– Непременно приеду, – пообещал Введенский и направился к своей машине.

9.

Чаров нетерпеливо ждал Матвея Введенского. Благообразный, довольно тучный, с небольшой аккуратной бородкой он производил впечатление весьма добродушного и благожелательного человека. Но те, кто его знали хорошо, было известно, что на самом деле он был совсем другим: жестким, если требовали обстоятельства даже очень твердым, до непримиримости, особенно к врагам церкви, которых считал и своими личными врагами. Другое дело, что он умел затаиваться, не показывать своих истинных чувств и намерений. Такая мимикрия многих вводила в заблуждение, позволяла ему маневрировать и манипулировать событиями и людьми. Это его качество руководство сильно ценило, оно позволило ему сделать головокружительную карьеру, быстро подняться на самый вверх церковной иерархии. И хотя официальная его должность была не столь уж и высокой, но информированные люди знали, что влияние этого человека на принятие ответственных решений далеко не последнее. Его частые аудиенции с патриархом сначала у многих вызывали удивление, потом удивление они перестали вызывать. Одни завистники смирились, другие до подходящего момента затаились. По слухам именно Чаров стоял за появление некоторых важных документов. Правда, сам он никогда себя не выпячивал, а если кто-то его спрашивал об его участие в решение того или иного вопроса, обычно отвечал туманно или неопределенно. В его манере ничего не опровергать и ничего не подтверждать сквозило что-то скользкое. Многим это не нравилось, но были и те, кого способность протоирея играть в многозначительность восхищала. Среди них был и Матвей, который с недавних пор стал его сотрудником.

Чаров думал сейчас о том, как построить с ним разговор. Все же речь идет об его родном брате. Правда, он был прекрасно осведомлен об их прохладных отношениях. И все же родственные чувства редко исчезают напрочь, они могут под влиянием разных обстоятельств ослабнуть, но в какой-то момент воскреснуть. А сейчас не тот случай, чтобы можно было допустить такое их возрождение. Патриарх, с которым он совсем недавно обсуждал проблему, отнесся к ситуации более чем серьезно. Книга Введенского уже получила определенный резонанс не только в обществе, но и в церковных кругах, послушались даже призывы обсудить ее, не отмахиваться от некоторых выводов. Особенно громко прозвучал голос митрополита Антония, одного из влиятельных иерархов, некогда конкурента нынешнего патриарха. Он всегда отличался свободомыслием, немало его высказываний граничили с ересью и вызывали нарекания и дискуссии. И вот сейчас существует опасность, что она может начаться с новой силой. Чего абсолютно не желает патриарх. И он, Чаров, целиком с ним солидарен. Авторитет церкви и без того поколеблен рядом неприятных скандалов, и подобные обсуждения лишь еще сильней его подрывают, вносят в души людей сомнения. А современный мир и без того ими переполнен, сомневаться призывают во всем. Но такой порядок очень шаток, сомневающийся человек не может быть сильным, уверенным в себе и в вере. Миссия церкви – помогать людям преодолевать душевные и умственные колебания и смятения, давать им возможность находить опору в этом жестоком и неспокойном мироустройстве. Вера в Бога – это вера в то, что существует вечная надежда на воздаяние, на высшую справедливость, что невзгоды и мучения не напрасны, а имеют под собой великую цель по увеличению добра и любви и будут непременно вознаграждены. Если не в этой жизни, но в небесной.

Наконец вошел Матвей. Чаров кивнул ему головой, предлагая сесть. Матвей так и сделал и выжидательно посмотрел на начальника.

Чаров встал, прошелся по кабинету, по привычке спрятав руки в широкие рукава сутаны.

– Дело очень неприятное, патриарх встревожен, – проговорил он. – Ситуация в стране взрывоопасная, любая искра способна привести к воспламенению.

– Я понимаю, я сам крайне встревожен, – ответил Матвей, не спуская глаз с расхаживающего по кабинету Чарова. – Мне особенно неприятно, что в этом повинен и мой брат.

– Вашей вины тут нет, – не согласился протоирей. – Но мы должны что-то предпринять. Вы согласны со мной?

– Разумеется. Но что?

Чаров снова сел в кресло.

– Это дело деликатное, мы не должны идти в лоб. Это лишь усилит позиции вашего брата. Я был на презентации его книги, смотрел, как воспринимают его аргументы народ. И должен к прискорбию заметить, что они находят понимание. Само собой, не у всех, но это ни в коем случае не должно нас успокаивать. Особенно беспокоит возможный раскол в клире. Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы этого не случилось.

– Вы говорите об епископе Антонии?

– В первую очередь о нем. Но не только. – Чаров ненадолго замолчал. – В свое время ваш отец был близок к нему.

– Но не сейчас. Я точно знаю, они давно не встречались.

– Но это не препятствие для новой встречи. Как отец Вениамин отнесся к книге своего сына?

– Отрицательно, – поспешно проговорил Матвей.

Чанов одарил его пристальным взглядом своих небольших глаз.

– Это отрадно слышать. Патриарх высокого мнения о вашем отце.

– Это для нашей семьи большая честь.

– Боюсь, не для всех ее членов.

– К сожалению, это так, отец Валериан.

– Как вы думаете, Матвей, почему ваш брат направился по такой дороге? Ведь вы по ней не пошли.

– Он с ранних лет выказывал большую самостоятельность и независимость в суждениях.

– А вам не кажется, что в нем свил гнездо грех гордыни?

– Именно так, – подтвердил Матвей. – Он всегда стремился быть первым.

– Гордыня создает ложные помыслы и побуждает к неверным поступкам, – задумчиво, как бы размышляя с самим собой, произнес Чаров.

–Абсолютно верно, – поддержал его Матвей. – Это и случилось с братом.

– К сожалению, мы пока не в силах вразумить его. Он не только не послушает вас, но и отца.

– Увы, это так.

– Нам остается по-возможности контролировать его действия, знать, что он намерен делать.

Матвей в знак согласия склонил голову.

– Я надеюсь на вас и на вашего батюшку, – продолжил Чаров. – Вы должны как можно больше находиться рядом с ним.

– Это не просто, мы не дружны.

– Мне это прекрасно известно, – вкрадчиво произнес протоирей. – Но вы должны изменить ситуацию. Внушите ему, что его книга заставила вас задуматься над его выводами, хотя первоначально вы их отвергли. Подискутируйте. Если надо, в чем-то соглашайтесь. И по-возможности привлеките к разговорам отца Вениамина. Ваш брат уважает отца. Это то задание, которое вам поручаю не я, а патриарх.

– Это великая честь. Сделаю, что смогу, – с волнением произнес Матвей.

Чаров тихонько вздохнул.

– Я предчувствую, что всем нам предстоят непростые испытания.

10.

Весь оставшийся день и большую часть ночи Введенский размышлял над тем, чему был свидетелем. С одной стороны все это казалось абсолютно нереальным, каким-то перфомансом, хотя, кто его придумал и с какой целью разыграл, было непонятно. С другой стороны, если невероятные события, которые не вписывались в представление о возможном, разыгрались две тысячи лет назад, то почему они не могут в каком-то виде повториться снова. Да и вообще, знаем ли мы границы допустимого, за историю человечества знает много чудес, причины которых так и остались неразгаданными. Поэтому не стоит с порога отвергать все, что увидел, решил Введенский, как бы порой неправдоподобным это казалось. Лучше попытаться попробовать понять, что это все означает. В любом случае выглядит вся эта кампания крайне необычно. И даже если есть один шанс из тысячи, что они те, за кого себя выдают, то только ради этого стоило появляться на свет божий. Такого еще ни с кем не было, по крайней мере с того момента, как Христос исчез из поля зрения человечества, а взамен его появилось христианство. И если теперь он стал свидетелем Его возвращения, то это величайший дар судьбы.