А он, нагло и бесстыже рассматривал мои прелести и «верхом безобразия» стало то, что он облизнул нижнюю губу, не скрывая этого.

Обнаглевший макак.

Щелкнула пальцами перед его носом:

– Эй, – окрикнула его, ущипнув за плечо, – Переключи канал в своих мозгах с «порно» на «культуру», вернись на землю… я здесь, я не там, – уточнила я, показав сначала на своё лицо, а потом на грудь.

– Да, извини, -ухмыльнулся он и, ослабив хватку, отошел от меня на несколько шагов.

Сделала пару глубоких вдохов, чтобы восстановить дыхание, заметила его ухмылку:

– Чего ты улыбаешься? – спросила, поправила свою майку, отлепив её от груди, и направилась на выход.

– А что если я не хочу переключать канал? – вдруг проговорил он, а в этот момент схватив меня за руку, резко развернул к себе лицом.

Его ладонь плавно прошла по моей талии и застыла на пояснице. И он так близко. Мне показалось, что его шумный вдох втянул каждую частичку моей эмоции.

Ох уж эти эмоции! Они переполняли меня. Пальцы задрожали и я не знала куда день собственные руки. А еще меня обуяла жуткая растерянность и, пожалуй, страх. Что я делаю? Я же сама позволяю ему находиться так близко к себе.

– Не хочу переключать…, – протянул он медленно, спускаясь взглядом на мою грудь, – Более того, я хочу узнать что же будет дальше по сценарию? Как закрутится поворот событий в фильме «восемнадцать плюс», – его голос обволакивал и сводил с ума.

– Нет, стой, – меня словно сковородой по голове стукнули, – Не надо этого делать.

– Чего? – спросил он, а сам не отодвинулся ни на сантиметр, да что уж там, даже ни на миллиметр.

– Хватит, -сказала твердо я, кладя ладони ему на грудь, в попытках отодвинуть его от себя, – Что за повадки у вас, деревенских, а?! Девок в бане зажимать, – продолжила я, когда он дал мне вздохнуть свободно, отойдя от меня.

– Девок в бане зажимать? – рассмеялся он, – Боже, ты чудо, девочка, – покачала он головой и вновь рассмеялся, – Во-первых, я тоже из города и к деду приехал всего несколько месяцев назад, а во-вторых, деревенские парни не зажимают, они сразу берут то, что хотят… и если ты, сейчас, не переоденешь свою майку, то я с превеликим удовольствием стану одним из них.

Покраснев как рак, прикрыла безобразие рукой и рванула на улицу. А он неспешной походкой направился следом за мной.

Бабули нигде не было и было странно, ведь такая деятельная старушка не может быть незаметной. Куда, интересно знать она слиняла…?

– Где бабуля? – спросила я сама себя, а Матвей шёл рядом.

– Может, убежала к кому? – спросил он.

– Может, – согласно кивнула ему в ответ, – А ты чего заходил-то? – остановилась я на крыльце.

– Так она сама позвала меня вчера, помочь с чем-то, – пожал он плечами, – Ладно, до встречи. Когда придёт, пусть зовёт, – кивнул он мне, направляясь к калитке.

– Ладно, – кивнула я ему в ответ, – До встречи.

– Пока, – и он вышел за калитку, а я направилась в дом переодевать майку.

Сделала два шага, переступив через порог и заорала так, что оглушила сама себя:

– Бабуля! – подлетела к, лежащей на полу, старушке, -Ба! Бабушка! Чего случилось?

Бледное личико бабули породило волну жара и страха во мне. Глаза закрыты, но она дышит. Лежит на полу в кухне, рядом валяется стул. Может, упала? Свернула чего?

– Господи, ба! – кричала я навзрыд, а слезы брызнули из глаз потоком, – Матвей! – осенило меня и я рванула на улицу, горланя что есть силы, – Матвей!…Матвей!!! Господи, Матвей!!! – меня трясло, как осиновый лист, пока я неслась к калитке, но парень оказался быстрее.

Волнение и удивление, гамма эмоций на лице. А схватила его за футболку и потащила в дом:

– Там бабуля, она лежит, и я не знаю что делать?! Матвей, я не знаю что делать?! – орала я.

– Для начала не ори! – гаркнул он и рванул в дом, вперед меня.

Подскочил к бабуле и опустился на колени, приложил пальцы к шее:

– Пульс есть…, -кивнул он, вскинув на меня голову.

А я сидела на коленях рядом и тихонько выла со страху.

– Давай пулей ко мне, спроси у деда ключи от машины! – проговорил он, подсунул руки под бабулю и легко поднял её на руки, -Чего ты встала?! – снова гаркнул он, – Быстро дуй к деду! – скомандовал он.

И я подскочив, рванула через дорогу. Пулей влетела в дом, взглядом сразу наткнулась на ключи с брелком и, схватив их, вылетела из дома.

Матвей уже стоял у машины с бабулей на руках.

Размазывая сопли по щекам, я вылетела из дома, следом за мной Иван Иваныч.

Увидев бабулю без сознания на руках у Матвея, дед, сделав пару шагов с лестницы, схватился за сердце.

– Тасенька! – ахнул он и начал оседать на землю.

– Господи, дед, только ты не падай, я не унесу обоих! – крикнул Матвей, нахмурив брови.

Я подскочила к деду и помогла встать. Так мы, в обнимку, и доковыляли до машины.

– Я поеду с вами, -отрезал он и уселся на заднее сиденье, к бабуле.

Паника. Эта была сумасшедшая паника, когда он гнал по трассе на своем пикапе, а бабуля неподвижно лежала на заднем сиденье, заботливо укрытая пледом. А Иван Иваныч поглаживал её ладонь, крепко сжимая её своими руками.

Паника, которая съедает все остальные чувства в тебе. Паника, которая убивает в памяти все хорошие воспоминания… паника, которая заставляет слезы течь по щекам беспрерывно, одним сплошным потоком. Паника, из-за которой ты даже не замечаешь, как крепко он держит тебя за руку.

– Всё будет нормально, – это то, что он говорит постоянно с момента, когда мы тронулись.

На территорию больницы въехали с визгом. Въехали в первую попавшуюся клинику, как только оказались в городе.

Он на руках внес бабулю в приемное отделение. А дальше все мелькало и крутилось. Подоспевшие врачи, санитары. Спешка, волнение, страх, смешанный с этим бешеным движением, словно ты разворошил муравейник.

Матвей переложил бабулю на каталку.

– Ох, батюшки! —прохрипел Иван Иваныч и упал на пол.

– Бл*ть! – красноречиво выдал Матвей и рванул к деду.

Снова копошение и на каталку положили второго, а мы с Матвеем остались в приемной одни.

Я села на диванчик и откинулась на стену. Мне нужна хоть какая-то опора, иначе я буду третьей, кто упадет на этот грязный пол.

В больнице стояла невыносимая жара, плюс жуткое волнение и страх за обоих пенсионеров, сделал своё дело. Меня затрясло… это, буквально, была паническая атака. Та самая, о которой я читала в книгах. Та самая, из-за которой темнеет в глазах, а в ушах стоит дикий гул.

– Слушай меня…, -сквозь вату в ушах слышу его голос, – Не теряй сознание…, -слышу его чуть громче.

Потом снова прикосновение к моей руки и он чуть сильнее сжимает пальцы. А потом касается моего лба, вытирая внезапно выступивший пот.

– Дыши глубже, – говорит он.

И дышу… дышу этим спёртым воздухом, который кажется мне слаще мёда.

– Дыши, – снова повторяет он.

Я постепенно прихожу в себя и больше не чувствую его руку на своей.

Он сидит напротив на корточках, так же как и я, подпирает стену спиной.

Мы сидели молча, лишь изредка переглядывались.

– У меня больше никого нет кроме него, -вдруг сказал Матвей, поднимая на меня глаза.

Похоже, я идиотка. Зациклилась только на своей бабуле, совершенно не подумав о нём. Признаться, я даже не вспомнила о дяде Ване, а ведь он его дедушка. Черт, я полная идиотка… круглая идиотка. Вела себя, как заносчивая девица, даже не подумав о том, что испытывает парень.

– Прости, – сказала ему, опустив голову со стыда.

– За что? – вроде бы удивился он, вскинув голову.

– За то, что вела себя, как идиотка… что не поддержала тебя…

Он лишь ухмыльнулся, а в это время из-за угла вывернул врач.

– Так, -подытожил крупный лысый доктор, -Кто у нас Зарецкие, а кто Малковы? – посмотрел он по очереди то на меня, то за Матвея.

– Зарецкий, – поднял он руку вверх, как в школе.