Слишком много всего случилось за последние сутки. Его мир перевернулся в одночасье. Больше не нужно притворяться, играть свою роль для асов и Малекита, просить помощи у матери и надеяться протянуть подольше, не разоблачив себя. Но, наверное, впервые в жизни у него было ощущение, что сегодня он оказался на своём месте. В тёмном мире, где для любого найдётся своя ниша. Тор устроился на полу, аккуратно уложив Локи на свою мощную грудь, и укрыл их своими тёмными крыльями, подобно кокону. Одинсон крепко обнял Локи, и на его губах застыла счастливая улыбка, — их пещера самая уютная. Прежде чем провалиться в глубокий сон, Тор подловил себя на мысли: «Генуан, тёмный отец, действительно мудрый».
***
Локи медленно сбрасывал с себя глубокий сон, как пуховое одеяло летней ночью. Он дёрнулся и открыл глаза. Сперва его охватило беспокойство, затем изумление, и, наконец, он был просто обескуражен, открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, в попытке исторгнуть из себя хоть слово. Он беззаботно спал, распластавшись на Торе, как на горячей рельефной скале. Тёплые крылья укрывали его сверху и чуть царапали собственные крылья, которые немедленно дрогнули от соприкосновения.
— Тор? — тихо позвал Лафейсон, коснувшись ладонью покрытой щетиной щеки, локоны нефилима растеклись по камню пещеры, чуть вились и отдавали сединой.
Одинсон медленно открыл глаза и расплылся в улыбке. Он и представить себе не мог, какой яркий свет источают его необыкновенные глаза.
— Привет, — бархатистый голос Одинсона заставил демона вздрогнуть и снова приоткрыть рот в попытке заговорить.
— Что произошло? — зеленоглазый нахмурился, стал осматриваться, ощупывать крепкую грудь Тора. — Как мы здесь оказались? Как ты? Всё в порядке? Я всё пропустил!
— Ну да, — взгляд Тора заметно потемнел, он вспомнил, как любовник героически подставился ангелу. — Когда поддался Хеймдаллю и позволил ему повредить твоё крыло.
— Это был обманный манёвр, — покачал головой Лафейсон. — Я выиграл время и…
Одинсон настойчиво схватил любовника за шею и потянул к себе, не позволяя продолжить. Локи охнул, но больше ничего сказать не успел, горячие требовательные губы заткнули его в мгновении ока. Целоваться с Тором и одновременно думать оказалось очень тяжело, посему Лафейсон насладился долгим и тягучим поцелуем, а затем сам оторвался от любовника, когда тот уже запустил руки под его тонкую набедренную повязку. Тор явно был не согласен с мнением любимого на тот счет, что им стоит о чём-то сейчас говорить, лишённый доступа к губам он жалил тонкую шею, слушая, как зеленоглазый тихо ругается и стонет.
— Прекрати, — не всерьез вырываясь из сильных объятий, Локи пытался вразумить Тора, ему до рези в глазах хотелось узнать, что произошло, и почему его крыло восстановлено. На самом деле Фарбаути не рассчитывал так легко отделаться после схватки с Хеймдаллем. — Тор, ну перестань! Я хочу всё знать! Расскажи, что случилось?!
— Потом, — отмахивался Одинсон, прихватывая нежную шею, но не кусал всерьёз, тут же зализывал неглубокие следы, оставленные зубами. — Я чуть тебя не потерял, чуть не сошёл с ума…
— Явился на демоническую вечеринку, дурак! — возмутился Локи такой беспечности.
Тор резко сел, любовник чуть не упал назад, но крепкие руки вовремя удержали. Одинсон даже успел порадоваться, что его не сдерживают эти тряпки смертных, туники ангелов или их доспехи. Набедренная повязка, которая скрывала гениталии, походила на вертикальные ртутные бусы — двигаться удобно, ртуть обтекает и принимает форму тела. На Локи же была тёмная повязка, напоминающая застывший дёготь, но эта субстанция поддавалась рукам новорождённого без особых усилий. Добравшись до обнажённых ягодиц, Одинсон плотоядно зарычал, Локи не сдавался, мешая, но его горячий твёрдый член во всю отрицал всякое сопротивление.
— Сумасшедший! — продолжал свои излияния Локи, переставая сопротивляться.
— Как же я хочу тебя, теперь ты от меня не отвяжешься, — горячо бормотал Тор ему в шею, Локи недовольно засопел, когда сухие пальцы прошлись у входа, обошли кругом нежную кожу и стали насухую толкаться внутрь. — Безумно хочу тебя…
Лафейсон весь покрылся горячим потом, хотя в Ётунхейме присутствовала прохлада, но только не сейчас и не здесь. Локи жадно ощупывал твёрдый и горячий член любовника, размазал по головке влагу, он совершенно не был настроен на долгую подготовку.
— Давай, я приноровлюсь, хочу тебя… — Локи уже сам льнул к Тору, деловито приподнимая бёдра и направляя горячее естество в себя.
— Подожди, я сейчас, хоть немного…
— Я хочу своего демона, немедленно, — зашипел Лафейсон, словно разъяренный кот.
— Значит, получишь, — отозвался Тор без шуток, он мог потерпеть, но уж если любимый просит, будет ему радость.
— О, ещё как получу, — промурлыкал Локи на ухо новорождённому, от чего тот задрожал, предвкушая. — Но знай, я тебя тоже поимею, ох уж я тебя натяну…
Одинсон хрипло рассмеялся, не опровергая данного заявления. Он вовсе и не против, но пока Тор сам с усилием толкается в горячий плен, смазки мало, хотя Лафейсон, млея от боли и грубости, умудряется не зажиматься и позволяет таранить свой зад без должной подготовки, он обнимает, жмётся к белокурому демону и так сладко стонет. Тор вылизывает его шею, умаляя боль и при этом настойчиво толкается до самого конца, заполняя. Локи шипит и облизывается, испытывая извращённое удовольствие от такого варварского соития. Сам покачивает бёдрами, приподнимается и снова с силой скользит по торову члену, он выгибается, стонет, и, кажется, в этот раз он не собирается уступать, опрокидывает Тора спиной на пол, не позволяя руководить процессом, он сам трахает его до горящих кругов перед глазами. Локи уже легко скачет на теряющем волю демоне, кровь смешивается со смазкой, упрощая движение. И кто из них безумец?! Тор не взялся бы ответить в этот самый момент, он потерялся, расплавился и окончательно перестал быть частью светлого мира, в его груди бьются и рвутся на волю самые низменные желания, чёрными птицами они рвут его плоть и, наконец, оказываются на свободе.
Наконец-то он свободен. Или нет? Теперь он — раб другого господина, имя которого Локи. Но Тор согласен подчиниться, и это его новый мир, где больше не нужно прятаться и скрываться от чужих глаз, они могут позволить себе всё.
Локи двигает бёдрами особенно резко, насаживается, впуская глубоко в себя, и стонет, вцепившись в сильные плечи, стискивает внутри себя и выплёскивается на грудь любовника, заставляя того кончить под ним.
Лафейсон, постанывая, опускается на горячую грудь Тора, перепачканную собственным семенем, и дышит ему в шею, не выпускает, словно не верит до конца в его падение. Они долго молчат, только жадно хватают прохладный воздух, Одинсон обнимает и поглаживает тонкую спину, покрытую испариной. Они долго приходят в себя и молчат тоже долго, первым заговаривает Локи, словно после бурного воссоединения в его голове наконец всё сложилось в определённой последовательности.
— Вот что я упустил, — шепчет Локи. — Твои волосы и глаза всё время казались мне странными и смутно, отдалённо знакомыми.
Одинсон уже догадался, к чему ведёт любовник.
— Малекит, — вздыхает Тор без всяких разъяснений. Оба понимают, о чём он говорит.
— Да, — выдыхает Локи и трётся носом о торову щёку. — Не хочешь поговорить об этом?
— Не сейчас, — отнекивается Одинсон, и Локи его поддерживает, не настаивает, он соскальзывает с него и укладывается рядом. — Я теперь демон.
— И это так волнующе, — мечтательно шепчет Локи, скользя указательным пальцем по крепкой груди.
— Это правильно, — Одинсон прижимает любовника к себе, и ему не хочется больше говорить ни о чём. Нет такой темы, которая была бы важнее, чем их единение. Локи с этим тоже согласен, если не пытается заговорить, лишь вырисовывает на груди аннунака известные лишь ему магические символы. Они долго нежатся в объятьях друг друга, словно застывшие каменные изваяния. Рассеянные мысли витают в голове лениво, не удручая и не заставляя слишком задумываться обо всём, что произошло.
