«Так тебе и надо! — клял себя Локи, злые слёзы наполнили глаза. — Ты ведь хотел, чтобы он ушёл. Вот и получил своё!»
Колдун вздрогнул всем телом, слёзы непроизвольно катились из его глаз. Он сам был во всём виноват, кроме себя самого укорять было некого. Но разве он не хотел для Тора свободы? Он сам его оттолкнул своими поступками и словами, хотя душой мечтал удержать рядом.
Дверь медленно открылась, и на пороге появился полностью одетый охотник, он держал на руках Эроса и, судя по удивлённому виду, не ожидал увидеть колдуна посреди избы, бледного и похожего на приведение.
— Локи, — Тор зашёл в избу, опустил Эроса на пол, торопливо закрыл за собой дверь. — Ты почему не спишь?
Чернокнижник стоял и просто смотрел на него, словно видел впервые, взгляд его выражал недоумение с оттенком безумия, сыну Лафея несвойственного. Маг проследил, как распушившийся кот прошёл мимо, запрыгнул на лавку, но не издал ни звука, от накатившего волнения у него попросту сдавило горло.
— Замёрз? — всё ещё не понимал Тор. Он быстро подошёл ближе, заглядывая в зелёные глаза с беспокойством. — Я только что полено подкинул, думал, больше не стоит, и так жарко. Локи, в чём дело?
— Ты не уйдёшь? — набравшись сил и кое-как совладав со своими чувствами, произнёс Лафейсон.
Одинсон удивлённо дёрнулся. Откуда у Локи в голове снова возникли эти глупые мысли? Одинсону казалось, что они всё решили, когда колдун попросил его лечь с ним рядом совсем недавно.
— Ты что, подумал, что я ушёл? — на губах охотника мелькнула странная улыбка. — Серьёзно?
Локи, словно маленький ребёнок, только положительно покивал, он чувствовал себя глупо, но ничего поделать с этим не мог. Такой забавный после сна, в длинной сорочке, с торчащими волосами. Одинсон улыбнулся и, сделав ещё один маленький шаг ему навстречу, заграбастал брата в самые тёплые и нежные объятия. Колдун коротко вдохнул воздух, словно испугался этой нежности, которую ему дарили безвозмездно, просто так, словно не верил в такую возможность.
— Я козлов вышел покормить, не хотел тебя будить, — удерживая Локи в своих руках, прошептал Тор. — Эроса забрал, он на улице Фенриру прохода не давал.
Локи фыркнул, на объятия не отвечал, но и вырываться не пытался.
— Если ты ещё не понял, я никуда не собираюсь, я уже дома.
«Уже дома», — от этих слов у Локи на душе потеплело.
— Мне сложно в это поверить, — тихо ответил Лафейсон и наконец тоже обнял брата в ответ.
— Можешь не верить моим словам, Локи, — Одинсон погладил брата по голове. — Со временем ты просто привыкнешь к тому, что я рядом.
— Я уже… — колдун выдохнул, недоговорил. Тор его прекрасно понял.
— Давай, ложись спать, хватит бродить, — улыбнулся Одинсон, высвобождая брата из капкана своих рук.
Лафейсон, как ни странно, подчинился, не стал спорить, он быстро устроился в постели и украдкой наблюдал, как Тор переодевался, тушил свечи. Одинсон чувствовал взгляд колдуна на себе, но это уже не смущало, как раз наоборот, всё было правильно и ожидаемо. Если Локи всё ещё боялся потерять обретённое, даже сейчас, когда они негласно помирились и приняли друг друга, значит, он нуждался в нём так же сильно, как сам Тор в своём потерянном брате.
Одинсон затушил последнюю свечу, прошёлся по избе и лёг в постель, уже без приглашения залезая под чужое одеяло. Локи придвинулся ближе, но обнимать не стал, может, не хотел слишком спешить или показать свою слабость и сентиментальность, только Тор знал одно: всё наладится, и неважно, сколько времени понадобится.
***
К счастью, утро не принесло разногласий, только суету, казалось бы, обыденную и такую человеческую. Братья спешно позавтракали, накормили Эроса, который всем своим видом показывал, что сметана бы очень не помешала к столу, и отправились на базар. Никто не решался первым завести разговор о том, что произошло вчера вечером в бане. Тору казалось, ещё не время, надо было как-то мягче и без напора дать понять Локи, что он не такой, как Лафей, ему хотелось быть защитником своему младшему брату, добрым другом и отзывчивым любовником, если колдун сам этого захочет.
Локи, в свою очередь, тоже опасался говорить лишнее, надеясь немного оттянуть разговор, хотел прежде всё взвесить. Он уже принял Тора как родного и дал ему понять, как сильно желал, чтобы брат остался с ним. Все слова были сказаны, к тому же Одинсон был далеко не дурак и отлично видел, как вёл себя Локи, что его мучило. Пусть вчера они оба изрядно поторопились, так или иначе, магу казалось, напряжение сбросить удалось, пусть не совсем так, как хотелось Тору или ему самому.
Сегодня братья были едины в своём решении дать друг другу немного времени на размышление, а время ожидания как нельзя кстати можно было занять решением бытовых проблем. Из-за суеты и переживаний минувших дней они перебивались на том, что осталось из провианта. Сейчас же надо было закупить продукты, обновить испорченную одежду.
До рынка добирались дольше обычного, поскольку оба молчали, думая каждый о своём, так и дорога казалась длиннее. Наконец показалась деревня, а там и до базара было недалеко.
Из своих мыслей Локи вырвал шёпот ветра, ненавязчивый и спокойный. Он не прислушивался к нему до того, погрязнув в своих мучительных думах, но сейчас, немного проветрив голову и вдохнув морозный воздух, он уловил долетевшие до него сплетни. Судачили об адепте, который вернулся со страшным трофеем и предъявил отрезанную голову друга и соратника своему семейству. Вот только опомнившись от колдовского морока, понял, что именно натворил. В данный момент семейство адептов принимало решение, как с ним поступить. Понятное дело, что он был не виноват в случившемся, но скандал как-то надо было замять, кому рот заткнуть, кого просто убить, чтобы не распускали слухи.
Локи отмахнулся от сплетен, заметив настороженный взгляд Тора.
— Всё в порядке? — полюбопытствовал Одинсон.
— Просто слушал ветер, — отозвался Локи. — И задумался.
На рынке сегодня было оживлённо, торговля шла полным ходом. Охотники продавали мясо, женщины из деревни — молочные продукты и яйца, другие — одежду. Лафейсон огляделся, никто не обращал внимания на них с Тором, люди были заняты своими делами. Но колдуну показалось, что за ним наблюдали внимательные глаза, и не ошибся.
— Ты тоже его заметил? — спросил охотник, привлекая к себе внимание колдуна.
— Того, кто следит за нами? — Локи окатил народ на рынке пристальным взглядом и облизнул губы, словно кот, предвкушая пойманную жертву. — Ты говорил, у Вольштагга здесь были свои глаза и уши?
— Да, вон тот возле молодой девушки с молоком, — Тор посмотрел прямо на него, наконец его заметил и Локи, а затем снова повернулся к колдуну, чтобы не привлекать внимание незадачливого мужика.
Лафейсон знал, о ком шла речь, он смерил мужика самодовольным взглядом и криво улыбнулся. Тор с восхищением поймал и запечатлел в памяти эту великолепную улыбку, лицо брата вдруг просветлело, казалось, вернулась уверенность, его сила и коварство — неотъемлемая часть колдовской сущности.
— Это кузнец, — произнёс Лафейсон, словно приговаривая оного к казни. — Пусть живёт пока.
— Ты уверен? — насупился Одинсон. — Может, стоит убрать его с дороги, чтобы не наводил больше на наш дом орденовцев.
Локи расплылся в довольной улыбке. Пожалуй, сегодня был тот самый день, когда они впервые обрели родственное единство, два брата, разлучённые судьбой, снова встретились. Не было больше никаких договорённостей и долговых обязательств, только возрождённые семейные узы.
— Эй, ты чему улыбаешься?
— Забудь о нём, придёт и его время, — отмахнулся колдун. — Давай купим необходимое поскорее и пойдём домой. Сам видел, Эрос весь извёлся без сметаны.
Пришлось согласиться и довериться Локи в этом вопросе. Кузнец, в свою очередь, оказавшись замеченным, постарался как можно быстрее ретироваться. Братья между тем без спешки закупили одежду, продукты и направились домой. Напряжение немного отпустило. Обратная дорога показалась недолгой, говорили, в общем-то, о насущном. Тора беспокоило, что подлый кузнец, вполне возможно, поставлял информацию не только Вольштаггу, а это значило, что осведомитель за определённую плату мог сообщить кому-то другому о зеленоглазом колдуне. Лафейсон лишь отмахнулся и рассказал, что сбежавший адепт с головой своего соратника в руках определённо не достиг своей первостепенной цели. Чернокнижник призывал брата не беспокоиться насчёт незваных гостей, оправдывая своё собственное спокойствие аппетитом Фенрира. Одинсон на это лишь возмущённо вздыхал.
