Прямо у самого обрыва сидел Падиф. Он запрокинул голову вверх, словно пытаясь рассмотреть созвездия. Она в нерешительности остановилась за его спиной. Голова Падифа медленно опустилась, он расправил плечи, не производя ни одного лишнего движения, встал.

– Говори, – сказал он.

– Я хочу доверять тебе, я пытаюсь это сделать, но не всегда получается. Просто я… В растерянности – я не знаю, как я сюда попала, ты ничего не знаешь про мой мир, а я – про твой, но, похоже, это мне придется учиться. Или умереть?.. – она сказала последнее скорее для себя.

– Нет, – твердо оборвал ее Падиф, и толстая морщинка стала углубляться у него на переносице, – Нет, нет, – повторил он, хмурясь все сильнее и сильнее, – Это не выбор, это… Нарушает гармонию вещей, – он резко отвернулся от нее и беспокойными глазами посмотрел вдаль, – Как и вся эта война.

– Падиф! – позвала она его ласково, потому что вдруг ей стало жаль его больше, чем себя, и она схватила его за неприкрытое запястье.

Океан черной волной набросился на ее сознание, а вокруг засверкали молнии – его разум захлестнул ее сильно. Глаза Падифа вспыхнули – на миг он показался ей испуганным, и он отдернул руку. Ладонь девушки повисла в воздухе, мужчина тяжело выдохнул, и взгляд его снова стал непроницаемым. Он поднял голову и посмотрел на нее снизу вверх.

– Хорошо, – сказал он спокойно, и она не могла понять, что он имеет в виду, – А теперь – спать! – и Падиф первым направился к пещере…

Она уснула и одновременно следила за тенями, играющими на потолке со сполохами света от горящих факелов. Внутри у нее было все как-то твердо, в голове давили одни и те же мысли о доме. Но теперь по улицам Кейп-Тира ходили на привычные прохожие, а облаченные в железо и кожаные куртки воины с огромными глазами, повсюду росли деревья, а океан словно перевернулся – он был темный, как если бы свет совсем не попадал в него… А она не могла найти своих родных, она даже не могла найти свою улицу.

Она только вертелась в сумерках. Ей было жарко и холодно, непрекращающаяся боль пульсировала сквозь череп. Ей было сложно дышать – что-то застряло у нее в горле. Пот скатывался со лба, озноб дергал ее мышцы, которые едва держались на костях. Вокруг двигались какие-то тени, становясь то ближе, то дальше. Этот сон длился и длился, не прекращаясь, пугая однообразностью.

Щелк… Треск… Пух… Пух… Треск…

Она повернула голову, ощутив в себе удивительно свежее, очищенное от грязи, сознание и, сладко потянувшись, открыла глаза. В нескольких метрах от нее трещал и попыхивал костер, рядом сидел человек. Несколько секунд она пристально наблюдала за ним, не находя в себе сил подумать, кто это.

Человек поднес руку к пламени и старательно, не спеша, помешал что-то в котелке, который висел над костром. Она вяло проследила за его движениями и словно что-то стукнуло в нее – она ощутила приступ дикого голода, ноздри уловили запах горячей пищи, что готовилась на костре, глаза расширились, а в голове завелись вопросы.

Она дернулась вверх всем своим невесомым, как ей казалось, телом, но с болезненным и удивленным стоном повалилась обратно. В голове у нее зашумело, а суставы неприятно скрипнули. Близко раздался быстрый шорох ног, – и под ее голову пролезла широкая, теплая ладонь, приподняв ее. Энди не могла сопротивляться – череп казался ей неподъемным камнем, и голова ее безжизненно повисла на сильных руках Падифа.

Другая ладонь обхватила ее за спину и с силой потянула вверх.

Ей показалось, что кости ее звенят, как ржавые цепи – она крякнула и кое-как села на кровати. Лицо Падифа было совсем рядом, он стоял, наклонившись и поддерживая ее за плечи. Она ухватилась за его шею и встала на ноги – торс мужчины разогнулся вместе с ней. Она повисла на нем, но почувствовала, что Падиф отстраняется.

– Нет, ты должна сама, – услышала она его голос.

Он поддерживал ее, а она шла к костру. Ноги были набиты чем-то, а спина болела. Наконец, она плюхнулась на скамью перед огнем, взяла из рук Падифа миску с едой. Он сел напротив, отодвинулся от костра, и лицо его ушло в тень, лишь два блестящих круга глаз время от времени проблескивали в этой темноте своим черно-белым сиянием. Ей стало неловко отчего-то.

– Я болела?

– Да.

– Сколько?

– Около семи дней…

– Семь дней! А для меня это был как один сон…

– Да, ты сильно ослабла.

– Придется поработать над этим.

– А то: надо хорошенько подправить твои мышцы, да в мыслях покопаться…

– Что?!

– Я имею в виду, нужно научить тебя жить здесь.

Землю накрыла холодным покрывалом зима. Солнце светило низко и прямо, а небо раскалывалось от своей голубой чистоты. Рокот водопада с правой стороны едва слышался, звук был такой, словно вода спадала на землю громадными плевками. Лес оделся пушистыми белыми шапками, которые сверкали зелеными, еще не успевшими упасть листьями. Гора разгладилась и замерцала синеватыми красками со всех сторон.

Падиф стоял, не шевелясь, заглядывая за край каменной площадки. Его черные одежды резко контрастировали с безупречной белизной уснувшего мира, но свет, пускай и темный, исходил и от него.

Она подошла вплотную к Падифу и, следуя его взгляду, не думая, заглянула вниз. Ровная, затененная невидимыми полотнами, в ее сознание врезалась глубокая гладь воды. Девушка отшатнулась, дрожь и холод пробежали по ее телу. Ей показалось, что кто-то толкнул самое ее сознание. Еще раз заглянуть в озеро она не отважилась.

– Как ты не боишься смотреть в это озеро? – неуверенно спросила она.

– Он не вызывает страха в разуме, у которого нет ограничений, – с этими холодными словами черные глаза его посмотрели на нее.

Словно это не он смотрел: глаза блестели и были больше, чем он сам, в них было больше жизни, чем могло вместить его тело. Где-то внутри его разума укладывались силы, которых она никогда бы не одолела. Эти силы давили на нее, и она тонула в их черном блеске… Пока Падиф вдруг не открыл рот и не засмеялся – очарование его взгляда испарилось, и он будто помолодел, хотя не был стар.

– Сколько тебе лет? – неожиданно и задумчиво спросила девушка.

Он сказал. Он не был много старше ее в физических годах.

Легкими шагами он подошел к другому краю утеса. Энди не шелохнулась – он остановился и обернулся.

– Ты что стоишь? Пойдем!

Падиф, повернувшись, ступил прямо в обрыв – глаза девушки округлились от ужаса, а он уже занес над бездной вторую ногу и, спустя мгновение, весь скрылся. Она с приглушенным криком бросилась к пропасти: в скале была выдолблена крутая лестница, а Падиф, задирая голову кверху в ожидании, стоял внизу. Лестница спускалась к самому берегу черного озера.

– Эй, как же мне спуститься? – возмущенно крикнула она ему вдогонку.

Но Падиф только махнул рукой.

Она распласталась на плато, запрокинула ногу за край и нашарила ступеньку. Она попыталась слезть с лестницы аккуратно, но в результате просто соскользнула вниз, ударившись о мягкий снег.

Падиф стоял у самой воды озера, широко расставив ноги, скрестив руки на груди. Она подошла к нему, и вместе они пошли вдоль берега. Она старалась не смотреть на черную воду, на которой не было ни одной пластины льда, словно морозный воздух не касался этой поверхности.

Падиф шел легко, совсем не глядя под ноги, и крупицы снега вслед за ним поднимались мягко и медленно. Нельзя было сказать, на что именно глядел он в тот или иной момент, казалось, что он смотрит на нее и одновременно на возвышавшиеся впереди холмы, на лес, на грозную гладь воды озера…

Все, что окружало двух неспешно шагающих людей, было будто таким же, как в ее прошлом мире: те же камни, то же солнце, тот же воздух… Только намного ярче. Она остановилась и вопросительно посмотрела на своего спутника.

– Что это? – спросила она.

– Что? – Падиф живо поддался к ней вперед, – Что ты почувствовала?

– Я не знаю… Я не заметила, как так случилось… Я словно потеряла контроль над собою… – она мучительно прикрыла глаза, стараясь подобрать нужные слова, – Я шла, рассматривала все вокруг, и то ли задумалась, то ли что-то так подействовало на меня, но я… растеклась, что ли, вдоль всего вокруг. Смешно звучит.