– Нам с тобой, Пэдди, пора в дорогу. В этом городе многовато воспоминаний – конечно, почти все хорошие, но без Марион они сразу станут грустными, и чем дальше, сдаётся мне, тем грустнее. Мне нужны новые места, новые лица. Как говорится, уходя – уходи. Не знаю, так ли это у собак, но по мне, так людям вообще нельзя сиднем сидеть на одном месте. Вот сам посуди: всякие наши дома – это же просто коробчонки какие-то. И мы в этих коробчонках всю жизнь живём. Я вот точно прожил так всю жизнь. А ведь на самом деле мы этого не хотим. Как будто сами себе строим тюрьмы. То есть мы, конечно, время от времени ездим куда-нибудь в отпуск и делаем там вид, будто мы свободны, но потом-то – обратно в свою коробчонку. По-моему, это противоестественно. А ты как считаешь, Пэдди? Ты тоже из тех, кто вечно куда-то бежит? Очень на это надеюсь, вот честно. Бегай сколько хочешь, только от меня не убегай.

Джо в считаные дни переставил на «Леди Марион» печку для картофеля. А фургончик «Картошечка» пытался продать и там и сям, но не вышло: оказалось, что никому не нужна машина такой странной наружности. В конце концов пришлось отдать его на металлолом.

– Этот фургончик верно послужил мне, Пэдди, – заметил Джо. – Но как взял я его развалюхой, так и отдаю. Просто переработка вторсырья, и нечего тут сопли распускать. А всё равно грустно.

Пэдди его не слушал. Он то носился туда-сюда по тропинке вдоль берега, распугивая уток и казарок, то запрыгивал на баржу. Трап ему был не нужен. Пэдди просто прыгал на палубу и сразу же мчался на бак – он уже решил, что это будет его любимое место на «Леди Марион», – а там застывал настороже, не шевельнётся ли кто-нибудь в окрестностях, то ли лебеди на воде, то ли собаки на берегу, то ли стайка уток над головой.

В тот же день Джо завёл двигатель и отчалил. Баржа медленно отошла от берега и двинулась по каналу – Пэдди на вахте, Джо у штурвала. С тех пор Пэдди целые дни проводил на носу баржи, будто носовое изваяние, лишь бы погода была хорошая, – высматривал новые приключения и развлечения. Он любил смотреть, как проплывает мимо мир, ведь мир постоянно менялся, открывались новые пейзажи, новые запахи, новые надежды. Иногда, если баржа подходила близко к берегу и у Пэдди появлялось желание пробежаться, он спрыгивал на берег и мчался по бровке. Незадачливые крысы и кролики, не сумевшие вовремя спрятаться, и дерзкие коты обращались в бегство. А если повезёт, попадались и другие собаки, с которыми можно было поиграть и побегать наперегонки. Джо любил смотреть, как Пэдди нарезает кольца вокруг новых друзей.

Когда они проходили шлюзы, Пэдди всегда проделывал особый ритуал – Джо считал, что пёс придумал его, потому что не любил оставаться один на барже. Пэдди выпрыгивал на берег и садился у шлюзовых ворот. И оттуда наблюдал за работой Джо – как тот открывает и закрывает ворота, как выводит «Леди Марион» в шлюз и наружу. А когда Джо снова заводил двигатель, Пэдди мигом запрыгивал на борт и снова становился на свой сторожевой пост на баке.

По вечерам они находили причал, обычно в каком-нибудь городке или деревне, и тогда Пэдди садился возле Джо, пока тот торговал картошкой. Бдительности пёс не терял. Если кто-то ронял на дорожку кожуру от картошки с сыром, он мгновенно находил их и подбирал. А если погода выдавалась совсем никудышной и отправляться в путь было нельзя, Джо с Пэдди сидели в тёплой каюте и убивали время – спали, ели бутерброды с беконом, а Джо ещё и вязал: нашёл себе новое хобби. Когда Джо брался за вязание, Пэдди смотрел на него, словно загипнотизированный. Глаз не мог отвести от клацающих спиц.

– Меня Марион научила, уже много лет назад, – рассказал как-то вечером Джо. – Говорила, это полезно для мелкой моторики, разминает мозг. Но мне как-то не понравилось. Но потом, когда она умерла, я случайно нашёл её спицы и пряжу. Вот и решил, дай-ка попробую ещё разок, навяжу шапок с помпонами, вроде моей. Будем их продавать, как картошку. Тоже ведь прибыль.

Целый год, а то и больше Джо и Пэдди плыли себе в мире и согласии, и менялись разве что времена года. Когда они встречались на канале с другими судами, редко обходилось без восторженных комплиментов Пэдди – уж так он был хорош, когда стоял на баке или мощно и грациозно мчался по берегу. Джо хотелось, чтобы немножко комплиментов перепадало и его обожаемой барже: ведь он положил на её ремонт столько времени и стараний. Но оказалось, что владельцы других барж до того горды своими собственными посудинами, что чужие не вызывают у них особого восторга.

Иногда у Джо выпадали минуты – обычно поздно вечером, – когда воспоминания о Марион захлёстывали его с новой силой и горе брало верх. Но в эти трудные времена рядом всегда оказывался Пэдди. Он словно чувствовал, когда Джо требуется утешение и компания, и подсаживался поближе к его креслу или клал голову ему на колени.

– Всё-таки какое счастье, что я тебя нашёл, – сказал Джо однажды вечером, когда Пэдди взобрался на койку рядом с ним. – Или это ты меня нашёл? Наверное, мы так никогда и не узнаем, верно, дружок?

Когда всё произошло, был самый обычный день. «Леди Марион» вошла по каналу в какой-то город; Пэдди, как всегда, стоял на баке. Джо окликнул его от штурвала:

– Сейчас пройдём под мостом, потом под другим и окажемся, похоже, прямо в центре города. Рукой подать, Пэдди. Картошечка тут пойдёт нарасхват. Может, и шапочку-другую продадим.

Когда они прошли под первым мостом, Пэдди залаял, и эхо так и загуляло вокруг. Джо не удивился – Пэдди обожал лаять под мостами. Но на этот раз пёс не успокоился и потом, когда они снова вышли на солнце, и это показалось Джо немного странным. Неподалёку раздавались голоса играющих детей. Джо оглянулся через плечо и увидел, что рядом с мостом стоит школа, а возле школы детская площадка, где вовсю носятся шумные детишки. Пэдди уже не просто лаял – он отчаянно тявкал и скакал по палубе, было ясно, что ему не терпится на берег.

Джо заметил, что здесь странно пахнет – чем-то кисло-сладким вроде коричневого соуса, которым Джо сдабривал свои бутерброды с беконом; он не сразу понял, откуда доносится этот аромат. Впереди, метрах в четырёхстах, виднелся следующий мост. К нему бок о бок плыла парочка лебедей, а за ними в воде бултыхался десяток птенчиков. Джо подумал было, что Пэдди так разволновался из-за лебедей. А может, из-за галдящих детишек на площадке. Он заметил, что Пэдди то и дело останавливается, задирает голову и принюхивается. А потом снова принимается скакать по палубе и бешено лаять, виляя хвостом. Джо ещё не видел, чтобы Пэдди так разнервничался. Он звал его по имени, пытался успокоить, но Пэдди его не слушал.

Джо понимал, чего хочется Пэдди. И остановить его было невозможно. Не было времени. Оставалось только смотреть, как Пэдди разбегается, прыгает и шлёпается в канал.

Когда Джо сумел замедлить баржу, Пэдди уже выбрался из воды и ринулся прочь по берегу. Джо кричал ему вслед, но было ясно, что это бессмысленно – до него уже не докричишься. Джо только и мог, что смотреть в ужасе, как Пэдди бежит по ступеням вверх, на мост, а потом вылетает прямо на дорогу. Через мост как раз ехал огромный грузовик. Джо услышал отчаянный гудок и визг тормозов.

– Пэдди! – закричал он. – Господи боже мой, Пэдди!

Вода была ледяная, но я этого даже не заметил. Выскочил на берег и помчался изо всех сил: я знал, что Патрик ждёт меня. Я взлетел по ступенькам на мост и вмиг перебежал дорогу, не обращая внимания ни на машины вокруг, ни на грузовик, который едва не задавил меня. Я знал дорогу домой, и меня было не остановить. Я бежал домой. Домой, к Патрику. Промчался по тротуару, виляя среди прохожих. Всё кругом было такое знакомое – деревья, фонари, дома, – и вот я уже очутился на улице, где жил раньше, где раньше жил Патрик.