- Э-э-э, - Боон сглотнул. - А вы этого монстра запомнили?

- Конечно, запомнил! - воскликнул Норк. - Разве ж такую рожу забудешь?

Хозяин подался вперед:

- А вы не могли бы рассказать, как выглядело то, что на вас напало?

- Да я и показать могу, - набычился орк и скинул с плеча мешок. - Вот так оно и выглядело!

Распущенные тесемки открыли содержимое: большущую голову, похожую на рысью, только много крупнее и в обрамлении пышной шерсти. Черные глаза с красноватым отблеском остекленели, пасть застыла в оскале. Хороший такой оскал, зубы в полтора пальца длиной и числом не менее трех десятков.

- Что это? - выдохнул Боон.

- Мантихора, - рыцарю хватило лишь беглого взгляда. Он вздохнул и поднялся из-за стола. - Полагаю, наши попытки прийти к какому-то решению смысла больше не имеют. По причине э-э-э... нежизнеспособности предмета споров.

Боон продолжал потерянно пялиться в остекленевшие глаза монстра.

- Хозяин, - негромко окликнул его Саут, - хозяин, да это ж хорошо. А Карье мы не скажем ничего. Авось решит, что тварь издохла или убежала, да и перестанет ждать своего героя!

*

Норк подбросил в костер несколько липовых веток и ворчливо продолжил:

- Твоя привычка усложнять простое не доведет до добра, вот увидишь. Кто-нибудь рано или поздно осерчает и перегрызет тебе глотку.

Орк приложился к баклаге с квасом, крякнул, отер губы.

- Прилетает, значит, голубь. И говорит: будь тогда-то вот там-то, подробности при встрече. А может, я занят! В горячке лежу! А может, и вовсе уехал! И что тогда?

- Прям говорит? - ухмыльнулся Ремис. - Вот так голубь!

- Ну не голубь, а письмо твое, - огрызнулся Норк. - То есть эта... почеркушка корявая. К чему ты таких сложностей нагородил, а? Зачем меня приплел, коли сам убил тварюку? Забрал бы голову да ушел без всяких договоров!

- А честь рыцарская? - вытаращился Ремис.

Орк фыркнул.

- Если б я втихушку мантихору уходил, Боон бы поднял шум. Доказать, что это я убил ее, труда бы не составило: надо было бы лишь узнать, не притащил ли рыцарь командору башку редкого монстра. Ну а дальше - обвинение в браконьерстве и прочие неприятные вещи. А так Боон считает, что монстра зарубил проходивший мимо орк и ничего выяснять не будет.

- Догадаться он не может?

- Не может. Я до последнего вздоха вел себя так, будто ничего не знаю о судьбе твари. И удивлялся потом очень убедительно. Да и выехали мы с тобой порознь, с разницей во времени и разными трактами.

Орк помолчал и снова приложился к баклаге.

- А если б этот Боон захотел забрать голову?

- Да на кой она ему? Его забота - делать вид, что никаких голов он не видел и знать ничего не знает. Не тебя ж было предлагать в мужья дочери!

- Нет, - упрямствовал Норк, - что-то ты намудрил. Эта история воняет хуже, чем мантихорья отрубленная башка.

- Башка не воняет, - невозмутимо возразил рыцарь. - Я ее из флакона попрыскал. Дней пять протянет как свеженькая, а там и до обители доберусь.

- Доберешься, - буркнул Норк. - Как же. С ногой-то ушибленной.

- Так ведь ушибленной, а не откушенной, - отмахнулся Ремис.

Норк посопел, соображая, к чему еще придраться, ничего не придумал и решил:

- В общем, если вдруг чего не то - имей в виду: я не при чем! Я ничего не знал! То ли хозяин этот хватится, то ли дочка его очухается, то ли командор твой землю будет рыть - ничего не знаю! Непричастный я, понятно? Орку в Алонике и так непросто жить, не хватало еще быть втянутым в какое-нибудь непотребство! Понятно тебе?

- Понятно, - кивнул Ремис и вытащил из своей котомку другую баклагу. - А теперь, если вопросов больше нет - давай выпьем за упокоение тварюкиной души этого прекрасного сидра на меду. Что скажешь?

Норк вздохнул и полез за кружками.

8