В хранилище душ попасть было легко, ведь этот путь Локи исследовал вдоль и поперек. Каждый поворот, каждый камень, о который во время побега могла зацепиться нога, каждая ниша, в которой можно было укрыться и забаррикадироваться на некоторое время, были запетлечены в памяти. Локи уже знал, где поставит ловушку против мертвецов, а где создаст иллюзию, которая, несмотря на свою призрачность, будет способна создать множество проблем стражникам. Он готовился к битве и жалел лишь об отсутствии двух вещей: какого-либо оружия и информации о Хель. Неизвестность была хуже пытки.

Кристалл, в котором содержался Тор, светился слабым желтым светом, но Локи не обращал на клетку внимания. Он неотрывно смотрел на ослабшее тело и не хотел верить своим глазам. Если бы не аура, Локи бы ни за что не признал в этом истощенном теле сводного брата. Казалось, в скелете, обтянутом кожей, не осталось ничего от прошлого Тора: ни силы, ни уверенности, ни воли к жизни. На полу кристалла-клетки лежала лишь пустая оболочка.

И так же, как и накануне, когда Локи случайно нашел Тора, маг почувствовал жалость. Лучше бы омерзение, ведь тогда было бы намного проще выполнить поставленную задачу: вырвать из лап смерти, вынести из Хельхейма, вылечить, а потом самостоятельно довести до подобного состояния. Чтоб не расслаблялся и пить бросил.

Но теперь вмешались эмоции, и все могло пойти под откос. Локи видел, что Тор дышит с трудом, и злился. Замечал истощенность и следы магического воздействия в ауре ― и приходил в бешенство. В правящей семье Асгарда могло происходить все что угодно: вражда, ненависть или же скрытая борьба и отторжение прошлых ценностей, ― но никто из посторонних не имел права открыто вредить царю и принцам. Через пять минут наблюдения за Тором Локи почувствовал ярость. В тот момент он верил, что его безумный поход в мир мертвых увенчается успехом.

― Пустая мужская бравада, ― Локи вздрогнул, услышав это властный и одновременно неэмоциональный голос. В нем чувствовалась мощь, накопленная за тысячи лет, и такой ледяной, что даже Локи, йотуну-полукровке, стало до невозможности холодно.

Локи повернулся не сразу. Раз его не атаковали, как только обнаружили, значит хотят поговорить, а сам факт разговора давал время для подготовки удара. Самоуверенность постепенно сменилась боевой готовностью ко всему.

Он неотрывно следил за женским силуэтом в отражении на кристалле. Первое, что бросилось в глаза, ― огромная и слегка непропорциональная корона. Она напоминала гибрид рогов оленя и лапок паука, сжавшихся для финального рывка вокруг тельца жертвы. Затем Локи заметил великолепный ― явно зачарованный ― черно-зеленый доспех и величественный плащ, обволакивающий гибкое тело.

«Зеленый ― цвет принадлежности к магии», ― мелькнуло в голове Локи, и все тело сразу же напряглось. Больше нельзя было думать о дальнейших действиях, нельзя было планировать в уме ворожбу, ведь опытная царица, будучи колдуньей, могла легко прочитать его мысли.

Подобная хитрость могла стать роковой для Локи, и он прибегнул к своей излюбленной тактике: маг позволил волшебству самому управлять телом в бою. Чутье и удача сейчас были надежнее многолетнего опыта. Локи почувствовал, что внутренняя сила сама выбрала, каким заклятием бить в первую очередь.

А Хель тем временем пошевелилась, превратившись из статуи в живую женщину. Локи видел, как ее красивые глаза, ярко выделяющиеся на бледной коже, слегка сверкнули. Магу казалось, что она пронизывает его взглядом насквозь, пробирается через уже ненавистное тело темной эльфийки, прощупывает его мужскую сущность, ласкает. И Локи это безумно нравилось. В другой ситуации, будь это не Хель, а какая-нибудь, пусть и опасная, но другая девушка, Локи, не задумываясь, провел бы с ней ночь. А может и не одну.

Но перед Локи была Хель, которая мимолетно улыбнулась, прочитав мысли мага и тем самым подтвердив его догадку. С царицей мертвого мира шутить не стоило.

― Мужская душа в женском теле. Сильная душа, гордая, ― Хель стала медленно спускаться по лестнице. Ее длинный плащ скользил по ступеням, а зеленые пластины на стыках древнего доспеха недобро поблескивали в свете многочисленных кристаллов-камер. ― Какой великолепный подвиг совершил ты, Локи, сын Лафея. Но вряд ли кто-то сможет оценить его по достоинству. Как это печально…

Она продолжала говорить, а тем временем в хранилище душ становилось все холоднее. Иней покрыл близлежащие стены, завизжали и тут же навсегда затихли от внезапного холода несколько душ.

Локи с восхищением смотрел на все это действо, осознавая, что весь это маленький спектакль сделан лишь для него. То, как Хель говорила и вела себя, показывало, что она много лет уже не видела живого создания, которое не находилось в ее власти. Ей хотелось пообщаться, поиграть, как кошка со случайно зашедшей куда не следовало мышью, и только потом принять решение.

― Знаешь, ― Хель внезапно остановилась в трех метрах он Локи и довольно улыбнулась, ― я уж думала, что никто не придет. Даже задумалась, ту ли приманку выбрала, а потом поняла, что до Асгарда просто долго доходят слухи, ― Хель усмехнулась, в упор глядя на Локи, который, несмотря на близкую опасность, продолжал следить и за Тором. Одинсон зашевелился в своей алмазной клетке и, кажется, даже признал в голосе эльфийки какие-то знакомые родные нотки. ― Но потом пришел ты.

― Ждала кого-то другого?

― Да, ― Хель к своему удовольствию заметила тень недовольства на лице Локи. На его настоящем лице, которое она все-таки смогла разглядеть за время его пребывания в Хельхейме. ― Но потом я даже обрадовалась, ― кокетливая улыбка соскользнула с ее губ, но нотки в голосе наоборот стали мягче: избавились от прежнего холода. ― Ты так хотел доказать всем, что можешь быть полезным, быть защитником и спасителем, что даже не потрудился зачаровать магическую тропу. Несколько душ даже посмели сбежать от моего суда, ― она обнажила неестественно белые зубы в полуоскале, полуулыбке. ― Но я уже все исправила. Души возвращены и наказаны, а я нашла наконец-то способ погулять по своим владениям.

Локи изменился в лице. Он, как и другие жители Асгарда, понятия не имели, что Хель заперта владыками прошлыми в собственном мире.

Эльвиднар стал для Хель вечной тюрьмой, ее царством, в котором она имела безграничную власть. За его же пределами, даже в Железном лесу, она теряла силы. Становилась бесплотным духом, который был способен лишь проникать в сны разумных существ и подталкивать их к самоубийству.

Такое существование совершенно не устраивало могущественную владычицу, и она ждала. Плела интриги, стравливала правителей, а иногда даже целые миры погружала в столетние войны. Но это быстро наскучило. Тогда Хель придумала новую забаву: похищала различных существ и питалась их воспоминаниями и жизненной энергией. Это оказалось намного веселее, а вскоре приобрело и более осмысленную цель: Хель заметила, что с каждой проникающей в Хельхейм живой душой, заклятие, удерживающее ее в Эльвиднаре, ненадолго слабело. Тогда-то владычица и задумала подманить живую душу. И сделать это именно так, чтобы душа пришла добровольно ― вдруг тогда заклятие на дверях дворца совсем спадет? К радости Хель, ее догадка оправдалась. Она была свободна и могла отомстить.

― Я вычислила тебя сразу же, глупый маг, ― теперь она смотрела на Локи свысока. ― Могла убить тебя сразу же. Могла уйти и бросить тебя здесь. Хотела так сделать, но, ― Хель выдержала паузу, давая Локи осознать, что ее тон ему совершенно не нравится. Уж слишком он напомнил приказы Таноса и Всеотца. ― Но я передумала.

Должно быть, она ожидала от Локи какой-то реакции, но мужчина в женском теле просто промолчал. Хель даже расстроилась, ведь в воспоминаниях существ, которых убил маг, он вел себя очень дерзко и даже нагло. Скучающей царице было любопытно иметь рядом такую игрушку, которую, наигравшись и окончательно сломав, можно было легко выбросить.