– Зачем мне делать такие выводы, если это уже сделал ты, – хмуро произнес отец.
– Патриарх сказал, что давно не держал в руках такого омерзительного сочинения, – вставил Матвей.
– Это лишь мнение частного лица, – пожал плечами Марк.
– Ну, знаешь, – возмутился Матвей, – у меня нет даже слов, чтобы сказать, что я думаю о твоем заявлении.
– Не забывай, брат, это ты воцерквленный человек, а я нет. Для меня патриарх не авторитет.
– Кто же тогда авторитет? – спросил отец.
Марк помедлил с ответом.
– Думаю, только Бог.
– И Он потребовал от тебя написания книги, в которой доказывается не только ненужность, но и вредность существования церкви?
– А кто же еще?
– Дьявол, – резко произнес Матвей.
– Ну, вот, вернулись в прошлое, – насмешливо протянул Марк. – Если церкви что-то не нравится, значит, по ее мнению, в этом замешен дьявол. Знакомый аргумент со времен святой инквизиции. А если уж говорить в таком ключе, вы никогда не задумывались о том, что церковь сама может быть создана по инициативе дьявола? Уж больно много в ней негатива.
– Я предчувствовал, что услышу от тебя подобные слова, – произнес отец. – И иначе как объявлением войны их не могу воспринимать.
– Ну, зачем же так категорично, отец.
– А как иначе, сынок. Ты сам вошел в зону, где нет компромиссов.
– Это не так, компромиссы есть везде. А вот желание их достигать, действительно в какие-то моменты пропадает.
– Ты обвиняешь в этом меня?
– Это тебе решать самому.
– Ты заходишь слишком далеко, Марк.
– Не дальше, чем зашла жизнь. Пора взглянуть правде в глаза. Неужели это так страшно. Мне, например, так не кажется. Наоборот, мне нравится это делать. Только надо непременно оторваться от привычных представлений. И тут же станет все намного проще. Я это знаю по себе.
– Получается, ты нас еще обвиняешь в том, что мы не сделали тоже самого, – возмутился уже не первый раз Отец Вениамин.
– Я никого не обвиняю, я лишь излагаю свои аргументы. А каждый пусть делает вывод на счет себя сам.
– Спасибо за такую возможность, – усмехнулся отец. – Чтобы мы с Матвеем без нее делали. Ты само воплощение доброты.
– Не думаю, папа, что тут уместна ирония.
– Что же уместно?
– Мы бы могли подискутировать. Это гораздо продуктивней. Почему вы не хотите? Разве тема не самая важная для вас.
– Ты прав, тема более чем важная, – согласился отец. – Но именно потому никаких дискуссий тут быть не может.
– Напрасно. А мне кажется, она давно назрела, если не перезрела.
– Ты приехал затем, чтобы это нам сказать?
– Но папа, ты же сам попросил меня приехать.
– Да, попросил. – Отец Вениамин замолчал. – Я хотел понять, зачем ты написал это богомерзкую книгу?
– Она не богомерзкая, – возразил Марк. – А зачем ее написал? – Он задумался. – Я не собирался ее писать.
– Что значит, не собирался? – изумленно вскричал Матвей. – А кто же ее написал?
– Разумеется, я. Я сам не предполагал, что зайду так далеко. Но мне захотелось понять, что такое религия, что такое церковь? И зачем они нужны? И можно ли обходиться без них? И я не виноват, что пришел к выводу, что они не нужны. Более того, вредны. Я сам не предполагал, что сделаю такое заключение. Но оно вытекло из логики изложения. Не мог же я в угоду чьим-то представлениям писать не правду. Бог учит правде. Там, где правда, там и Бог. Помнишь, папа, ты сам меня этому учил.
– Он издевается над нами, папа! – вдруг закричал Матвей.
Отец Вениамин недовольно взглянул на младшего сына.
– Успокойся, – хмуро произнес он.
– Нет, не успокоюсь, я не хочу иметь такого брата. Я отрекаюсь от него. И готов объявить об этом публично.
– Отречение – не аргумент в споре, – пожал плечами Марк. – Тебе всегда не хватало аргументов, их ты заменял эмоциями. А хочешь отречься, отрекайся, каждый решает сам. – Он тут же пожалел о своих словах, но было уже поздно. Матвей вскочил со своего места и выскочил из комнаты.
– Видишь, чего ты добился, у тебя нет больше брата, – сказал отец.
– Я сожалею о разрыве. Но ради справедливости надо сказать, что мы никогда не были близки.
– А со мной?
– Ты всегда мне был близок, отец.
– Я не могу тебе простить этой книги.
– Жаль, я надеялся на понимание.
– Веротерпимость не может ставить под сомнение саму веру.
– Кто может знать, где пролегает линия предела. Когда человек начинает мыслить, он должен мыслить без любых оков.
На этот раз они долго молчали.
– Я не буду от тебя отрекаться, но и принимать в своем доме тоже не стану, – медленно, даже с трудом произнес отец Вениамин. – Прошу покинуть его. В этом вопросе между нами не может быть никаких компромиссов. А раз не могут быть компромиссы в этом основополагающем вопросе, значит, они не могут быть и ни в каких других. Надеюсь, ты меня понимаешь.
– Понять не сложно, – встал Марк. Он невольно подумал, что хорошо, что мать не дожила до сегодняшнего дня, она бы очень расстроилась тому, что только что случилось. – Думаю, наш разговор еще не окончен, – сказал он перед тем, как покинуть комнату.
3.
В комнату вернулся Матвей. Отец Вениамин тяжелым взглядом посмотрел на сына.
– Он уехал? – спросил Матвей.
– Да.
– Слава богу.
– Ты не любишь брата?
– После того, что он сотворил, разве можно его любить.
– Любовь выше человеческих деяний. Иначе это не любовь.
Матвей сел рядом с отцом.
– То, что сделал Марк, позорит всю нашу семью. На меня уже косятся, говорят, это брат того самого, кто выступает против церкви и Бога.
– Против Бога он не выступает, в книге об этом ни слова, – поправил отец Вениамин.
– А разве тот, кто выступает против церкви, не выступает против Бога?
Отец Вениамин молча смотрел перед собой.
– Я вас не понимаю, отец, – нетерпеливо произнес Матвей. – Он же богоотступник. Мы должны его заклеймить, громко заявить о своей позиции. – Он вдруг понизил голос, хотя их никто не мог подслушать. – Вчера мне один человек, близкий к патриарху, как бы, между прочим, намекнул, что он ждет от нашей семьи решительного осуждения этой книги.
Отец Вениамин повернулся к сыну.
– Это мне решать, как поступить. В таком вопросе патриарх мне не указ.
– Но отец, вы же понимаете, как много зависит от него.
– Ты думаешь о своей карьере.
– А вот вы о моей карьере не думаете, – упрекнул Матвей.
– Священнослужитель должен думать только о Боге. А если Богу угодно, случится у него и карьера.
– Отец, нам не простят, если мы промолчим. Разве вы хоть в чем-то разделяете его взгляды?
– Ты не хуже меня знаешь, что нет.
– Тогда что вас останавливает?
– Он мой сын. И твой брат, между прочим.
Матвей задумчиво покачал головой.
– Не только. Вас смущает что-то еще.
Отец Вениамин встал и прошелся по комнате.
– Нельзя отвергать с порога ни одну идею, – вдруг глухо произнес он.
– Даже такую? – изумился Матвей.
– Даже такую. Это не означает, что я согласен с Марком. Но церковь на протяжении всей своей истории слишком много и часто боролась с идеями, которые затем оказывались верными. Не стоит спешить и на этот раз.
– Отец! – От возмущения Матвей даже привстал. – Вы отдаете отчет своим словам?
– Я не на его стороне, я его убежденный противник. Можешь так и передать человеку, который делал тебе намеки. А осуждать Марка публично не стану. А ты поступай, как считаешь нужным. А сейчас, извини, мне пора на службу.
4.
Введенский вернулся домой. Это однокомнатную квартиру он приобрел недавно в немалой степени благодаря помощи отца. Его заработка для покупки жилья не хватило. Он не просил денег, лишь однажды, отвечая на расспросы отцы о своей жизни, мимоходом, без всякой задней мысли упомянул о своем желании стать владельцем собственного жилья, так как надоело жить в съемных жилищах. А через некоторое время к нему приехал отец и вручил ему приличную сумму. Марк не хотел брать, он сам не знал, по какой причине, испытывал сильное смущение. Он взрослый мужчина и обязан решать подобные вопросы самостоятельно. А если не может, так тому и быть.