Закончив с делами на улице, Тор прошёл в избу, улыбчивый и отчего-то довольный, когда как Лафейсон был хмур в своей задумчивости. Эрос скрутился клубком на постели и мирно посапывал.

— Ужин скоро будет готов, — монотонно предупредил чернокнижник, измельчая какие-то травы в ступке.

— Отлично! — воодушевлённо отозвался Одинсон. Лафейсон настороженно обернулся, нахмурился. — Попариться успеем?

— Ты иди, я потом, — Локи удивлённо моргнул и отвернулся.

— Ладно, — согласился охотник, не собираясь перечить: сегодня они и так уже повздорили с утра, лучше было не нарываться на неприятности.

Одинсон покинул избу, Локи же выждал немного времени и тоже вышел на улицу. Он осторожно шагал по расчищенной дорожке, словно осторожный зверь, учуявший следящего за ним охотника. Сумерки превратились в тихую зимнюю ночь, мутные облака скрывали от взора далёкие звёзды, лес застыл, и шёпот мистического ветра стих. Адепты знали о падших самоуверенных воинах, от которых в этом походе друзья и близкие ждали успеха. В скором времени сюда явится следующая партия мяса для Фенрира, и Локи с радостью отдаст волку приказ расправиться с незваными гостями. А пока, пока он стоял возле бани и украдкой заглядывал в окошко. Капли катились по стеклу, и Лафейсон мог с лёгкостью наблюдать очертания горячего тела. Хотелось бы ему присоединиться, но сделать это значило лишить Тора выбора. Локи мог бы соблазнить охотника, если бы задался целью, незаметно, исподволь, но запретил себе это делать. Пусть всё идёт своим чередом. Сейчас, когда его обнаружили, адепты станут совершать набеги в надежде уничтожить его, отомстить. Лафейсон пока ещё не знал, способен ли был Тор восстанавливаться после вновь нанесённых ран, случая проверить у него не было.

Когда Одинсон вернулся в избу, Локи хлопотал по дому, кормил Эроса и умолял кота заткнуться. К сожалению, Одинсон не услышал, о чём они переговаривались. Тору показалось, что, заметив его, чернокнижник выглядел нерешительно, он смущённо отвёл взгляд и предложил занять место за столом. Тор с удовольствием поглощал прекрасно приготовленную пищу, снова отметив, что Локи вкусно готовил, тот лишь небрежно отмахнулся. Отужинав, Одинсон решительно взял на себя мытьё посуды, а колдун отправился в баню.

Уже на пороге Тор обеспокоенно окликнул его:

— Локи!

— Да?

— Ты только не напивайся, ладно? — с надеждой попросил охотник.

Локи не оскорбился, даже рассмеялся, в памяти ещё свежи были воспоминания о том, каким он становился, когда принимал на грудь. И правда, не стоило сейчас усугублять их мирное сосуществование бесконтрольным поведением.

— Постараюсь, — неопределённо ответил колдун и вышел на улицу, плотно прикрывая за собой дверь.

В этот раз Локи отсутствовал недолго и действительно вернулся трезвым. В его отсутствие Эрос и словом не обмолвился, хотя пару раз охотник ловил взгляд кота, тот смотрел прямо на него, но Одинсон ничего не слышал. Это было странно, но Тор решил не особо задумываться об этом. Буквально с порога он вдруг попросил у Локи разрешения почитать книгу из его небольшой коллекции, Лафейсон с радостью согласился.

Одинсон устроился за столом, открыл книгу с самого начала и положил перед собой. Локи занимался чем-то на разделочном столе, и Тор то и дело поглядывал на него между прочтением поэмы. В итоге Одинсон стал замечать, что он совершенно ничего не понимал и если не сосредоточится на чтении, то просто потеряет время, впустую занимаясь бесполезной слежкой за Локи.

Наконец охотник поймал волну и увлёкся произведением. Локи его не отвлекал. По ходу дела Одинсон понял, почему чернокнижнику полюбилась эта книга. Сын Лафея имел определённое сходство с ангелом смерти, тот тоже даровал жизнь беспечному вояке, чтобы тот вернулся в объятия любимой женщины, но подарок могущественного существа беспечный муж не оценил: вкусив радость близости со своей спутницей, он снова отчаянно рвался в бой. С тех пор ангел смерти понял, что люди не заслуживали второго шанса на жизнь.

Тор вдруг осознал, что он и сам, в сущности, оказался неблагодарным и эгоистичным человеком. Он препирался с чернокнижником, сорвался на него, в грубой форме дал понять, что между ними ничего не могло быть, а потом словно смилостивился и сам же полез к Локи с нежностями. Что колдун должен был подумать? Что к нему испытывали жалость? Вот так благодарность за спасение и новую жизнь! Теперь не казалось Тору странным и то, что, убив Вольштагга, на утро Локи пытался его удержать, но в итоге всё равно отпустил навстречу своей судьбе. Ведь его было не удержать.

Тор закрыл книгу и шумно вздохнул, словно тяжесть неприятных дум придавила его к земле. Оказалось, что проще было признать Локи виновником всех бед, мерзким содомитом и проклятым дьявольским прислужником, чем признать его достойным и справедливым человеком. Тору нужно было прежде разобраться со своей мерзкой душой, чем лезть в чужую. Одинсон потёр ладонью корешок книги, будто это могло помочь справиться с неутешительными выводами, и поднял глаза. Локи стоял, облокотившись на разделочный стол, и просто смотрел на него ничего не выражающим взглядом. Одинсон не знал, как давно чернокнижник наблюдал за ним, а впрочем, пусть смотрит, не было в этом ничего плохого.

— Как тебе книга? — поинтересовался Локи.

— Интересная, — просто ответил Тор, пряча взгляд.

— Этого мало, расскажи, что ты думаешь о ней, о том, что прочёл? — не унимался колдун.

— У персонажей есть чему поучиться, — напряжённо отозвался Одинсон.

Одинсон не знал, какой реакции от него ожидал Локи. В действительности поэма вызвала сильное впечатление, ему всерьёз стоило переосмыслить своё поведение и всю свою жизнь в целом, тем более что он совсем недавно родился заново.

— Тор, в чём дело? — тон голоса сделался серьёзным. Локи уселся за стол, занимая место напротив охотника. — Всё в порядке?

Одинсон тяжело вздохнул и снова поймал взгляд Локи, тот казался обеспокоенным. В некоторые моменты Тор отчётливо видел, как менялся Лафейсон: то он был неуступчивым демоном, готовым отдавать приказы зловещему волку, то становился таким понимающим и обеспокоенным одиноким молодым человеком. И сейчас колдуна что-то беспокоило, он так смотрел, словно напротив него сидел некто родной, некто, о жизни которого он всерьёз беспокоился.

— Очень жизненная книга, неудивительно, что она тебе нравится, ты ведь похож на главного героя.

Локи нервно побарабанил пальцами по деревянной столешнице, в глазах его мелькнули неясные опасения.

— Я уже знаю этот твой тон, — неторопливо начал Локи, он потёр губы, задумался. — Обвинительный тон.

— Что? — искренне удивился Тор такому предположению. — С чего ты взял?

— Я чувствую, как тебя разрывают противоречия, мне это знакомо, я вижу, как ты сам с собой борешься, и более того, я обеспокоен твоим состоянием, — Локи помедлил и продолжил: — Я вижу, что после перерождения ты дезориентирован. Ты не знаешь, кому сейчас можно доверять, не знаешь, куда можно от меня сбежать, коль возникнет у тебя такое желание. Ты говоришь о нашей возможной близости как о чём-то само собой разумеющемся.

— Локи… — это всё, что успел вставить Тор, но и тут его оборвал резкий поучительный тон:

— Послушай меня внимательно, я искренне хочу тебя защитить, потому что я не знаю, как быстро ты сможешь восстанавливаться, если вдруг возникнет ситуация, где кто-то нанесёт тебе вред, и я не намерен проверять это. И я тебя умоляю, не нужно постоянно думать о том, что я собираюсь как-то склонить тебя к тому, что тебе противно. У нас договорённость на один год, и мы можем потратить это время с умом, я не хочу, чтобы ты дёргался из-за своих диких предположений на мой счёт. Не делай из меня большего монстра, чем я есть, хорошо?

— Локи, перестань, — скуксился Одинсон. — Не собирался я тебя обвинять. Я тоже чувствую, что во мне что-то переменилось, но ты в этом не виноват. Я сам виновник своих бед, мне давно следовало это понять. Но признаться себе в этом гораздо сложнее, чем кажется.