– Школьная заведующая тоже сказала, что он мертв, – угрюмо произнес папа.

– Взбалмошная женщина, – ответила мама. – Я не верю ни единому ее слову.

– А я верю. У него не одна жизнь, Миранда. Это объясняет многое в его гороскопе, что всегда озадачивало…

– О, вздор эти твои гороскопы! – воскликнула мама. – Замолчи!

– Я не стану молчать, когда знаю правду! – практически закричал папа. – Я сделал то, что следовало сделать, и послал телеграмму де Витту насчет него.

Это явно привело маму в ужас.

– Как ты мог совершить такую гнусность! – разозлилась она. – И даже не посоветовавшись со мной! Говорю тебе, Козимо, я не собираюсь терять Кристофера из-за твоего мрачного коварства!

На этом моменте папа и мама так разозлились, что Кристофер закрыл глаза. Поскольку вещество, которое дал ему доктор, всё еще вызывало у него сонливость, он почти сразу же снова заснул, но даже во сне продолжал слышать ссору. В конце концов, он выбрался из кровати, проскользнул мимо папы и мамы – они даже не заметили – и отправился в Место Между. Он нашел там новую лощину, ведущую куда-то, где шло цирковое представление. Никто в том мире не говорил по-английски, но Кристофер прекрасно устроился – как часто делал прежде, – притворившись глухонемым.

Когда он тихонько вернулся, комната была полна людей в строгой одежде, которые явно собирались уходить. Кристофер проскользнул мимо дородного серьезного молодого человека с тугим воротником и леди в сером платье, которая держала черный кожаный чемодан с инструментами. Никто из них не понял, что он здесь. Судя по всему, ту его часть, которая оставалась в кровати, только что изучал специалист. Когда Кристофер обогнул маму и забрался в кровать, он понял, что специалист стоит прямо за дверью с папой и бородатым мужчиной.

– Я согласен, что в сложившихся обстоятельствах вы были правы, позвав меня, – услышал Кристофер старческий сухой голос, – но здесь присутствует только одна жизнь, мистер Чант. Признаю, конечно, произошло нечто странное, но у нас есть отчет школьного учителя магии, чтобы подтвердить наши выводы в данном случае. Боюсь, я совершенно не убежден… – старческий сухой голос удалился по коридору, продолжая говорить, и за ним последовали все остальные, кроме мамы.

– Какое облегчение! – произнесла мама. – Кристофер, ты проснулся? На мгновение я подумала, что этот жуткий старик заберет тебя, и я никогда не прощу твоего папу! Никогда! Я не хочу, чтобы ты вырос скучным законопослушным полицейским, Кристофер. Мама хочет гордиться тобой.

Кристофер вернулся в школу на следующий день. Он боялся, что мама разочаруется в нем, когда он станет профессиональным игроком в крикет, но это ни в малейшей степени не поколебало его устремлений.

В школе его встретили будто восьмое чудо света. Онейр извинялся, чуть ли не плача. И это единственное, что заставляло Кристофера чувствовать себя неуютно. В остальном, он грелся в лучах всеобщего внимания. Он настоял, что продолжит, как прежде, играть в крикет, и с нетерпением ждал следующего четверга, чтобы рассказать Такрою о своих приключениях.

Утром в среду за Кристофером послал директор. В директорском кабинете он с удивлением увидел папу – они с директором с неловким видом стояли возле стола из красного дерева.

– Что ж, Чант, – произнес директор, – нам жаль так скоро терять наше девятидневное чудо. Ваш отец пришел забрать вас. Похоже, вы переходите на частное обучение.

– Что? Оставить школу, сэр? – воскликнул Кристофер. – Но сегодня после обеда тренировка по крикету, сэр!

– Я предлагал вашему отцу подождать хотя бы до конца семестра, – ответил директор, – но, похоже, знаменитый доктор Посан не согласился на отсрочку.

Папа прочистил горло:

– Эти преподаватели из Кембриджа. Мы оба знаем, что они собой представляют, директор.

И они фальшиво улыбнулись друг другу.

– Заведующая уже пакует ваш чемодан, – продолжил директор. – Ваши вещи и табель успеваемости будут, как положено, отправлены следом. А теперь мы должны попрощаться: насколько я понимаю, ваш поезд отходит через полчаса.

Он пожал Кристоферу руку – быстрым, твердым директорским рукопожатием, – и папа тут же потащил Кристофера к кэбу, не дав даже попрощаться с Онейром и Феннингом. Из-за этого Кристофер, сидя в кэбе, злился и возмущенно пялился на папин профиль с бакенбардами.

– Я надеялся попасть в школьную крикетную команду, – многозначительно произнес он, поняв, что папа не собирается ничего объяснять.

– Очень жаль, – ответил папа, – но будут и другие крикетные команды. Твое будущее важнее крикета, сын мой.

– Крикет – мое будущее, – нахально заявил Кристофер.

Он впервые открыто объявил о своих честолюбивых замыслах взрослому. Его бросило в жар, а потом в холод от того, как дерзко он разговаривал с папой. Но в то же время он был рад, поскольку сделал важный шаг на пути своей карьеры.

Папа меланхолично улыбнулся:

– Было время, когда я хотел стать машинистом. Подобная блажь проходит со временем. Важнее было увезти тебя к доктору Посану до конца семестра. Твоя мама собиралась взять тебя с собой за границу.

От гнева Кристофер так сильно стиснул зубы, что брекеты поцарапали ему губу. Крикет, значит, блажь!

– Почему это так важно?

– Доктор Посан – самый выдающийся Прорицатель в стране. Мне пришлось подергать за пару ниточек, чтобы он взял тебя так быстро. Но когда я изложил ему дело, он сам сказал, что надо приступить немедленно, чтобы де Витт не успел забыть о тебе. Де Витт пересмотрит свое мнение о тебе, когда обнаружит, что у тебя все-таки есть магический дар.

– Но я не могу колдовать, – заметил Кристофер.

– И для этого должна существовать какая-то причина. По всей очевидности, твой дар должен быть огромным, поскольку я кудесник, как и оба моих брата, а твоя мама – надо отдать ей должное – весьма одаренная колдунья. А ее брат, этот ужасный Аржан, тоже кудесник.

Кристофер пытался переварить услышанное, наблюдая, как за папиным профилем мимо пробегают дома, когда поезд, пыхтя, выехал на окраины Лондона. Никто прежде не говорил ему про его наследственность. Однако он предположил, что и в самых волшебных семьях рождаются бездари. И подумал, что он, наверное, бездарь. Так значит, папа действительно кудесник? Кристофер возмущенно поискал в папе признаки силы и богатства, сопутствующие кудеснику, и не нашел их. Папа производил на него впечатление бедно одетого и мрачного человека. Обшлага его сюртука износились, а шляпа выглядела унылой и небогатой. Даже черные с проседью бакенбарды были более жидкими, чем помнил Кристофер.

Однако проблема состояла в том, что, кудесник или нет, папа вырвал Кристофера из школы в самый разгар крикетного сезона, и, судя по тому, как директор говорил, его не ждали обратно. Почему? Почему папа решил так поступить с ним?

Кристофер размышлял над этим, пока поезд подходил к конечной станции Большой Южной железной дороги и пока папа через суетливые толпы людей тащил его к кэбу. Бегом проталкиваясь к станции Сент-Панкрас Кросс, Кристофер вдруг понял, что теперь будет сложно даже встретиться с Такроем и получить несколько уроков крикета от него. Папа велел ему не иметь никаких дел с дядей Тенни, а папа был кудесником.

В маленьком закопченном вагоне поезда, идущего в Кембридж, Кристофер возмущенно спросил:

– Папа, почему ты решил отвезти меня к доктору Посану?

– Я думал, что уже объяснил, – ответил папа.

Некоторое время казалось, он больше ничего не скажет. А потом он со вздохом повернулся к Кристоферу, и Кристофер понял, что он просто собирался с духом для серьезного разговора.

– В прошлую пятницу, сын мой, – сказал папа, – твою смерть констатировали два врача и несколько других людей. Однако, когда я прибыл в субботу, чтобы опознать твое тело, ты был жив, поправлялся и не имел ни малейших следов травмы. Это уверило меня, что у тебя больше одной жизни, тем более что подобное уже происходило раньше. Скажи, Кристофер, в тот раз в прошлом году, когда мне сказали, что на тебя упал карниз, ты ведь был смертельно ранен, не так ли? Ты можешь признаться мне. Я не стану сердиться.