– А чем плохи кривые зубы? – проревел доктор Посан и обнажил собственные зубы.

При виде них Кристофер отшатнулся. Зубы доктора Посана были коричневыми и в полном беспорядке лежали во все стороны, точно растоптанный коровой забор. Пока Кристофер моргал на них, доктор Посан заорал:

– А теперь снова сотвори левитационные чары!

Кристофер скрипнул зубами – которые по контрасту чувствовались прямыми и очень гладкими без брекетов – и снова повернулся к зеркалу. Еще раз он посмотрел на него, еще раз произнес слова и еще раз поднял руки. И когда его руки поднялись, он почувствовал, как нечто высвободилось от них – высвободилось ураганом.

Всё в комнате взлетело вверх, кроме Кристофера, зеркала, булавки для галстука, брекетов и денег. Они соскользнули на пол, когда стол взмыл наверх, но были подхвачены вознесшимся следом ковром. Кристофер поспешно сошел с ковра и смотрел, как всё парит вокруг него: все часы, несколько столов, стулья, коврики, картины, вазы, украшения и доктор Посан. Будто воздушный шар, он величественно поднялся вместе с креслом и стукнулся о потолок. Потолок вспучился, и люстра распласталась по нему. Сверху донесся грохот, крики и необъятный уходящий ввысь скрежет. Кристофер мог чувствовать, как крыша дома снялась и направилась в небо, а за ней помчался чердак. Это было невероятное ощущение.

– ПРЕКРАТИ! – прорычал доктор Посан.

Кристофер виновато опустил руки.

В ту же секунду всё посыпалось обратно на землю. Вокруг Кристофера ныряли столы, плавно спускались ковры, с грохотом падали на пол вазы, картины и часы. Кресло доктора Посана стремительно рухнуло вместе со всем остальным, сопровождаемое кусочками люстры, но сам доктор Посан плавно проплыл вниз, явно предусмотрительно наложив собственные чары. Наверху с грохотом рухнула обратно крыша. Кристофер слышал, как падает черепица и рушатся дымоходы, так же как бьющиеся и стонущие звуки на верхнем этаже. Похоже, верхние этажи теперь пытались опуститься до земли. Стены выгнулись, осыпая штукатурку, в то время как окна искривились и разлетелись на кусочки. Прошло около пяти минут, пока прекратилось сползание и сжимание, а пыль оседала еще дольше. Доктор Посан сидел среди обломков и разлетающейся пыли, уставившись на Кристофера. Кристофер уставился на него в ответ, испытывая огромное желание рассмеяться.

Вдруг в кресле напротив доктора Посана материализовалась маленькая старушка. На ней была белая ночная рубашка и кружевной чепец на белых волосах. Она сурово улыбнулась Кристоферу:

– Так значит, это ты, дитя. Мэри-Эллен в истерике. Никогда больше так не делай, иначе я нашлю на тебя Кару. Знаешь, я по-прежнему известна моими Карами.

С этими словами она исчезла – так же внезапно, как появилась.

– Моя старушка-мать, – сказал доктор Посан. – Обычно она прикована к постели, но, как видишь, весьма резво перемещается. Как и почти всё остальное.

Он сел и еще некоторое время таращился на Кристофера, а Кристофер продолжал бороться со смехом.

– Серебро, – наконец, произнес доктор Посан.

– Серебро? – переспросил Кристофер.

– Серебро, – подтвердил доктор Посан. – Тебе не давало колдовать серебро, Чант. Не спрашивай меня пока почему. Возможно, мы никогда не докопаемся до сути, но факт остается фактом. Если хочешь пользоваться магией, тебе придется отказаться от денег, за исключением медяков и соверенов, выбросить эту булавку для галстука и избавиться от глупых брекетов.

Кристофер подумал о папе, о школе, о крикете. Гнев и разочарование придали ему смелости заявить:

– Не думаю, что хочу пользоваться магией, сэр.

– Еще как хочешь, Чант, – ответил доктор Посан. – По меньшей мере ближайшие несколько месяцев.

И пока Кристофер размышлял, как бы так возразить, чтобы прозвучало не слишком грубо, доктор Посан издал очередной оглушительный рев:

– ТЫ ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬ ВСЁ НА МЕСТО, ЧАНТ!

Этим Кристоферу и пришлось заниматься. Остаток утра он ходил по дому – поднимался на каждый этаж, а потом выходил в сад, – в то время как доктор Посан катился рядом с ним в кресле и показывал, как накладывать поддерживающие чары, чтобы не дать дому развалиться. Похоже, доктор Посан никогда не покидал это кресло. За всё время, что Кристофер провел с ним, он ни разу не видел, чтобы он ходил. Около полудня доктор Посан направил кресло на кухню, где посреди раздавленных черепков кувшина из-под масла, разлитого молока, кусочков раковины и помятых кастрюль скорбно сидела кухарка, вытирая глаза передником.

– Вы тут не ранены? – гавкнул доктор Посан. – Я первым делом поставил держатель, чтобы быть уверенным, что плита не взорвется и не спалит дом – и всё такое. Она выдержала, не так ли? Водопроводные трубы целы?

– Да, сэр, – сглотнула кухарка. – Но обед уничтожен, сэр.

– Придется нам в кои-то веки пообедать чем попало, – сказал доктор Посан, и его кресло развернулось лицом к Кристоферу. – К сегодняшнему вечеру эта кухня должна быть восстановлена. Не поддерживающие чары. Всё как новое. Я покажу тебе как. Кухня не может быть в неисправности. Это самое важное место в доме.

– Не сомневаюсь, сэр, – сказал Кристофер, разглядывая гору-живот доктора Посана.

Доктор Посан свирепо посмотрел на него:

– Я могу поужинать в университете, но моя мать нуждается в своем рационе.

Весь оставшийся день Кристофер чинил кухню, соединяя осколки посуды, собирая обратно пролитое молоко и кулинарный херес, выправляя вмятины на кастрюлях и заклеивая опасную трещину на задней части плиты. Пока он работал, доктор Посан сидел, греясь у огня плиты и гавкая что-нибудь вроде:

– А теперь восстанови яйца, Чант. Тебе нужны сначала чары, чтобы поднять их, потом убирающие грязь, которые ты использовал на молоке. Затем можешь начинать восстанавливающие чары.

Пока Кристофер трудился, кухарка, которая явно боялась доктора Посана еще больше, чем Кристофер, бесшумно передвигалась вокруг него, пытаясь испечь пирог и приготовить жаркое на ужин.

Во всяком случае Кристофер, вероятно, освоил в тот день больше практических чар, чем за два с половиной семестра в школе. К вечеру он падал с ног.

– Можешь теперь вернуться к отцу, – рявкнул доктор Посан. – Будь здесь завтра ровно в девять. Надо проверить еще остальной дом.

– О, Господи! – простонал Кристофер, слишком устав, чтобы быть вежливым. – Может, мне кто-нибудь поможет? Я выучил урок.

– С чего ты взял, что тебе надо выучить только один урок? – проревел доктор Посан.

Кристофер доковылял до меблированных комнат, неся брекеты, деньги и булавку для галстука в сером носовом платке. Папа поднял взгляд от стола, заваленного таблицами гороскопов.

– Ну? – спросил он с угрюмым нетерпением.

Кристофер рухнул в бугристое кресло и ответил:

– Серебро. Серебро не дает мне использовать магию. И надеюсь, у меня действительно не одна жизнь, потому что, если так пойдет, доктор Посан убьет меня.

– Серебро? – произнес папа. – Ох! Ох-хо-хох!

Он был очень грустным и молчаливым всё время, пока они ели капустный суп и сосиски, которые меблированные комнаты предоставляли на ужин. А после ужина сказал:

– Сын мой, я должен тебе кое-в-чем признаться. В том, что серебро не дает тебе пользоваться магией, виноват я. Когда ты родился, я не только составил твой гороскоп, но и использовал все чары, какие знал, чтобы увидеть твое будущее. И можешь представить себе мой ужас, когда все виды прогнозов предвещали, что серебро означает опасность или смерть для тебя, – папа замолчал, барабаня пальцами по таблицам гороскопа и с отсутствующим видом глядя в стену. – Аржан, – задумчиво произнес он. – Аржан в переводе с французского означает «серебро». Неужели я понял неправильно? – он с грустью снова собрался с духом. – Что ж, теперь слишком поздно предпринимать что-либо по этому поводу. Я могу только предупредить тебя не иметь ничего общего с твоим дядей Тенни.

– Но почему это твоя вина? – спросил Кристофер, чувствуя себя ужасно неуютно из-за того, в каком направлении развивались папины мысли.