Комнатка у Игоря Валентиновича была маленькой, чистой, технически плохо оснащенной: ни холодильной установки, ни стационарного переговорного устройства, ни экранов обзора, даже видика не было. Компьютер и микроволновка. Из мебели - кровать, покрытая простым одеялом, столик, полка с несколькими книгами, два мягких стула - элемент роскоши в спартанской обстановке - и все. Пол сиял голубизной: здесь "стекло" влезло прямо в жизненное пространство, стало составляющей быта. Усольцев, усадив гостя за стол, набрал на переговорнике номер, сказал ласково:

- Да, да, Марина, заходите. Мы уже дома. - И, сложив устройство, повернулся к Володе:

- Хочу показать тебе одного интересного парнишку. Как мне кажется - это очень талантливый мальчик. Мне бы интересно было узнать, что ты о нем скажешь... Ну и, если будет желание, если рассмотришь в нём искру божью, может быть...

Но его прервал звонок в дверь, и, Усольцев, сделав рукой жест, в котором изящно совместил сожаление по поводу того, что не закончил фразу и извинение по этому поводу, набрал на клавиатуре переговорника недлинный номер. Дверь открылась, и Володя увидел на пороге молодую женщину, а с ней мальчика лет десяти. Женщина поздоровалась, улыбнулась Игорю Валентиновичу, впрочем, отблеск ее улыбки, уже угасающей, достался и Володе. Мальчик буркнул что-то вроде 'здрасти' и набычился.

- Здравствйте, мои дорогие. Знакомься, Володя, это и есть, наш Игорек.

То, что он представил сначала мальчика, а не маму, Володю удивило. Удивил даже не сам факт, а то, что произошел этот моветон, не вяжущееся с изысканной галантностью хозяина. Но это удивление быстро прошло, поскольку он уже начинал понимать логику происходящего. Тем более, что Игорь Валентинович тут же достроил свою фразу словами:

- А имеем мы этот художественный талант благодаря его замечательной маме - нашей прекрасной Мариночке. Нуте-с, молодой человек, - вновь переключился он на мальчика, - извольте показать нам свои работы.

Марина поставила на стол сумку, которую держала в руках и принялась вынимать из неё статуэтки, выполненные из стекла. Они были однотипными: бородатые мужчины в античном одеянии. Впрочем, нет, не мужчины - мужчина. Один в нескольких лицах. Вернее, в разных позах. С мечом в руке, с мечом за поясом, без меча.

-Узнаешь? - спросил Усольцев, иронически сощурив глаза. И помог, чтобы не создавать неловкой паузы, - Марс, конечно, античный бог! И, скажем так, покровитель нашего поселения.

Володя, нагнувшись над столом, осмотрел изделия. Выполнено было весьма неплохо для мальца этих лет. Но дело было не в качестве изображения, а в материале. Фигурки, выглядевшие, как литые, на самом деле были вылеплены из марсианского стекла. Володя заметил кое-где следы пальцев, отчетливые, как на пластилине. Стекло, правда, проработано было не очень хорошо: попадались в нем и пузырьки, и кусочки нерасплавленной пены. Не хватало энергии растопить его и превратить в однородную массу. Но стеклянная статуэтка - само по себе явление из рада вон выходящее. И не только художественным, но и другим, может быть, еще более ценным в условиях Марса, талантом пацаненок обладал.

- Я, Мариночка, - вас не приглашаю задержаться, потому что времени у нас в обрез. - Закончил вдруг эту странную встречу Игорь Валентинович. - Там уж все собрались, наверное, а нам с Владимиром Ашотовичем еще кое-что обсудить надо. Вы уж идите, чтобы не опаздовать, а мы сейчас тоже подойдем. А статуэтку одну оставьте. Вот эту.

Марина молча сложила статуэтки в сумку, взяла сына за руку и вышла.

- И как тебе? - спросил Усольцев, когда за ними закрылась дверь.

- Талантливый мальчик... Интересный.

- Да, и мама тоже интересный человек. Удивительная женщина! Вот где подругу искать надо, Володя. У нас. Марина, например, с Марса не улетит. - И тут же, не давая Володе отреагировать на сказанное, увел разговор дальше, представив дело так, словно замечание это касалось только Володи, а совсем не имело отношение к Марине. Вроде бы дело и не в ней вовсе, а в том, что здесь, в поселении следует марсианам следует искать спутниц жизни.

У нас уже почти полсотни ребятишек. Правда, большинство без родителей. И подростков человек двадцать... Нас здесь уже больше, чем землян. И тебе у нас место найдется. Сколько ж можно одному быть?

- Дайте от прошлого брака отдохнуть...

Отдохни и приходи свататься,- улыбнулся Игорь Валентинович, - а отец Кирилл вас и обвенчает, как положено по христианскому обычаю. - И опять непонятно было, что стоит за этим 'вас'. В каком смысле его понимать. Впрочем, выходило так, что именно Марину он ему острожно сватает. Но Усольцев снова не дал возможности ответить и спросил с отеческой заботой:

- Что, Володя, дальше делать собираешься?

- Не знаю. Пока при церкви побуду. - и добавил неожиданно для себя. - Вообще-то думаю на Землю возвращаться.

Соврал, конечно. Об этом он не думал. На Землю ему дороги не было. Но очень уж напирал на него Усольцев со своими намеками.

- Вернуться можно только домой. А дом твой здесь. Да ты уже и пробовал новые земли обживать. - Смягчил он шуткой несвойственный ему прямолинейный напор.

- Прогресс на месте не стоит, Игорь Валентинович. - заупрямился Володя. - Вот антигравитацию осваивают, так что на Земле уже вполне можно марсианскую силу тяжести создать. А со временем изобретут приборчик - сунул в карман и тяжесть в два раза меньше.

- Ну, это дорого, да и... когда еще будет. А пока антигравитатор под кроватью - домашний арест за свой счет. Здесь хоть какая-то свобода...- И вдруг сменил задумчивый тон на бодрый. - На Марсе сила тяжести, конечно, небольшая, а вот притяжение у него - ой-ой-ой! В прошлый-то раз из него не удалось вырваться? - Он замолчал внезапно, словно передыхал, готовясь к новому витку разговора, словно выходил на исходный рубеж.

- Небось, думаешь, - сказал он вдруг серьезно и даже как бы сердито, - чего это они? Затащили к себе, разговоры непонятные ведут. А мы потому тебя позвали, что ты наш, коренной, и трудно тебе сейчас, тяжело: ты ведь на середине пути: туда, откуда ушел, не вернуться, а пункта назначения не видишь. Мы все это пережили в свое время. Знаем, как тяжело в таком состоянии пребывать. Ты заходи к нам, мы тебе рады. У нас тут тихая, здоровая обстановка. Стекло действует. Ученые говорят, что оно какие-то благотворные лучи испускает. Но мы говорим - дышит стекло. И это дыхание очень благоприятно влияет на таких как мы с тобой, на Игорька. Ты видел, как он стекло мнет? Вот его главный талант - стекло в его руках податливым становится. А что он из него статуэтки лепит, это, конечно, тоже хорошо, только не главное. Ты ведь тоже к статуэткам тем не притрагивался, и понятно почему. Помять боялся. Так?

- Так...

- Ну вот. Стекло нам подвластно, ну и мы от него зависим. На самом деле, посмотри-ка: мы и не болеем, и помираем не от болезней, а только от старости. От очень глубокой старости. Впрочем, какие наши годы? - Он лукаво посмотрел на Володю. А возьми-ка статуэтку, пройдись рукой мастера.

Глава девятая

Володя поколебался и взял божка, повертел и мягко, как пластилинового стал обглаживать и обжимать пальцами. Выправив лицо, чуть подправив фигуру, протянулИгорю Валентиновичу. Тот сразу же поставил на стол. Объяснил:

- Чтоб не попортить. После меня так быстрло не выправить. Ты вот думаешь, наверное, что это все значит, для чего все эти разговоры? - спросил он. - Не торопись, Володя, поймешь, и про Марс, и про марсиан. Марсианин это ведь тоже звучит гордо. Это не ругательство и не синоним слова "неудачник". Вот, - он кивнул в сторону божка, - ребенок слабыми своими пальцами стекло это мял и лепил из него, как из пластилина. У тебя же в руках оно чуть было не потекло, как лед на сковородке. А физически куда как более сильные земляне так могут? Они машинами своими кусочек стекла отколоть не в состоянии. Вот ты там, кто? Ну, художник, довольно известный, однако не потому, что гениальный, не в обиду тебе сказано будет, а, потому что марсианский. Не талант твой уникален, а образ жизни и сам ты. Тем и ценен. Марсианистостью своей. Пойми это. - Он поднялся,- А теперь пойдем, пора, не то пропустим все. Поверь, ни один землянин такого не видел и не увидит.