А затем я зажмурилась, ожидая встречи своего лица с гостеприимной поверхностью зеркала. Короткий момент удушья, и я открыла глаза и тут же их захлопнула. После темноты городского парка я оказалась в ярко освещенном зале. Рука громилы слегка ослабела, и я наконец вырвалась, оставив в его руке свой парик и кусок рукава от дурацкого платья. Прищурив глаза от яркого света, развернулась ко всей компании и застала непередаваемое выражение лиц у всех, кроме знатока сирен. Мужчины замерли, открыв рты и уставившись на мои родные, рассыпавшиеся по плечам стараниями амбала со шрамом, ярко рыжие волосы. Уж чем-чем, а ими я всегда могла гордиться, хотя Танька и говорила, что они по цвету пожарную машину напоминают, и убеждала перекрасить.

– А я вам говорил! – раздался в тишине язвительный голос сиреноведа.

Первым очнулся «костюм» и резко развернулся к порталу. Но тот, словно издеваясь, схлопнулся прямо перед его носом с противным чавкающим звуком.

– Ох, ты ж, вонючие демоновы копыта мне в глотку! – емко высказался мой главный мучитель.

– Не отказалась бы на это посмотреть! – мстительно ответила я.

Тот, что в костюме, обернулся, и выражение надменности на его лице как корова языком слизала. Он выглядел растерянным и от этого более человечным.

– Что, сюрприз-сюрприз, ребятки?! – не могла я сдержаться, чтобы не позлорадствовать.

Не знаю пока, правда, чему радовалась, но выражения их лиц прямо как бальзам на душу. И я не злая! Просто терпеть не могу хамов!

Моего сиреноведа отпустили державшие его с двух сторон амбалы, и он с нескрываемым удовольствием слегка пнул в бок обожравшегося стероидов симулянта.

– Вставай, Хендрик. Хватит последние издыхание изображать! Лиира вовсе не нечисть!

Жертва самовнушения ожил и поднялся с совершенно невозмутимым видом. Словно и не он тут только что изображал трагедию с элементами клоунады.

– Да-а-а! – реанимировался наконец «костюм». – Лиира не нечисть. Она теперь наша серьезная проблема.

Я осторожно покосилась на него, в душе надеясь, что у этих фальшивых баскетболистов нет привычки избавляться от проблем радикальными способами, типа камня на шею и на дно. Но не будучи в этом уверенной, я стала рассматривать место, в которое попала столь странным, я бы даже сказала экстремальным образом, в поисках путей экстренного отступления.

Мы оказались в огромном зале, который напоминал… ну, собственно, огромный тронный зал. Потому как поодаль, на возвышении, имело место быть здоровенное винтажное кресло. По обе его стороны стояли креслица попроще, очевидно, тем, кто на них должен восседать, по статусу не было положено сидеть развалившись, как самому главному главнюку.

Вдоль стен по всему периметру здорового помещения размещались стулья. Стены до самых высоченных потолков были завешаны огромными гобеленами с какими-то батальными сценами, видимо, из жизни прежних владельцев сиих хором. Причем от этих великолепно сотканных картин просто разило древностью, но не подумайте, что в смысле ветхости. Окинув взглядом размеры и прикинув в уме, сколько же могут стоить все эти бессчетные квадратные метры бесценных вышивок явно ручной работы, я поняла, что таких цифр не знаю. Прибавить к этому стоящие повсюду причудливые светильники на высоких витых ножках, может, конечно, посеребренные, но что-то мне подсказывает, что реально серебряные, и получалось, что хозяева этого актового зала явно очень небедные люди. Роскошные витражи на окнах невероятных размеров лишний раз подтверждали мою догадку. Обежав еще раз все взглядом, я сфокусировалась на гигантских дверях в противоположном конце, уходящих под потолок. Точно задуманные для того, чтобы эти переростки случайно головкой не приложились. Пока я адекватно оценивала, хватит ли у меня силенок открыть этих монстров, «костюм» решил проявить чудеса вежливости.

– Не соблаговолит ли прекрасная лиира сообщить нам свое имя, – прямо-таки медовым голосом пропел он.

– Она, может, и соблаговолит. Только я как-то привыкла знакомиться с мужчинами менее экстремально, – ответила я. – А то сначала хватают, руки заламывают, тащат незнамо куда, нос, вон, разбили, обзываются по-всякому, в зеркала моськой неумытой пихают, а потом имя им подавай.

Надо сказать, что в процессе моей пламенной речи мой электорат массово проникся доносимой инфой, покраснел и потупил глазки. Вы когда-нибудь видели пять здоровенных мужиков, красных, как раки, с выражением крайнего стыда на лицах? Непередаваемое зрелище, должна вам заметить. Я прям загордилась произведенным эффектом. Сиреновед тоже, видимо, откровенно забавлялся этим цирком и нагло ухмылялся. Первым опять очнулся «костюм», он у них, похоже, самый сообразительный. Зыркнув злобно на сиреноведа, шагнул вперед и поклонился. Я на всякий пожарный попятилась.

– Прошу прощения за наше недопустимое поведение в отношении вас. Я понимаю, что ничто не оправдывает допущенную нами трагическую ошибку. Позвольте представиться, чтобы вы знали, кто виновен в подобном, разумеется, не заслуживающем снисхождения, проступке.

Гос-с-спадя-а-а! Как они себе язык тут не сломают! Не придумав, что такого загнуть ему в ответ, я только милостиво кивнула.

– Принц Фрай Оран Кассай. Старший сын лорда-правителя Сумеречного королевства, – опять согнул спину долговязый «костюм». – Вы можете называть меня любым из имен, если я вообще, на ваш взгляд, заслуживаю обращения после столь непростительного упущения с моей стороны.

Раньше чем я успела переварить услышанное, вперед шагнул мой сиреновед и тоже поклонился, но не так низко, как «костюм», ну, или Фрай, и важно заявил:

– Принц Симур Фалех Кассай. Младший сын того же вечно мной недовольного лорда-правителя. И если бы не трагизм ситуации, я сейчас благодаря вам, прекрасная лиира, мог бы быть просто счастлив, что впервые не я оказался тем сыном, что вечно все портит.

Дальше передо мной чуть ли не до земли согнулся тот самый хам со шрамом. Надо сказать, что его лицо до сих пор имело равномерный помидорный оттенок. Что, стыдно, гад?

– Что, тоже принц? – осведомилась я.

– Нет, прекрасная лиира.

– Хорошо. А то я уже беспородной дворнягой чувствовать себя начинаю.

– Агуст Шакр. Личный советник и первый стражник принца Фрая. Нижайше прошу простить мое поведение. Единственным, хотя и недостаточным моим оправданием служит мое заблуждение по поводу вашей принадлежности к нечисти.

– А я вам говорила, – злорадно заявила я, видя, как этот Агуст Шакр покраснел еще сильнее и согнулся еще ниже.

Так тебе и надо! Дальше мне представились остальные, в том числе и симулянт-переросток, расшаркиваясь и нижайше извиняясь на все лады. Неудобоваримые имена с первого раза не зацепились за мой мозг. Потом все замерли, вопросительно глядя почему-то на меня. Поняв, что теперь моя очередь расшаркиваться, я сообщила сборищу каланчей:

– Алеся Сотникова. Дочь своих родителей и сестра своего брата.

– Лиира Алесия! – опять взялись кланяться мужики.

Мне уже прям до тошноты надоел вид их макушек.

– Слушайте, э-э-э… господа. А если мы закончили с этикетом, то можно меня уже обратно? Запихните меня назад в ваше это зеркальце, а там я уже сама доберусь. А то поздно уже, кушать хочется так, что переночевать негде. А я обещаю, что никому ничего не скажу! Честное пионерское! Мне ж все равно никто не поверит.

Мужики опять смущенно переглянулись. Вперед в очередной раз выступил «костюм», который Фрай. Он, судя по всему, у них тут как Друзь у знатоков в каждую дырку затыч… ну, в смысле, всегда за всех отвечает.

– Дело в том, лиира Алесия, – прочистив горло как на экзамене, начал он, – что мы не можем отправить вас обратно.

– Что значит, не можете? – начала заводиться я. – Вы так не шутите. Где взяли, туда и положьте! В чем проблема-то?

– Дело в том, что проход в ваш мир можно открыть только раз в году в определенный день. И этот день уже закончился, – смущенно пробормотал Фрай.

– А ну, погоди-ка! Ты, принц, как тебя там, хочешь сказать, что я застряла в этом вашем…