– Тут нет яблок. Кто тебя провел? – требовательно спрашивает помощник повара.

– Охрана, – хмыкаю я и снова оглядываю куст. – Слушайте, а вы землю удобряете?

– Что-о-о? – вытягивается у него лицо, а в глазах разгорается пламя Люцифера. Мой вопрос, естественно, проигнорирован.

– Меня перепутали с дочерью ваших хозяев, – добавляю я.

– Вот как? – живо интересуется он, окидывая меня странным взглядом. – Ну-ка, поведай мне эту животрепещущую историю.

Я рассказываю – без подробностей, конечно, понимая, что, скорее всего, в курсе произошедшего уже вся обслуга особняка и рано или поздно слухи дойдут до него. Он слушает молча, не перебивая, явно делая какие-то свои выводы.

– Вот оно что, – хмыкает он, и мне кажется, что на какое-то мгновение его глаза становятся холодными и почти неживыми. – Решила показать свою самостоятельность. Эй, Мэгги, – вдруг обращается он ко мне. – Ты сбегала из дома?

– Я не очень люблю ночевать в коробке на улице и голодать, – хмыкаю я.

– Значит, не сбегала, – констатирует он, задумчиво потирая подбородок. – Похвально. Хотя от девиц с такой внешностью ждешь другого.

– Какого?!

Помощник повара пускается в пространные разъяснения по поводу современной молодежи, и теперь уже я возвожу глаза к небу.

– Мистер Ворчун, вы ужасно стереотипны.

– Хватит меня так называть! – вспыхивает помощник повара.

– Тогда как там мне вас величать? Мистер…

– Бин, – говорит он.

– Мистер Бин? – я вспоминаю знаменитый английский телесериал, и мне становится смешно. На того мистера Бина этот мистер Бин не похож от слова совсем.

Он важно кивает.

– Так вот, мистер Бин, все, что вы сейчас сказали, – полное фуфло.

– Фуфло? – переспрашивает он, краснея. Я киваю.

– Знаете ли, серийные убийцы зачастую выглядят как самые добропорядочные граждане. А волосатый парень с кучей татушек может быть волонтером в приюте для собак.

А потом он резко переводит разговор:

– Как сажать эти чертовы цветы?

– Руками, – спокойно отвечаю я. – Да зачем вас вообще в сад отправили?

Мистер Бин пожимает плечами. А я, вздыхая, начинаю ему рассказывать о том, как правильно сажать цветы, и увлекаюсь так, что делаю это вместе с ним. Мы опускаем саженцы в сухие лунки, кем-то заранее подготовленные, и он ругается на все на свете – недоволен всем, начиная от формы лунок, заканчивая цветом стеблей саженцев. Однако слушать его весьма забавно. И командовать им – тоже.

– Обрезайте, оставьте почек пять… Теперь делайте холмик – да, прямо в лунке… Опускайте саженец… Засыпайте землей… Утаптывать так сильно не нужно… А теперь хорошенько полейте… Куда столько воды?! – спрашиваю я, видя, как щедро поливает саженцы в земле мистер Бин. – Розы любят воду, но ненавидят застаивание воды у корней!

– Я тоже много чего не люблю! – топает он ногой как капризный ребенок. – Почему я должен заниматься этим?!

– Потому что вам за это платят, – назидательно говорю я. Мистеру Бину нечего возразить.

Солнце уже ярко светит над нашими головами, а мы сидим на симпатичной скамье неподалеку от саженцев. Настроение у меня почти умиротворенное. Кажется, что мы далеко за городом, в тишине и покое, какие бывают только ранним утром в отдаленных местечках, в которых едва теплится жизнь.

– Откуда такие познания, Мэгги? – спрашивает мистер Бин.

– Дедушка научил, – говорю я. – У нас в саду росло кое-что.

– А сейчас не растет?

– А сейчас дедушки нет, – спокойно отвечаю я. У тети не получается ухаживать за растениями.

– А родители где? – пытливо смотрит на меня мистер Бин.

– Их нет. – Он не бормочет слова соболезнования, как некоторые, и не начинает расспрашивать, что с ними случилось. Просто принимает к сведению и продолжает расспросы:

– Почему у тебя такие руки неухоженные?

– Какие? – не сразу понимаю я и смотрю на свои пальцы. Кожа на кончиках – довольно грубая, на правой руке ногти длиннее, не покрытые никаким лаком.

– Я музыкант, мистер Бин, – отвечаю я.

Он скептически хмыкает и говорит почему-то:

– Еще одна. Зачем тебе это?

– Зачем быть музыкантом? Это моя мечта, – я смотрю на него с недоумением. А он смотрит на меня как на душевнобольную и уточняет:

– Что, твоя мечта – стать нищебродом?

– Эй, – оскорбляюсь я. – Мистер Бин, а ваша мечта – прислуживать хозяину этого дома?

– А у меня нет мечты, Мэгги, – хищно раздувая ноздри, отвечает он, – у меня есть только цели. Долгосрочные и краткосрочные.

– Я так понимаю, краткосрочные – это посадить розы, а долгосрочные – помочь приготовить обед? – весело спрашиваю я.

– Ты просто не знаешь цену деньгам, – в его голосе отчего-то слышится отвращение.

– Зато я знаю цену себе. И своей музыке.

Ему нравится мой ответ – он лукаво щурится и смотрит на меня оценивающе:

– И что, достигла ли ты столь же впечатляющих успехов, таких, как в уходе за розами?

– Все еще впереди, – отвечаю я с достоинством.

Мистер Бин откровенно издевается:

– Так говорят все неудачники. Занялась бы ты лучше чем-нибудь полезным.

– Ну спасибо, – говорю я. – Вы просто гений мотивации. Моя самооценка взлетела до небес.

– Тебе не хватает отца, Мэгги. Дочь хозяина тоже занималась музыкой, тайно, – говорит он злорадно. – Но он дал ей понять, что не потерпит подобного. Долг отца – наставить ребенка на путь истинный.

– Долг отца – любить, – морщусь я. – Ваш хозяин – глупый и деспотичный мудак.

– Да ты что, – оскаливается мистер Бин. – Наш хозяин хочет, чтобы дочь не нуждалась. И не хочет видеть на своей репутации пятно в виде опустившейся идиотки, очередную пьяную тусовку которой обсуждает вся страна.

– Наверное, тяжело быть таким богатым, как ваш хозяин, – говорю я.

– Не знаю, – дергает он плечом.

– Постоянно нужно думать о том, как заработать новые деньги и не потерять старые. С ума сойти. Наверное, поэтому ни о чем другом он думать не может! Боже, как не повезло этой Диане, – продолжаю я с сочувствием. – Вместо того чтобы помочь, отец запрещает ей заниматься любимым делом.

– И как он должен ей помочь? Купить всех? – со скепсисом в голосе спрашивает он.

– Нанять нужных людей и сделать грамотный промоушен – с его-то деньгами это не должно быть проблемой, – отвечаю я. – Если эта Диана стоит хоть чего-нибудь, люди будут слушать ее. А если промоушен не поможет, значит, отец сможет ей объяснить, что музыка – не ее. Человеку нужно давать шанс, особенно если это твоя дочь.

– Какой еще шанс? Глупости все это, – каркающе смеется он.

– Даже преступникам его дают!

– Что-то ты умная не по годам, – фыркает мистер Бин.

– А вы – сварливый. Еще десять лет, и вы превратитесь в дряхлого старикашку с ужасным характером, – говорю я весело. – Смотрите на мир позитивно.

– Ха! – говорит он. – Займись чем-нибудь полезным, Мэгги. Зарабатывай деньги, чтобы не пришлось жить на улице. А лучше – выйди-ка замуж.

Я заливисто смеюсь – так громко, что с тонкой изогнутой ветки срывается испуганная птичка.

– А вы забавный!

Мистер Бин только лишь качает наполовину седой головой, явно сомневаясь в моих умственных способностях, но по его глазам я вижу, что и ему смешно. А потом он долго и нудно высказывает мне все это вслух. В какой-то момент мне кажется, что на меня кто-то пристально смотрит, и я резко поворачиваюсь к особняку, но никого не замечаю.

Через полчаса, поговорив и вволю воткнув друг в друга шпильки, мы прощаемся. Солнце над нами золотится, на голубом небе – ни единого облачка, безветренно – видимо, сегодня будет хорошая погода. Мне совсем не хочется спать. Все, что я хочу, – так это быстрее попасть домой. Беседа с ворчливым помощником повара помогла мне скоротать время.

– До свидания, мистер Бин, – говорю я. – Берегите спину от напряжения. И ворчите меньше.

– До свидания, Мэгги. Береги разум от иллюзий. И мечтай меньше, – отзывается он.