Замечтался, не заметил патруль. Окликнули. Но тотчас же узнали. И он узнал солдатиков. Сержант - марсианин. Без маски. И двое землян у него в подчинении. Вот так. Чем не свои вооруженные силы? Т-с-с, об этом даже ни намека. Провожая на службу, напутственные речи произносит, призывая быть примером боевой подготовке и честно служить Родине. Не уточняя какой, одна, мол, она у нас, очень большая, на всю Солнечную систему.
- Как служба, воин? - спросил у своего по-отцовски заботливо.
- Ничего, нормально, Игорь Валентинович.
У землян поинтересовался ласково, скоро ль дембель? Один заулыбался - скоро мол, другой печально посмотрел, еще год.
Ничего, время быстро пролетит. Зато вспомнить что будет. Многим ли выпало на Марсе служить из земных пацанов? Так-то.
- А ты, Коля, в увольнение пойдешь и товарищей приводи. Что им в казарме сидеть? По девчонкам-то соскучились, небось?
И порадовался, когда Коля зыркнул сердито, мол, нечего, у них на Земле свои девчонки, наши без них проживут. Правильно, надо беречь чистоту адаптированной к стеклу крови.
Они пошли своим путем, Игорь Валентинович - своим. Следующий пост возле закрытой зоны. Решетка, перегораживающая туннель, автоматчик. Тоже марсианин. Здесь, в непосредственной близости к озерам бессменно дежурят марсиане: большая насыщенность паров. Паренек - высокий, ладный, пропуск смотреть не стал, кто ж здесь Усольцева не знает? Вот и зона. Слева-справа по коридору мастерские. В каждую зашел: ритуал такой, со всеми поздороваться. Производство несложное. Тонкую ткань, пропитанную жидким стеклом, укладывают на пластины, повторяющие изгибы лобовой брони бронемашин и танков, есть и маленькие формы, для шлемов и нагрудных панцирей пехотинцев. Все это выравнивается, края подрезаются. Сырье (в буквальном смысле сырье, поскольку пропитано водой) нагружается в тележки и вывозится в зону замерзания. Таскают их те, кто помоложе, подростки, и пробегутся наперегонки и побалуются: друг друга покатают, за верстаками же в основном народ пожилой: работа хоть и нетяжелая, однако нудная. По нескольку часов согнувшись. И считается вредной: все-таки испарения. Только это так не для всех. Марсианину, в этом Игорь Валентинович уверен - пары на пользу. Землянин, если надышится, становится пленником озер. Или умирает мучительной смертью. Но таких надышавшихся, что от озер отойти не могут, здесь нет. Они у него в другом месте заняты. В глубине выработки, подальше от земных глаз.
Игорь Валентинович поздоровался с мужчинами и ребятами за руку, пошутил с женщинами, сам постоял у верстака, с удовольствием ощутил ладонью мокрую теплую ткань - тонкую и податливую. Прошел в другую мастерскую, где женщина лепили каски для пехотинцев и защитные сферы для спецназовцев. Эта работа тонкая, требующая больших навыков и ловкости. С касками проще - надел на болванку и аккуратно прогладил, отжимая жидкость - подтаявшее стекло, а вот сферы из нескольких частей, при этом лицевая часть требует тонкой обработки.
- Как, красавицы, управляетесь?
В ответ на красавиц заулыбались... Поговорили о том, о сем. Проблем коснулись бытовых. За школу поблагодарили. В этом году средняя школа должна заработать - с Земли только что учительниц прислали. Это хорошо. А то, что ж ребятишки четыре класса закончат и все. Как пращуры - четыре класса церковно-приходской. Поздравил с праздником, посетовал, что у них график на День Марса выпал, а как иначе? Производство не остановишь. Успокоил - на праздничный ужин как раз поспеют. Да и на завтрак... Три дня поселение гуляет! Все смены успеют попраздновать.
Когда об учительницах с Земли заговорили, Игорь Валентинович чуть отвлекся мыслями от дел бытовых. Учителя - это хорошо, это понятно. Непонятно пока другое - кого вместо Кулькова пришлют? Попрощался и скрытным ходом поспешил к тому участку, где отселенные работали. Тайному.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
Как ни крути, путь один - в богадельню. К своим. Влажные предрассветные луга до горизонта, желтизна длинных волжских пляжей, коршун, зависший на огромной высоте, женщины в платьях, человеческие фигурки, удаленные на такое расстояние, что невозможно уже рассмотреть лиц... Широкий, просторный для глаз мир Земли прекрасен лишь в невесомых воспоминаниях. Невесомых... Мечта марсианина о сказочной стране. Нет места марсианину и в поселке. Поселок - не Марс, хоть и называется Марсом. Это территория Земли с марсианской спецификой.
От печальных мыслей его отвлек сигнал. Звонили из части, просили прибыть в "расположение". Про краски ничего не сказали. Значит, не рисовать... Неприятно все-таки выступать в роли главного свидетеля, который ничего не видел. Вообще-то Володя раньше частенько бывал "в расположении": а уж перед 9 мая, 23 февраля и Днем космических войск - непременно. Его считали там своим и ценили. Даже гордились тем, что практически вся наглядная агитация, кроме централизованно поставленной, была выполнена кистью художника, чьи работы выставлены во многих музеях мира. Московское начальство при каждой проверке отмечало ее "высокое качество и большое воспитательное значение". Но после случая с Кульковым отношения его с армейцами изменились: странное, очень странное это было дело, а он к нему прямо ли косвенно, однако причастен. Так что подходил он КПП, настроившись на два часа утомительного, официального разговора. Но лишь вошел в дверь, как кто-то широкий и непреодолимо сильный схватил, стиснул ручищами. Почему-то первым делом мелькнула глупая мыслишка - арест. Даже испугаться успел. Вернее огорчиться, но вдруг сообразил, что это объятия, и, скорей всего, дружеские. Попытался освободиться, потому что пусть уж лучше арест, чем панибратство, но разве вырвешься из этого стального кольца? А когда все-таки, получив поблажку, вывернулся, налетел на знакомую до замирания сердца рожу, подсвеченную фирменной улыбкой из набора "во я дал!"
- Антоха!
- А ты думал?!
И сразу что-то отошло, отпустило... Будто бы светлей стало вокруг, воздуха больше. Вот чего надо-то было... Но уже где-то внутри, глубоко шевельнулась тревога: надолго ли он сюда? Но отогнал беспокойство: на три дня на Марс не прилетают.
Некоторое время стояли и смотрели с жадным любопытством друг на друга.
- Ну, пойдем ко мне, Вовец.
Это "ко мне" он, сам того не замечая, произнес так, как произносят люди, недавно получившие должность и кабинет. Вышли в коридор, и направились не к клубу, куда Володю приглашали рисовать, а в другую сторону, где были расположены штаб и офицерское общежитие. Туда его тоже водили - для допросов, вернее, для бесед, по поводу Кулькова. Почему-то занимались этим делом не полицейские, а военные. Миновали дневального - он вытянулся и лихо козырнул земному начальству, - прошли металлическую дверь, с готовностью открывшуюся при их приближении. Вряд ли она была с автоматикой. Армии удобней держать у пульта человека: и дешевле, и "бдительней". Спустились по ступенькам в небольшой (тот самый!) коридорчик-тупичок, куда выходило несколько угрюмых дверей, отлитых из серого пластика. Антон подошел к одной из них и утопил палец в углублении распознавателя. Замок с готовностью лязгнул. Комната была по-казенному строгой. В центре - большой стол со стандартным креслом (гарнитур на две тысячи персон), рядом - сейф, возле стола - ближе к двери - пластиковый стул. Нет, не в такую комнату должен был привести его друг после долгой разлуки. Разве можно здесь разговаривать? Только "отвечать на поставленные вопросы". Чего ради они приплелись в канцелярию? И почему Антон сказал про нее "ко мне"?
И понял, зачем здесь Антон. Ну, действительно, не полчаса же назад, освободившись от дел, он хлопнул себя по лбу и вскричал: "Чуть не забыл, у меня же на Марсе дружбан! Вот бы увидеться!" Сослуживцы его не перебирали в памяти имена, пока не вспомнили про Володю. К нему Антон летел, к нему! Целенаправленно. И причина этому может быть только одна: смерть Кулькова. Но почему он? Да понятно почему: "добрый следователь", даже очень добрый - друг детства.
