Слишком много ошибок совершила Эмили Лавахиз. Не нужно было так яро продвигать дочерей. Единственный верный выход здесь — не запрещать, но и не содействовать. Тогда у Натали и Алисы либо появился бы стимул развиваться, либо они нашли бы себе солее подходящие занятия. А вот от истинного таланта — от Ирэн, — не стоило отказываться. Несмотря ни на что.

Но эти ошибки уже не исправить. Остаётся только смириться и как-то жить дальше.

========== Дурная наследственность ==========

Алекс Миллер и Скарлет сидели в приёмном покое больницы и ждали, когда доктор сможет их принять. Скарлет уже успела сообщить Жаку, где находится, и он обещал приехать в ближайшее время. С одной стороны, Скарлет была рада поддержке Жака, но с другой — боялась его встречи с отцом. Но она успокаивала себя тем, что рано или поздно это всё равно случится, незачем оттягивать неизбежное.

Наконец, Скарлет вошла в кабинет. Первое, что бросилось ей в глаза — странного вида кресло. Интуитивно Скарлет поняла, что это кресло — гинекологическое. В горле её встал ком. Оставалось всё меньше и меньше возможностей выгородить Жака, избежать его ссоры с отцом. Потом Скарлет заметила, что доктор — мужчина. Неужели её придётся лежать в этом кресле в крайне непристойной позе перед чужим мужчиной?! Но потом Скарлет заметила в лице мужчины нечто знакомое. Ну конечно! Это — тот самый врач, который лечил её маму! Несмотря на то, что маму не удалось спасти, Скарлет была уверена, что этому человеку можно доверить своё здоровье. Смерть мамы — не его вина. Просто она слишком долго пускала болезнь на самотёк, слишком поздно обратилась к врачу. Никакой, даже самый лучший доктор, не смог бы сохранить её жизнь — только продлить. Но, в случае Киры Миллер, продлить жизнь означало продлить и мучения.

Поняв, что лучшего доктора ей предложить не смогут, Скарлет начала раздеваться, попутно пытаясь побороть стеснение. Она успокаивала себя тем, что врач — существо бесполое, а уж этот доктор совершенно точно не станет воспринимать её как женщину — только как пациента. И, в конце концов, здоровье важнее какого-то глупого смущения!

Осмотр проходил в молчании. Наконец, доктор закончил.

— Что со мной? — спросила Скарлет.

— Одевайся. Как будешь готова, я приглашу твоего отца и тогда уже расскажу всё вам обоим. К тому же, признаюсь, у меня есть к нему пара вопросов.

Сердце Скарлет пропустило удар. Неужели сбылись её худшие опасения?

А когда она увидела, что в кабинет за отцом заходит Жак, то её сердце и вовсе чуть не остановилось. Всё шло так, что хуже и быть не может!

— А вы кто такой, молодой человек? — обратился доктор к Жаку.

— Это — молодой человек моей дочери, — ответил за Жака Алекс Миллер и ободряюще улыбнулся ему. — Я считаю, что он имеет право знать, что происходит с его девушкой.

Скарлет видела, что пока её отец и Жак в замечательных отношениях, и ей было больно от того, что совсем скоро от этого дружелюбия не останется и следа.

— Ваше право, — пожал доктор плечами. — Но боюсь, что молодому человеку придётся услышать то, что вы не хотели бы, чтобы он слышал. Мистер Миллер, вы помните, что я сказал вам в тот день, когда скончалась ваша супруга?

Алекс Миллер мгновенно помрачнел и тихо произнёс:

— Боюсь, что нет. Я в тот день был несколько не в себе. Да и слов было много произнесено…

— Даже если не помните, любому разумному человеку это должно быть понятно без наставлений. Я говорил вам, что ваша дочь в зоне риска, что её необходимо каждые полгода приводить к врачу на плановый осмотр. Почему вы этого не делали?

— Ну… Скажем так, я не считал это необходимым. Сначала она была слишком маленькой, и я не видел смысла водить её по гинекологам. А потом она вдруг резко повзрослела, и я решил, что незачем смущать девчонку, выставлять себя старым занудным дураком. Я посчитал, что она сама сможет позаботиться о своём здоровье, тем более в столь интимной сфере.

— Хорошо, — доктор глубоко вздохнул. — Предположим, что маленьких девочек действительно не часто водят к гинекологу на плановый осмотр. Но так же в широких массах бытует негласное правило — после того, как девочка начала жить половой жизнью, её надо обязательно показать врачу. Почему вы и этого не сделали? Или вы не знали, что ваша девочка — уже не девочка?

Скарлет крепко зажмурилась. Больше всего ей хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, чтобы не видеть и не слышать того, что сейчас произойдёт.

Но, к её удивлению, Алекс Миллер ответил спокойно:

— Наверняка не знал, но догадывался. И что? Она уже взрослая. Кто я такой, чтобы указывать ей, как распоряжаться своей жизнью, своим телом? Тем более, что я очень доволен её выбором. Жак — хороший парень. Я считал, что если она решилась на этот шаг, то и за своим здоровьем сможет проследить самостоятельно.

Скарлет выдохнула. И как ей пришло в голову, что отец может разозлиться? Ей даже стало стыдно за то, что она так плохо о нём думала.

Доктор, тем временем, тяжело вздохнул:

— Я говорю не о том, чтобы как-то вмешиваться в её жизнь и что-то запрещать. Я говорю о том, что ей необходимо было объяснить, что за здоровьем нужно следить, объяснить все риски. Если бы вы пришли немного позже, то Скарлет могла бы повторить судьбу своей матери.

Всех в кабинете сковал страх. Первой, кто решился заговорить, была Скарлет:

— У меня что… Рак?

— Похоже на то. Но, повторюсь, вы вовремя пришли. Смерть тебе не грозит. Хотя, если бы вы пришли ещё раньше, то можно было бы обойтись без операции, сейчас же она необходима.

— Точно всё будет хорошо? — обеспокоенно спросил Алекс Миллер. — Ещё одной потери я не переживу.

— Повторяю — жить она будет. И инвалидность ей не грозит. Конечно, такие заболевания не проходят бесследно…

— Я смогу иметь детей? — перебила Скарлет. Она интуитивно понимала, к чему клонит доктор.

— Вот об этом я и толкую. Конечно, я и мои коллеги сделаем всё возможное, но обещать я ничего не могу.

Скарлет посмотрела на Жака. Он попытался улыбнуться, приободрить её, но в глубине его глаз плескалась грусть.

— А теперь, — продолжал доктор. — Скарлет нужно проводить до палаты. Ей сейчас нельзя таскать тяжести, и я рекомендовал бы, чтобы её проводил молодой человек. Их следует оставить наедине — я думаю, им есть, о чём поговорить.

Все согласились с данным решением. Скарлет тепло попрощалась с отцом, пообещала звонить ему и сообщать обо всём, тем временем доктор объяснял Жаку, как пройти в палату. Но вот Жак взял сумки Скарлет и они пошли по пустынным коридорам по направлению к палате.

— Ну, как тебе новость? — спросила Скарлет.

— Хорошего мало.

— Слушай, мы оба понимаем, что вряд ли всё пройдёт гладко, хоть доктор и обещал сделать всё возможное. У тебя есть мечта, и, боюсь, я не смогу помочь тебе в её осуществлении. Ты можешь уйти, можешь разорвать эти отношения. Я пойму, правда.

— Я так не поступлю.

— Обдумай всё хорошенько…

— Я уже всё обдумал! — Жак закричал, поддавшись эмоциям, но тут же взял себя в руки, вспомнив, где находится. — Во-первых — ничего ещё неизвестно. А во-вторых, даже если бы мне сейчас сказали, что ты совершенно точно не сможешь иметь детей, я бы тебя не бросил. Ты для меня важнее любой мечты.

Скарлет посмотрела Жаку в глаза и чуть не расплакалась. Именно этих слов ей так не хватало.

— Я люблю тебя, Скарлет.

— Я тебя тоже люблю, Жак.

Возлюбленные попрощались и разошлись — Жак направился к выходу, а Скарлет — в палату. Теперь она совсем не боялась операции, даже наоборот — ждала её. После операции не будет боли, не будет страха. Да, останется шрам, какое-то время он будет болеть, но это лучше, чем растить внутри себя злокачественную опухоль. К тому же, теперь Скарлет была уверена, что Жак ни за что её не бросит. И — что самое главное, — после операции не будет этой пугающей неизвестности. Лучше сразу знать о худшем, чем тщетно надеяться на лучшее.

Тогда Скарлет думала, что действительно готова к худшему исходу…