Боль прекратилась в тот момент, когда Врата закрылись. Такрой осторожно опустил Кристофера на пол, проверил, всё ли с ним в порядке, и бросился к мисс Розали.

– Ух ты… Смотрите! – воскликнула Богиня, указывая на Габриэля.

Такрой не повернулся. Он был слишком занят, обнимая мисс Розали. Кристофер сел на полу и вместе с остальными людьми в командном пункте уставился на Габриэля. Когда магия Драйта покинула его, он начал рывками расти. Вначале он был молодым человеком с цветастым шелковым галстуком и проницательным задумчивым взглядом. Затем он стал человеком постарше в потрепанном костюме и с еще более проницательным взглядом. Затем он был среднего возраста и выглядел выцветшим, безнадежным и отчаявшимся, как будто все его надежды рухнули. В следующее мгновение этот человек собрался в энергичного начавшего седеть джентльмена; а потом – в такого же джентльмена, но старше и мрачнее. Пораженный и взволнованный, Кристофер наблюдал за метаморфозами. Он понял, что Габриэль ненавидел должность Крестоманси, и они сейчас видели этапы его привыкания к ней. «Как хорошо, что мне пришлось проще!» – подумал Кристофер, когда Габриэль, наконец, стал тем мрачным стариком, которого он знал. Когда всё закончилось, Габриэль добрался до кушетки Такроя и тяжело опустился на нее.

Берил и Иоланта кинулись к нему с чашками чая. Габриэль залпом выпил чашку Берил (или Иоланты); взял чашку Иоланты (или Берил) и медленно выпил ее маленькими глотками, прикрыв глаза.

– От всей души благодарю, Кристофер, – сказал он. – Надеюсь, боль прошла.

– Да, спасибо, – ответил Кристофер, беря чашку чая, которую ему протягивала Эрика.

Габриэль бросил взгляд туда, где Такрой по-прежнему обнимал мисс Розали.

– Судя по всему, у Мордехая еще больше причин благодарить тебя, чем у меня.

– Не позволяйте отправлять его в тюрьму, – попросил Кристофер и рассеянно подумал: «А еще надо попросить за мальчика-коридорного».

– Сделаю, что смогу, – пообещал Габриэль. – Теперь, когда я знаю обстоятельства. Этот кошмарный Драйт за многое в ответе. Хотя, возможно, я буду прав, предположив, что Мордехай продолжал работать с твоим не менее кошмарным дядей, поскольку знал, что любой другой спирит, которого выберет твой дядя, очень быстро превратит тебя в закоренелого преступника. Согласен?

– Ну, – ответил Кристофер, стараясь быть честным. – Думаю, отчасти это потому, что мы оба так помешаны на крикете.

– В самом деле? – вежливо произнес Габриэль и повернулся к Богине.

Она отыскала Праудфут и нежно держала ее в ладонях. Габриэль перевел взгляд от котенка на босые ноги Богини.

– Юная леди, – сказал он. – Ты же юная леди, не так ли? Покажи мне, пожалуйста, свою левую подошву.

Немного вызывающе Богиня повернулась к ним спиной и согнула ногу, поднимая ее. Габриэль посмотрел на фиолетово-синюю отметину. А потом – на Кристофера.

– Да, я действительно Ашет, – сказала Богиня, – но нечего так смотреть на Кристофера! Я пришла сюда сама по себе. И очень ловко.

Глаза Габриэля сузились:

– Используя Богиню Ашет как вторую жизнь?

Богиня опустила взгляд и кивнула. Габриэль поставил пустую чашку и взял полную, которую ему протянул Флавиан.

– Моя дорогая девочка, – произнес он, потягивая чай, – что за глупость ты совершила! Ты, совершенно очевидно, сама по себе сильная кудесница. Так что не было нужды использовать Ашет. Так ты лишь подарила ей власть над собой. Рука Ашет будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь.

– Но я думала, что магия, которой я владею, исходит от Ашет! – возразила Богиня.

– О, нет, – сказал Габриэль. – Ашет обладает силами, но никогда ими не делится. Те, что есть у тебя – твои собственные.

Богиня приоткрыла рот. Казалось, она сейчас заплачет.

– Габриэль, – сконфуженно произнес Флавиан, – боюсь, Рука Ашет сейчас вокруг…

Снизу донеслось мощное БАБАХ, сопровождающее падение Верши для Омаров.

Все, кроме Габриэля, кинулись к лестнице. Он медленно поставил чашку, явно спрашивая себя, что происходит. Кристофер помчался к лестнице, а потом ради скорости сделал то, о чем всегда мечтал: съехал по розовому изгибу мраморных перилл. Богиня последовала за ним. Когда они спрыгнули внизу, Габриэль уже был там – стоял рядом с черной веревкой, опустив взгляд на свою безвольную прозрачную жизнь. Но остальным было не до того.

Дядя Тенни в броне и с тяжелой булавой в руках прошел через пентаграмму. Кристофер подозревал, что он так поступит. Однако, если он и запасся антикошачьими чарами, они явно не действовали на кота из Храма Ашет. Верша для Омаров упала точно на пентаграмму, накрыв вместе с дядей Тенни Трогмортена, и Трогмортен изо всех сил старался добраться до него. Сквозь поднимающийся спиралью дым от драконьей крови можно было видеть, как дядя Тенни медленно ходит кругами внутри клетки, давя обутыми в металл ногами кошачьи миски и яростно размахивая булавой. Трогмортен двигался быстрее дяди Тенни и его булавы и мог взбираться по стенам Верши для Омаров, но не мог пробраться сквозь броню. Он мог только с душераздирающим скрежетом царапать ее. Сложилась патовая ситуация.

Кристофер оглянулся и обнаружил позади себя Габриэля. Его лицо озаряла совершенно необычная широкая озорная улыбка – нет, не необычная, подумал Кристофер: так же Габриэль улыбался, когда они левитировали мужчину в Одиннадцатом.

– Дадим коту шанс? – спросил Габриэль. – На минутку?

Кристофер кивнул.

Доспехи дяди Тенни исчезли, оставив его в лисьем твидовом костюме. Трогмортен тотчас же превратился в семилапую, трехголовую, летающую, шипящую фурию с острыми как бритва когтями. В первую секунду он несколько раз пролетел вверх и вниз по дяде Тенни. Полилось столько крови, что через пятнадцать таких секунд Кристофер даже пожалел дядю. Через тридцать секунд он обрадовался, когда рычащий Трогмортен внезапно исчез.

Брыкающийся и вырывающийся, кот появился на руках Богини.

– Нет, Трогмортен, – сказала она. – Я ведь уже говорила: ты не должен выцарапывать людям глаза. Это нехорошо.

– Хорошо или нет, – с сожалением произнес Габриэль, – но мне понравилось, – он аккуратно наматывал на руку что-то невидимое. – Симонсон, – позвал он, – Симонсон, вы ответственный за эту клетку? Я забрал его магию, пока он был занят. Можете теперь убрать клетку и запереть его, пока за ним не придет полиция.

И снова создалась патовая ситуация. Как только клетка начала подниматься, Трогмортен прыгнул к открывшемуся под ней пространству. Дядя Тенни закричал. В итоге одному из конюхов пришлось забраться наверх и отцепить клетку от цепи. После чего клетку просто потащили по полу со спотыкающимся внутри нее дядей Тенни, а Трогмортен крался следом, издавая низкие пульсирующие звуки.

Как только клетка оказалась вне пентаграммы, от забрызганного кровью пола взметнулся серебряный столб. Столб выглядел как человек, если не считать того, что люди не бывают такими высокими – на добрый фут выше Габриэля. Он рос и рос вверх – женщина в серебряных одеяниях с серебряной маской на лице и серебряным копьем в руке.

Богиня взвыла от ужаса и попыталась спрятаться за Кристофера.

– Серебро, – предупредил он ее. – Я не смогу помочь.

У него застучали зубы. Впервые он осознал, насколько обнаженным и уязвимым чувствуешь себя с одной жизнью.

Богиня рванула за Габриэля и вцепилась в его черный сюртук.

– Это Ашет! Спасите меня!

– Мадам, – вежливо обратился Габриэль к призраку, – чему мы обязаны честью вашего посещения?

Призрак пронзительно посмотрел сквозь прорези в маске: сначала на Габриэля и скорчившуюся за ним Богиню, потом – на Кристофера, потом – на Вершу для Омаров и общий хаос в вестибюле.

– Я ожидала найти здесь более солидное заведение, – произнесла она глубоким мелодичным голосом.

Она сдвинула маску наверх, открыв строгое узкое старое лицо. Это лицо моментально заставило Кристофера почувствовать себя ужасно глупо в тигровом коврике, увешанном сережками.