Около полуночи к Свенельду, дремавшему на охапке травы подле костра, атаман Глеб привёл своих лазутчиков, покинувших Шегристан вместе с отрядом Микулы, но направившихся не к ладьям на горной речушке, а к устью Куры для наблюдения за ним. Корабли противника приплыли к устью трое суток назад, высадили на оба берега по отряду воинов примерно в тысячу человек каждый и заняли позиции в устье реки и в море напротив него. Воины перекопали глубокими рвами и завалили срубленными деревьями все ведущие к Куре дороги и тропинки, а на берегах у устья выстроили из камней и брёвен укрепления, чтобы не допустить высадки русичей в этом месте реки. Вражеский флотоводец оказался предусмотрительным: у Свенельда не раз мелькала мысль высадить на сушу близ устья лучших лучников и самострельщиков, чтобы стрельбой горящими стрелами заставить чужие корабли очистить реку и уйти в море на расстояние, недосягаемое для стрел.
Главная линия вражеской обороны проходила поперёк реки в самом устье. Она была непрерывной, началом и концом её служили подступавшие к самой Куре укрепления на её противоположных берегах. Перед этой линией стояли на якорях четыре огненосные харраки, способные поразить жидким огнём любую точку на воде перед собой. В промежутках между ними, прижавшись к их высоким бортам, заняли позиции по два боевых корабля, готовых защитить харраки от прорвавшихся сквозь завесу огня ладей противника. Ещё три харраки с десятком быстроходных боевых судов расположились позади линии своих кораблей в устье. Их целью было уничтожить огнём и в близких рукопашных схватках с противником те отчаянные ладьи, которым посчастливилось бы прорваться сквозь предыдущие линии обороны.
Свенельд спокойно выслушал сообщения лазутчиков, уточнил, есть ли прикрытие у трёх стоящих в море напротив устья харрак и позволит ли течение в устье реки быстро покинуть его вражеским кораблям и образовать новую линию обороны вместе с харраками в море. Щедро наградив лазутчиков и оставшись с Глебом, Рогдаем и Эриком, Свенельд распорядился:
— Воевода, тебе первому прорываться сквозь свой и чужой огонь и расчищать устье от вражьих кораблей. Ярл, готовь полтора-два десятка ладей с отборными гирдманами для удара навстречу отряду воеводы Микулы. А ты, атаман, немедля подай сигнал дозорным Микулы, что мы станем прорываться в море следующей ночью.
Вскоре с самой высокой в округе скалы в тёмное небо взмыли вначале три стрелы с огненными хвостами, за ними ещё две. Это был условный сигнал дружинникам Микулы, наблюдавшим за Курой с вершины горы на полпути между рекой и бухточкой с ладьями Микулы. Три стрелы сообщали, что плавание прошло благополучно, и Свенельд знаком с расположением сил противника, а две подтверждали, что прорыв в море, как и было замыслено ещё в Бердаа, будет осуществлён следующей ночью...
Ладьи двинулись к устью, едва река и покрытые лесом берега погрузились во тьму. При слабом свете луны даже самый внимательный взгляд не мог бы заметить, что примерно треть всех ладей сидела в воде намного выше, чем остальные. И уж никакому вражьему глазу не удалось бы рассмотреть, что ладьи с высокой осадкой были доверху загружены политыми дёгтем корягами, древесными обрубками, сухим валежником, а на носу каждой было прибито по толстому бревну. В этих ладьях находилось всего по полтора-два десятка гребцов, их щиты и копья находились на плывших сбоку ладьях с нормальной поклажей. Значительная часть прибывших в Арран русских и варяжских воинов остались в нём навсегда или лежали сейчас в ладьях раненые, однако на берегу Куры близ Бердаа не было брошено ни одно судёнышко — всем им предстояло сыграть свою роль при прорыве в море, части из них — последнюю перед исчезновением.
Когда впереди обрисовались смутные очертания стоявших на одинаковом расстоянии друг от друга огромных харрак и прильнувших к их бортам боевых судов, на ладьях с высокой осадкой застучали топоры: дружинники скрепляли между собой прибитые на их носах брёвна, и вскоре от берега до берега вытянулась густая цепочка набитых горючей начинкой ладей. Были замечены и русичи с викингами, потому что на палубах харрак заметались огни факелов, боевые суда отошли от их бортов и заняли позиции в промежутках между огненосными кораблями.
— Поджигай! — далеко над рекой разнёсся крик Свенельда.
Через минуту реку было не узнать. Ночь исчезла — в голове русско-варяжской флотилии ярко пылали несколько десятков громадных костров, освещавших и преграждавшие им путь вражеские корабли, и плывшие за ними ладьи. Влекомые течением, горящие ладьи неумолимо приближались к кораблям противника, грозя превратить и их в плавучие костры. Однако этого не случилось. То ли на харраках были отменно слаженные, расторопные экипажи, то ли вражеский флотоводец предвидел подобный манёвр Свенельда и предупредил о нём подчинённых, но неуклюжие на вид харраки быстро подняли якоря и, развернувшись, со всей возможной скоростью стали удаляться к устью, сзади их прикрывали боевые суда. Снялись с якорей и направились в открытое море и корабли, составлявшие главную линию обороны врага.
При той организованности и чёткости действий, которые только что продемонстрировал неприятельский флот, ему понадобился бы весьма непродолжительный срок, чтобы преградить путь русичам и викингам в море уже напротив устья Куры. Этого никак нельзя было допустить! Неприятель превосходил силы Свенельда по мощи в несколько раз, его харраки, занявшие выгодные боевые позиции, могли стать непреодолимым барьером на выходе ладей в открытое море, и самыми верными и действенными союзниками Свенельда в стане врага могли быть паника и беспорядок. Их и нужно было достичь любой ценой и как можно быстрее!
В сплошной прежде линии горящих ладей появились два просвета, в которые одна за другой стремительно стали проскакивать ладьи, причём часть из них тоже была набита горючими предметами. Оказавшись перед строем ладей-костров, ладьи быстро приняли нужный им для атаки порядок. В борта ладей с горючей начинкой с обеих сторон упёрлись длинные шесты с металлическими остриями на концах, и семёрка таких строенных ладей каждая под прикрытием пары ладей с выстроенными вдоль бортов лучниками и самострельщиками устремились на занимавшие боевую позицию неприятельские суда.
Удар этого отряда под командованием воеводы Рогдая был направлен против той части вражеских кораблей, что выстраивалась напротив устья реки у северного участка прилегавшего к нему морского побережья, вдоль которого лежал дальнейший путь ладей, вырвись они из Куры. Строенные ладьи сразу взяли направление на две харраки, находившиеся на этом отрезке неприятельской позиции, за ними широким полукругом плыли прикрывавшие их ладьи. Противник тут же разгадал замысел русичей, и наперерез строенным ладьям со всех сторон помчалось не меньше двух десятков чужих кораблей. Навстречу им устремились ладьи прикрытия, и вокруг ладей с горючей начинкой разгорелся морской бой.
Стало ясно, что к харракам не пробиться, и все семь ладей с горючей начинкой одновременно вспыхнули и продолжали по инерции бег к огненосным судам, а освободившиеся от них ладьи вступили в схватку с противостоящими кораблями врага. Но вскоре противникам стало не до сражения — из устья Куры в море выплыли десятки горящих ладей. Некоторые из скреплявших их в единую линию брёвен перегорели, предоставив часть ладей самим себе, и они плыли самостоятельно, иногда по воле волн или ветра устремляясь в самом непредсказуемом направлении. Несколько из таких ладей уже врезались в неприятельский строй, внеся в него сумятицу, а от устья приближались пляшущие на волнах новые кострища.
Не атакованная отрядом Рогдая часть неприятельского флота, раздаваясь в стороны, пропускала ладьи-костры сквозь свой боевой порядок и снова смыкала его, зато на подвергнувшемуся нападению участке вражеской позиции положение было иным. Скованные боем с тремя десятками ладей Рогдая, имея в глубине своего строя вблизи харрак семь носящихся по волнам разгоревшихся в полную силу костров, корабли противника были лишены свободы мёневра и одновременно были вынуждены противостоять двум одинаково страшным врагам — русичам и приблизившимся от устья почти вплотную к ним ладьям-кострищам. Поэтому, когда из устья Куры показались главные силы русичей и викингов и тут же взяли курс вдоль северного берега моря, об организации сопротивления им не могло быть и речи.
