Как и говорила Афо, лесной бог принес цветы - огромный букет великолепных фиалок, источающих нежный запах, волной прокатившийся по комнате. Афродита сладко вдохнула и зажмурилась. Пан радостно заулыбался. Он разместил цветы в золотой вазе и, сделав пару шагов назад, полюбовался на творение своих рук. Равнодушный к жучкам, червячкам, тычинкам и листочкам Эрот заметил:

- Дурно воняющий веник.

Пан одарил его злым взглядом, а Афродита укоризненно покачала головой в адрес злоязыкого мальчугана и предложила гостю присаживаться.

- Выпей чашу вина.

Если быть откровенным, Пан не любил сладкое кипрское вино, но его предложила сама Афо. Потому он немедленно согласился и уселся на дифр подальше от Эрота.

Богиня легкой рукой взяла со столика серебряный килик. Пурпурная влага облизала кованные стенки, закрутилась крохотным стремительным водоворотом. Наполнив чашу до краев, Афродита подала ее Пану. Тот отпил глоток и с обожанием посмотрел на красавицу, отчего она сделалась еще краше. Что уж там таить, Афо нравились эти страстные взгляды уродца. В них не было похоти, таившейся в глазах прочих поклонников, а лишь обожание, нежность и непонятная ей грусть. Богиня отдыхала, когда на нее смотрели такими глазами. И потому она привечала Пана, позволяя ему ежедневно посещать ее, не спрашивая на то разрешения. Пан был в ее покоях "своим человеком".

- Как твои дела. Пан? - спросила она, с доброй улыбкой глядя на уродливо-занятную физиономию. Лесной бог слегка смутился.

- Как всегда хорошо.

- Ты помирился с Громовержцем?

- Да, он простил меня. Я ему нужен.

- Зачем?

- Поговаривают, что грядут перемены и он торопится укрепить свою власть, а потому примиряется со всеми обиженными.

- Грядут перемены, - как эхо откликнулась Афо.

- Кстати, наш общий знакомый передает тебе привет.

Афродита улыбнулась.

- Леонид? Я была с ним ночью.

Пан бросил быстрый взгляд на Эрота, словно сомневаясь, стоит ли быть откровенным в его присутствии, но мальчуган, казалось, был полностью поглощен тем, что рассматривал причудливые золотые фигурки, подаренные Вишну.

- Я видел его только что. Мы встретились с ним в твоем храме в Спарте.

- И о чем вы говорили?

- Конечно, о тебе. Он просил передать, что соскучился по тебе и что любит тебя.

Лицо Афо озарилось радостным светом.

- Я тоже уже соскучилась по нему. Как он?

- Как всегда полон сил и отваги!

- О, Пан, - прошептала Афродита, - если б ты знал, как я люблю его!

- Ха, какие нежности! - внезапно воскликнул Эрот, отрываясь от созерцания драгоценных безделушек. Маленькие зубки мальчугана были злобно оскалены. - Я так люблю его, он так любит меня! Мне надоели ваши слюнявые разговоры! Я пойду. - Эрот поднялся, презрительно глядя на Пана. - Эй, мамашка, смотри не целуйся с этим рогоносцем!

- Как ты можешь говорить подобное! - воскликнула Афродита.

- А что я такого сказал? Ты слабая женщина, а от этого козла за версту несет похотью. Да он совокупился бы даже с деревом, если бы оно согласилось дать такому уроду!

Пан угрожающе заворчал.

- Ладно, не скрипи! - крикнул мальчуган. - А не то я заставлю тебя вспомнить Сирингу! Понял, козел!

Грязно ругаясь Эрот опрометью выскочил из комнаты. Какое-то время он яростными шагами мерил бесконечные коридоры дворца, затем направился в ту часть его, где жил Громовержец. Зевс не удивился приходу мальчика, словно ожидал его.

- Что скажешь? - спросил он, внимательно изучая обезображенное злобной гримаской лицо.

- Афродита копает против тебя на пару с человеком, которого зовут Леонид! - с ходу выложил Эрот.

- Допустим, я это знаю. Как и то, что третий в этой компании ты.

- Я был вторым и не знал о существовании третьего. Теперь я изменил свою позицию. Могу сообщить тебе следующее... - Эрот сделал паузу, после чего быстро забормотал. - Фермопильское ущелье пригодно для обороны, Арес солгал тебе, Аполлон должен нарушить нормальное функционирование световых потоков, Дионис...

- Я знаю и это, - перебил доносчика Зевс. - Все они: и Арес, и Аполлон, и Дионис рассказали мне, как ты подбивал их воспротивиться моим планам. О чем еще можешь мне поведать?

- Убей этого человека!

- А зачем?

- Он мне не нравится.

- Это еще не повод. А вдруг тебе не понравится Арес или Аид? - Зевс пристально посмотрел на мальчугана, тот отвел взор. По-моему, ОНА тебе нравится.

- Не твое дело!

- Он умрет, - сказал Зевс.

- Обещаешь?

- Обещаю.

- Тогда можешь считать, что я поступил на твою службу, - важно произнес Эрот.

- Это меня устраивает. - Зевс усмехнулся. - Будешь следить за Афо и докладывать о каждом ее шаге. Если...

- Докладываю! - перебил Зевса ретивый сикофант. - В данный момент она сюсюкает с Паном. Старик, мне подозрителен этот влюбленный козел!

- Он слишком глуп для того, чтобы быть опасным.

- Но он влюблен, а влюбленный глупец всегда опасен. Я бы на твоем месте присмотрел за ним.

- Ты проявляешь слишком много прыти, метя на мое место! - В голосе Зевса была слышна угроза.

Эрот нагло ухмыльнулся.

- Да ладно тебе! Лучше прислушайся к умному совету. Не так-то часто тебе их приходится получать.

- Хорошо, я присмотрю за ним. Что еще?

- На сегодня достаточно. Пока!

Эрот ощерил белые зубки и испарился, словно его и не было. Вскоре он, насвистывая, шагал по тенистому лесу. Щебетали звонкие птицы, в воздухе веяло удушливым ароматом фиалок и предательства.

Наивные люди полагают, что боги питаются лишь нектаром и амврозией, поглощая и то, и другое в неимоверных количествах, и потому вечны. Что ж, в этом есть доля истины. Боги действительно пили тягучий нектар и заедали его желеобразной приторно-молочной массой, именуемой амврозией. Так установил Зевс, заботясь о здравии и долголетии своих приближенных. Но это вовсе не означало, что небожители отказались от "земной" пищи. На Олимпе были в ходу и телятина, и жирная оленина, и медвежий окорок, и сорок сортов рыбы, и сыр, и оливки, всевозможные фрукты, приправы, а также сладости, доставляемые по световому потоку из Хорезма и Бактрии. Потребляли боги и солнечный напиток - вино, за качество которого отвечал, конечно же Дионис, утверждавший, что может отличить вкус любого из восьмисот сорока двух сортов хмельной влаги, производимых как в Ойкумене, так и за ее обозримыми пределами. Скорей всего он лгал, но может быть, только преувеличивал.