Опять. Опять исток напился крови. И опять она была с ним согласна. Опять что-то в душе кричало: убивай! Убивай, чтобы выжить, не бойся смерти - она твоя подруга...

   Так уже бывало.

   В замке, спрятанном в Долине Источников, несколько месяцев назад. И во дворце в Вирице, совсем недавно.

   - Куда это ты? - колдун вынырнул из двери, будто призрак.

   Айрин уткнулась в преграду на своем пути, остановилась.

   - Так куда? - Майорин придержал её, но девушке нужно было идти дальше, она попыталась высвободиться.

   - Айрин? - Хватка стала стальной.

   Она замерла, тяжело дыша.

   - Ты можешь ответить?

   Исток думал рвано. Рвано, но отчасти логично. Он встал на ее пути. Враг. Можно его убить, а можно обмануть. Обмануть лучше, надо только заставить себя сказать хоть слово.

   - Отпусти меня.

   - Айрин, куда ты идешь? Ответь мне, и я тебя отпущу.

   А куда я иду?

   - Отпусти меня, пожалуйста.

   - Ответь мне!

   Куда?

   - Мне больно.

   - Отвечай.

   - Не смей мне приказывать!

   Не смей! Никто не смеет! Исток не подчиняется приказам - он свободен!

   - Айрин. - Ладони, держащие ее локти, начали гореть. Она почувствовала жалящую силу драконьей крови. Боль.

   Хватка ослабла. У Майорина были красные белки, сколько он не спал? Три дня? Четыре? Почему?

   - Куда ты идешь, Айрин?

   Если так горячо, почему одежда не загорается?

   Руки жгли, будто раскаленный металл.

   - Куда?

   - Я... - язык оторвался от неба, по телу прокатилась волна слабости. Мышцы расслабились. - Я не знаю...

   Айрин почувствовала, как по щеке сползает слезинка. Ладони перестали жечь, колдун ослабил хватку и обнял ее.

   - Пойдем, Айрин, пойдем. - Горячие пальцы прикоснулись к ладони. Айрин сжала их и неожиданно отшвырнула мужчину чистой силой. Колдун упал, приложившись спиной о каменный выступ в стене, изображавший расцветающую лилию.

   - Я просила меня убить!

   - Айрин! - крикнул он ей вслед. - Это не ты! Это исток!

   - Нет никакой разницы! - услышал он. - Никакой!

   Она беспрепятственно покинула дворец, потом так же легко вышла за ворота. Никто даже не попытался её остановить, может потому, что все считали Айрин человеком - так, любовница брата государя, мало ли у кого какие любовницы.

   Облака над Вирицей окрасились в темно-сиреневый цвет и висели так низко, что хотелось протянуть руку и их потрогать. С рассветом потеплело настолько, что можно было легко скатать снежок. Один такой полетел Айрин в лицо, но звериная реакция истока позволила поймать и раздробить снаряд в полете. Мальчишка, бросивший снежок в понурую девку, удивленно застыл с раскрытым ртом, в котором не хватало двух зубов.

   Девка зачерпнула снег голой ладонью и вернула хулигану подачку. Мальчишка отпрыгнул, но снежок вильнул по немыслимой траектории и угодил в солнечное сплетение. Мальчишку швырнуло назад, он закричал. На крик из лавки выскочил отец, забывший бросить чашку, которую натирал для продажи.

   Но обидчица уже исчезла, а захлебывающийся рыданиями отпрыск объяснить ничего не мог. Гончар на всякий случай прихватил сына за ухо и увел от бесов подальше в лавку, где поручил тому размачивать подсохшие горшки.

   Айрин вынырнула из-за угла и целеустремленно зашагала вперед, не особо выбирая направление.

   Она шла так довольно долго. Солнце за это время покрыло положенный круг и завалилось под снежное одеяло на западе. В Вирице стемнело, загорелись масляными светильниками окна, потом погасли. Ей не было холодно, она не чувствовала усталости. Но когда очнулась, оказалось что ноги ноют, а кончики пальцев побелели. Айрин стояла около их с Майорином дома. В окошечке горел свет. Робкий и дрожащий свет свечи, боящейся каждого порыва ветра. Айрин заглянула в окно, заметила там двигающийся мужской силуэт. Мужчина нервно расхаживал от стены к стене, дымя трубкой. Черные волосы прибывали в беспорядке, будто он раз за разом запускал в них пальцы. Он остановился и сделал ожидаемое движение, стряхивая наваждение.

   Айрин оторвалась от окна, отворила незапертую дверь. Здесь было тепло - натоплено, в печи трещали дрова.

   - Ты меня ждешь?

   - Я искал тебя.

   - Не нашел? - криво улыбнулась Айрин.

   - Нет. Решил, что ты пойдешь домой. Туда где, как тебе кажется, тебя защищают даже стены.

   - До Инессы далеко.

   - Ты провела здесь почти два года. - Он подошел к Айрин и присел на корточки. - Я испугался.

   - Я знаю. - Она коснулась ледяными пальцами теплой шершавой кожи. - Я уже не понимаю, где начинается исток, и где кончается разум...

   - Это был исток, ты только наблюдаешь.

   - Я хотела тебя убить, а не наблюдала. Я и есть исток, Майорин, ты видно просто забыл... Это будто... ты в какой-то миг хочешь одного, а потом сразу другого, но это все равно ты.

   Трещенки на ладонях стягивались, заживая. Пальцы согревались.

   - Пыльно здесь. Почему мы больше здесь не живем?

   - Редрин попросил переехать во дворец, да и жить там удобнее.

   - Тебе. - Горько сказала Айрин, она скучала по этому дому. Скучала по самобытности этих стен. По тому, что можно выйти ночью на кухню и пошарить по полкам, выйти во дворик, посидеть на крылечке. Скучала по домашней еде, приготовленной своими руками, горящей печке, по кухонному одиночеству.

   - Чего ты хочешь? - Прервал ее размышления колдун. Он отошел от нее, отвернулся. - Чем я могу тебе помочь?

   Чуть сутулая спина не выражала ничего, как это обычно бывает со спинами. От того с ней было легче говорить. Айрин подошла почти вплотную, почувствовала запах, родной, привычный.

   - Побудь со мной. Побудь, пока это возможно. - Попросила она, ощущая, как ее дыхание, отражаясь от спины Майорина, возвращаясь к ней теплым влажным ветерком. Отставленная кружка забалансировала на донышке, не устояла и покатилась по столу, упала на пол и раскололась.

   - Хорошо. - Хрипло ответил колдун.

   Нет никакой разницы. Никакой.

   И не к кому бежать. Нет ни Майорина, ни храма, где ей становилось лучше. Есть только холодные безразличные горы и незнакомые люди, которым не откроешь души. Которые не напомнят, что ты еще человек.

   И волчий холод вокруг. Исток согреет ее в любой мороз, но взамен заберет последние крупицы разума. И пусть нет Бересклета, будет другой.

   Кто?

   Ревун посмотрит косо?

   Ошек заругает? Малой обидит?

   Мальчишка карманник в Луаре решит сдернуть кошель у зазевавшейся девки...

   И ему ты отрубишь руку?

   Емела положила ей на плечо горячую ладонь, вдавила пальцы в тело.

   - Не смей. - Услышала Весса в мыслях. - Не смей даже думать так. Ты человек, пусть другой, пусть тебе сложнее, чем им, но ты человек и ты всегда останешься человеком. Помнишь, что тебе сказал Борец?

   Ты наша.

   Еще?

   Не поздно ли?

***

   Говорят, по ту сторону ждут предки, они стоят на другом берегу реки, рассекающей мир живых и мир мертвых, смотрят на поступки своих потомков и решают, кого встречать с распростертыми объятиями, вести к очагу, поить сладким медом. Но бывает так, что придет душа к пустому берегу, и никто не выйдет к ней навстречу, потому как нерадостно ее встречать - больно душа черная.

   Ошек очень боялся, что скоро и он окажется один по ту сторону и никто не затеплит для него очага. А кровь шла горлом все чаще. Он долго кашлял по утрам и утирал окровавленную ладонь снегом.

   - Тебе хуже. - Весса вышла из-за дерева, за которым пряталась. - Тебе надо в тепло.

   - Поздно уж. Следишь за мной?

   - Видела, как в кусты бросился, думала может с животом худо.

   - Лжешь!

   - Лгу. - Согласилась девушка. - Ты у Волчатника еще худо себя чувствовал.

   - Слишком зоркий глаз, бывает, выбивают, а любопытный нос защемляют дверью.

   - Только если к ним не прилагается руки, протягивающей помощь. Я заварю травы, не вылечу, но дышать станет легче.