Когда его напарник рассказал ему об Аманде Шоу, сумасбродной девице, дочери генерала, возомнившей себя борцом за справедливость, Патрик не придал этому значения. Даже когда Йен, собираясь в дорогу в Кинсейл, убежденный, что эта девчонка, узнавшая военную тайну, постарается непременно сообщить ее их врагам, попросил Маллоу проследить за ней, тот отнесся к этой затее весьма скептически. Но Йен настаивал. Его друг почему-то был уверен, что Аманда непременно перед отплытием в столицу, – а о том, что она собирается навестить сестру в Лиффорде, Йену было известно давно – постарается связаться с агентами бунтарей.

О "Пастушьей сумке" разведке сасенаров была много наслышана. Точнее, то, что там регулярно ошивались сиу, а хозяин таверны сочувствовал им. Но контора Макинтошей давно взяла заведение под свой личный контроль, и было выяснено, что шпионы вражеской стороны каким-то образом передают через таверну сведения. И когда Йен увидел выражения лица Аманды за столом, тогда в поместье, он понял, что девушка обязательно попытается донести до начальников армии мятежа действия легиона.

Всю неделю он лично стерег Аманду в таверне, но сегодня его вызвали на службу. Ему предстояло сопровождать карету с оружием. Тогда он попросил напарника подменить его.

– Завтра эта пустоголовая девчонка уедет из города, и одной головной болью будет меньше, – сказал он тогда Патрику. – Но до самого отплытия корабля за ней необходимо следить. Чует мое сердце, эта мятежница что-то задумала.

Патрик проскучал всю ночь, прячась в темноте у столика за камином. В этом месте не было и намека на какую-нибудь заварушку, которые так любил Маллоу. А под утро мужчина уже был уверен, что на этот раз шпионский нюх Макинтоша подвел его. Но когда начало светать, на пороге появилась она.

Конечно, у Патрика имелась миниатюрная гравюра с портретом девушки, которую ему дал Макинтош, но в жизни Аманда оказалась куда прекрасней. Мужчина никогда еще не видел столь правильные черты лица и зеленые глаза. С виду малышка казалась хрупкой и ранимой, но Патрик знал, насколько она коварна, и его невольно охватила злость. Какого рожна этой куколке понадобилось в подобном заведении? Что ей ни сидится дома?

Он со смесью забавы и досады наблюдал, как девушка пытается провести известный только ей ритуал, чтобы связаться с местным доносчиком. И, видимо, у нее ничего не вышло, так как Мартина, местная разносчица напитков, чуть не отвесила девчонке хорошую оплеуху.

Патрику стоило подождать и не выдавать себя. Может быть, кто-то из сторонников сиу и клюнет на удочку малышки, но мужчина не мог больше терпеть. Ему захотелось поставить эту зеленоглазую выскочку на место.

Он вышел из тени и направился к столу, где располагалась Аманда с опьяневшим хмырем. При более детальном рассмотрении Патрик заметил родинку на щеке, необычные полудуги бровей и немного выступающую вперед верхнюю губу, которая придавала лицу красавицы особое изящество. В глазах девушки читался ум.

Она прошлась по нему проницательным взглядом, и, кажется, вид Патрика ее удовлетворил, так как Аманда облегченно выдохнула. Она тут же выдала мужчине всю необходимую информацию, чем вызвала в нем одновременно волну гнева и сочувствия. Смелая, но глупая, рассудил мужчина, отчаянная, но наивная. Ей не место в шпионском деле.

Почему-то Патрику невероятно захотелось оберечь эту дурочку, защитить ее от нее же самой. И решение пришло в голову моментально.

Никто, абсолютно никто, в таверне, привыкшей к шуму, постоянным дракам и пьяным выходкам посетителей, не обратил внимания на мужчину, который заткнул рот тряпкой девушке, из-за чего та потеряла сознание. Патрик спокойно встал из-за стола, снял свой длинный плащ, обернул им Оливию, перекинул девушку через плечо, как мешок с картошкой, и спокойно вышел на улицу.

Аманду разбудил какой-то шум. Нет, удар. Ее уронили на пол. Да-да, вот так взяли и уронили. Но кто и зачем?

Девушка поморщилась и открыла один глаз. Кругом было темно и…неудобно. Голова жутко болела, Аманда лежала внутри кого-то ящика, согнувшись пополам, а снаружи были слышны голоса. Где это она? Быстрым потоком к ней вернулись события прошлой ночи. Аманде стало страшно, очень страшно. Девушка замерла и прислушалась.

– Ты припозднился, Макинтош. Мы ждем тебя с вечера, – раздался грубый мужской голос.

Аманда обмерла. Макинтош? Уж не тот ли это… Словно в подтверждение ее мыслей послышался уже до боли знакомый голос:

– Только вчера мне сообщили, что необходимо доставить груз. – Хоть Йен говорил спокойно, в его интонации чувствовались стальные нотки.

– Это не оправдание! – яростно возразил собеседник.

– А я и не собираюсь оправдываться, – также резко парировал Макинтош. – Я следую в Кинсейл и только поэтому согласился сопроводить груз. В следующий раз ищите других провожатых.

Послышалось сердитое фырканье, но, видимо, железный голос Йена вынудил собеседника успокоиться.

– Надеюсь, с грузом все в порядке? – произнес он язвительно после паузы, а затем, видимо, обратился к своим людям: – Проверьте сундуки, ребята.

Аманда не успела ничего сообразить, как крышка над ее головой открылась, ей в лицо ударил солнечный свет, заставивший поморщиться, а затем над ней нависла удивленная беззубо-бородатая физиономия.

– О! Баба!

Девушка вся сжалась от страха, и тут же грязные волосатые руки потянулись к ней, бесцеремонно вытащив из сундука.

– Смотри, шеф, какой подарок нам подкинули!

Йен не находил себе места. Когда дядя Алан вчера накануне его отправления на юго-запад страны, дабы передать важные сведения командованию, сообщил, что по дороге мужчине необходимо сопроводить сундуки с оружием, он еле сдержал свое раздражение. Во-первых, он не перевозчик, а во-вторых, Йен прекрасно знал, кому доставлялось это оружие.

Командование сасенаров, теряя свои позиции на западе, было вынуждено просить помощи у оберджини. Этот свирепый народ полулюдей-полуогров, заселявший близлежащие острова к землям Глин-Гудвика, отличался особой жесткостью и бессердечностью. Они умели лишь воевать, причем делали это самым циничным, подлым и кровожадным образом. Пренебрегая всеми военными правилами, оберджини чуждались открытого боя и нападали на противников в основном ночами, когда те спали и были безоружны. Они полностью вырезали целые войска, хладнокровно втыкая нож в спину своим врагам.

Такими же безжалостными оберджини были и в мирное время. Для своей выгоды, а порой и ради развлечения, они нападали на близлежащие к их островам деревни Глин-Гудвика, грабили и убивали. Они не жалели ни стариков, ни детей, насиловали и издевались над женщинами, и всегда мучительно и беспощадно изгалялись над поверженными. Негодяи любили заживо снимать скальп с людей, отрезать носы и уши, выкалывать глаза. В подлости и жестокости оберджини не было равных.

Йен был категорически против, чтобы привлечь этих "людоедов" к войне. Он писал множество писем военному руководству в Лиффорд, но его не послушали. Мало того, Макинтоша лично привлекли в работу с оберджини. По пути в Кинсейл, куда он должен был доставить важную депешу, Йену было приказано сопроводить оружие и передать его новым союзникам сасенаров на постоялом дворе недалеко от Корка.

И сейчас он считал мгновения, дабы скорее покинуть эту комнату на втором этаже постоялого двора, где он находился совсем один в окружении самых бесчеловечных существ в этом мире. Их главарь, лысый верзила с приплюснутым носом и выпирающей челюстью, по имени Юджеро, прищурив правый глаз, подозрительно косился на Йена. Он также не доверял мужчине, как и тот ему. Несмотря на предложенные мешки с золотом, оберджини всюду чувствовали подвох и в любую минуту готовы были дать отпор, если что-то пойдет не по их сценарию. Им было плевать, на чьей стороне сражаться, главное, чтобы хорошо платили. Это было основным аргументом, который Йен выдвигал своему руководству против найма этих тварей. Ведь если Леланд предложит больше золота, наемки с легкостью перейдут на его сторону.