- Уже не моего.
- Ты твердо решила разойтись? Разлюбила что ли?
- Коль… не тупи. Ты прекрасно знаешь, кто кого любил…
- Ну, не то чтобы знаю, но предполагаю… Между прочим, мы недавно со Ждановым разговорились… знаешь, что он мне сказал?
- Что такого особенного он мог тебе сказать?
- А то, что любил он тебя по-настоящему! Только ты не верила… А я, между прочим, предполагал такое, и тебе говорил… А ты замуж выскочила.
Катя побледнела, напряглась вся, и разговор дальше не клеился.
Зорькин сообразил, что не стоило ей говорить этого, да было поздно. Вот всегда он так: что на уме, то и на языке… А тут еще вино…
Они еще долго, до самого его отъезда – он уезжал ночным поездом, говорили, вспоминали случаи из детства и юности, но темы любви больше не касались.
Катя проводила его и потом долго сидела на вокзале. Возвращаться в чужую комнату не хотелось. Хотелось в Москву! Питер так и не стал ей родным городом. Она понимала умом, как он красив, с удовольствием гуляла по его улицам, любовалась архитектурными шедеврами, но душа ее рвалась в Москву, туда, где жили близкие и родные ей люди, где она хоть и недолго, но была счастлива.
Живя с Мишей, она объясняла такое свое состояние неподходящим ей климатом – дожди, сырость, туман… Вечная осень… Погода вгоняла ее в депрессию – так она думала тогда. А теперь поняла, что погода и климат ни при чем, все дело в самой душе.
Вернувшись домой, нырнула под одеяло, притворилась спящей, чтобы избежать расспросов, но на самом деле так и не уснула.
Лежала, перебирала в памяти события своей жизни, и все яснее понимала, что часто поступала неправильно: не прислушивалась к своему сердцу, шла на поводу чужих желаний. Не хотела видеть очевидное, обманывала себя, старалась стать такой, как все, а надо было оставаться самой собой. Гордость и упрямство…обида настоящая и обида, взлелеянная собственным самолюбием - где-то она перепутала эти понятия, с какого-то момента свернула не на тот путь. А в результате сама лишила себя любви и возможного счастья. Сама… Все сама…
Что стоило выслушать Андрея? Хотя бы попытаться понять его… Встать на его место и оценить произошедшее с его точки зрения. Она предпочла спрятаться от проблем. Наивная! Она думала, что можно заставить себя полюбить того, кого нужно и забыть того, кого невозможно разлюбить.
Правильно мама говорила, что любовь дается нам свыше, и не в наших силах что-то изменить…
А может плюнуть на свою гордость, на приличия… поехать к нему, посмотреть в его глаза… Теперь она сможет понять, любит ли он ее. В том, что любил раньше, теперь она не сомневается. Удивляется даже, как могла не видеть этого. Да видела она все! Боялась поверить, боялась оказаться одной из многих. А о том, что за любовь свою надо бороться, она и не мыслила – она же не Кира… А что Кира? Кира боролась. Может не теми методами… Так не обязательно брать пример с Киры. Можно было поступить по-другому: хотя бы дать ему возможность выбрать, кто из них ему нужен.
Если бы она проявила великодушие, если бы показала, как она его любит… он остался бы с ней! Он и так хотел этого… Испугалась, что бросит, наигравшись… А тут уж все от нее зависело.
Вывод один: хотела ты Пушкарева, чтобы любовь тебе преподнесли на блюдечке, без усилий с твоей стороны. А она, любовь – процесс взаимный. Нужно не только брать, но и отдавать, не только верить, но и понимать. Надо уметь не только прощать чужие ошибки, но и признавать свои.
Жданова она давно простила, но признаться, что была тоже не права, что поспешила, что все еще любит его – нет, на такое она не способна. Что же остается? Только одно – жить и дальше так же одиноко и безрадостно…
Ах, если бы она могла вернуться в Москву! Там бы она могла видеть его… издалека… не часто… Со временем помирилась бы с родителями – неужели Миша им дороже родной дочери? Только жить с родителями, по их законам, она уже не сможет. Она хочет жить самостоятельно. Но на это нужны средства…
Катя вдруг встрепенулась: это она сможет! Найдет другую, хорошую работу, будет откладывать и купит себе квартиру! Нет, это вряд ли… Но хотя бы снимать! Но там, в Москве… С этой надеждой она и уснула.
Новый день развеял ночные надежды. Наутро началась прежняя жизнь: работа, работа… Вечерний чай на кухне с хозяйкой… Сериалы по телевизору, которые хозяйка любит, а она терпеть не может, и бессонные ночи… И обвинение самой себя, и понимание невозможности что либо исправить… и чувство безысходности…
Оно давило на нее в буквальном смысле: было трудно дышать, шевелиться, что-то делать. Все свободное время она лежала на своем диване, прикрыв глаза или глядя в потолок. Ничего не хотела, ничего не ждала… порой забывала поесть, а если хозяйка силком сажала ее за стол, ела вяло и неохотно – аппетита не было совсем.
Депрессия …Модное слово и страшный диагноз, но Катя не понимала, что больна. Плохое настроение – разве это болезнь? Неизвестно, как долго продолжалась бы такая ее жизнь, если бы однажды она не потеряла сознание…
========== Глава 8. ==========
Глава 8.
Жданов уже час, как пришел на работу. Большие дела не начинал, занимался мелочевкой – он ждал Зорькина . Вчера договорились прямо с утра обсудить ход проверки компании налоговой комиссией и выработать стратегию общения с ней. Андрей никуда не уходил из кабинета, а Николая все не было. Звонить ему не стал– может, с комиссией общается? Мешать не стоит… Но терпение кончилось, и он пошел в кабинет финансового директора сам.
- Светлана Федоровна, Николай Антонович с комиссией?
- Нет, он у себя…
- У себя?
- Как пришел, не выходил даже… Странный он сегодня – или заболел, или случилось что…
Первая мысль – Катя! (Катя-Коля, слова синонимы. Слова-братья. Сообщающийся сосуд). С вопросом о ней Жданов и вошел в кабинет
- Николай, что с Катей?
Зорькин сидел, сжав голову руками, и напряженно о чем-то думал.
- Николай! Ты слышишь меня?
- Послушай, Андрей… Мне надо срочно ехать… Она там одна. Совсем одна…
- Так, Зорькин! Я ничего не понимаю! Давай все по порядку.
- Ты уже догадался, я о Катьке. Она от мужа ушла
- Когда?
- Давно, относительно… Ну, вскоре после того, как я стал здесь работать.
- И…как она? Где?
- Я был у нее., ездил на выходные - живет на квартире, работает в киоске… пока… Со временем подыщет что-то более подходящее. Дело не в этом. В больнице она. Мне ее хозяйка позвонила.
- Почему тебе, а не родителям? Не мужу?
- Никто не знает, где она. А я визитку оставил на столе, хозяйка и нашла ее. Она сама Катьку навещала, а завтра уезжает на неделю, вот и позвонила
- Давно Катя в больнице?
- Уже две недели.
- Что с ней?
- Да непонятно… В клинике неврозов Катерина. Никогда Пушкарева нервной не была… Может, путает женщина? Ехать надо! А тут налоговая… Запутают они тебя…
Какое-то время оба молчали – думали. Наконец, Жданов пристально посмотрел на Зорькина.
- Николай! А если я поеду ?. Как ты на это смотришь?
- Не знаю… Мы-то с ней друзья… Но налоговая…
- Мне она тоже не безразлична… Ты же знаешь.
- Да, задачку нам задала Пушкарева… А езжай! Может, так даже лучше будет…
Что-то он не договаривал, Николай Зорькин… Верный друг… Хороший помощник. Но Жданову было не до него. Он уже мысленно был там, в Питере…
*
Прежде всего, он решил поговорить с лечащим врачом.
Врач внимательно посмотрел на него, долго думал, прежде чем заговорить.
- Вы не муж?
- Нет. Но…
- Не продолжайте, я понимаю. Что Вам сказать… Патологических изменений нет. Сильное истощение…
- Истощение? – перебил его Жданов, - этого не может быть! Она была…
