликт между Ольгой и Никласом произошел по причине того, что последний чуть походя ущипнул Сесиль за тощую попку. Маленькому мерзавцу нравилось изводить эту тощую тихую девочку в очках, ощущая исходящий от нее страх и отвращение. Но теперь, поняв, что шутки кончились, он испугался и на некоторое время притих, затаив в душе страх и ненависть к этим людям, которые, по его мнению, лишили его блестящего будущего...
Тем временем Петрович наконец смог поговорить с по душам Ольгой и объяснить ей планы на ближайшее будущее. Ведь как говорил великий русский полководец генералиссимус Суворов - каждый солдат должен знать свой маневр.
- Понимаете, Ольга, - говорил ей Сергей Петрович, - ваше появление для нас - это как ушат холодной воды на голову и одновременно гром с небес.
- Это в каком смысле вы для вас ушат холодной воды, и тем более гром с небес? - не поняла Сергея Петровича Ольга.
- Это я в том смысле, - пояснил Сергей Петрович, - что сейчас нам требуется заново пересматривать всю социальную структуру клана. Раньше у нас были Основатели, то есть мы - пришельцы из будущего, спасенные от смерти Лани, и исправленные полуафриканки, которые на самом деле Тюленихи, а теперь к ним добавились еще и вы, причем сразу двух категорий русско-французы и просто французы. Все было относительно просто пока мы, Основатели, являющиеся для Ланей и полуафриканок в первую очередь учителями и наставниками и лишь потом вождями, были единственными выходцами из будущего, но сейчас эта стройная конструкция порушилась вдребезги, и необходимо срочно возвести на ее месте новую, пока не начались разброд и шатания. Вы девушка неглупая и вполне адекватная, так давайте подумаем над этим вместе.
- Вы имеете в виду, - задумчиво сказала Ольга, шагая рядом с Сергеем Петровичем, - что мы такие же высокотехнологичные и образованные, как вы, но в то же время пока еще чужие, в отличие от аборигенов, к которым вы успели привязаться. Хоть это было сильно непривычным, но я обратила внимание на то, какие счастливые у вас жены и как они дружны между собой, хотя и происходят из совершенно разных народов.
- Ну, - немного помявшись, ответил Сергей Петрович, - дело не в разных народах. Вы отнеситесь к людям по-человечески - и они ответят вам любовью. Дело в том, что в этом времени нам значительно проще, поскольку двуногие бибизьяны в образе людей, привычные нам там, дома, здесь просто не выживают. Здесь никто не будет обхаживать вас по кругу, принуждая к тому или иному действию, потому что или ты делаешь все что тебе сказали, ешь то что дали и спишь где положено, или проваливаешь прочь с гарантированным летальным исходом. Нам это отношение к человеческому бытию достаточно близко, и истину о том, что свобода - это дочь необходимости, мы выучили давно и очень хорошо, но вот ваши французские ученики и возможно, вы сами, можете навсегда остаться для нас чужеродным элементом. Дело в вашем индивидуалистичном европейском менталитете и представлениях о том, что вам, таким уникальным и неповторимым личностям, должны все поклоняться и сдувать с вас пылинки, а аборигены - это только грязь под вашими ногами или, в крайнем случае, средство для достижения сугубо меркантильных целей.
- Не все так просто, - покачала головой Ольга, - французы среди европейцев считаются самыми легкомысленным, и одновременно самым гуманным народом. Во время колонизации Америки европейцами наибольшее количество смешанных браков с аборигенами дала французская Канада, и именно французские миссионеры, в отличие от всех остальных прочих, крестили тех же индейцев, искренне веря, что перед ними такие же люди, как и они сами...
- Туше, Ольга, - сказал Сергей Петрович, - но все равно, несмотря на все вами сказанное, с тех времен утекло много воды. Особенно быстро эта вода текла во второй половине двадцатого и начале двадцать первого века, когда в Европу вообще и во Францию в частности массово проникало американское влияние. В любом случае (только не обижайтесь) всем вам еще долго придется промывать извилины, а у некоторых они останутся непромытыми вплоть до самого конца. Но, несмотря на это, вы все равно остаетесь грамотным, а потому очень ценным ресурсом, но при этом неблагонадежным с идеологической точки зрения. Ставить вас в бригады чернорабочими в подчинение аборигенкам, которые на два-три года младше вас, я считаю бессмысленным расточительством, вроде забивания гвоздей микроскопом. В свою очередь и вас тоже нельзя ставить начальниками над местными, потому что, во-первых, вы идеологически к этому не готовы, а во-вторых, не знаете местной специфики, и, в-третьих, это будет просто несправедливо по отношению к нашим девочкам, ведь среди них тоже есть первоклассные лидеры и прирожденные руководители. И что с вами делать в таком разрезе?
Ольга сперва задумалась, потом решительно тряхнула головой.
- Тогда, - сказала она, - я вижу только один выход. Вы должны сделать нашу бригаду постоянной и поручить ей какую-нибудь отдельную работу, что-нибудь такое не смертельно важное, но достаточно значимое, чтобы наши парни и девушки могли гордиться сделанным. И, кстати, скажите, изгнание из клана - это единственное наказание в этом мире, а то мне кажется нелепым обрекать человека на смерть за какой-нибудь мелкий проступок?
- В некоторых кланах, - покачал головой Сергей Петрович, - выгоняют просто потому, что считается, что человек приносит несчастье, или просто из-за того, что его рожа не нравится новому вождю. Таким образом, как приносящие несчастье, были изгнаны сестры Дара и Мара - те самые рыжие близнецы, жены нашего Валеры, которых вы видели во время ночного переполоха. Они первыми были приняты кандидатками в клан по обряду мыла и горячей воды и поэтому считают себя кем-то вроде настоящих принцесс крови. Мы в этом отношении намного гуманнее, и наказываем только за конкретные проступки.
