7

   Игорь Олегович Черный работал главврачом небольшой психиатрической больницы. Каждое утро он принимал контрастный душ, подолгу тер щеки электробритвой и причесывал перед зеркалом свои уже давно не густые, но по-прежнему непослушные волосы – то на правую, то на левую сторону. А затем, отчаявшись, зачесывал их назад и густо смазывал гелем для волос, хотя и знал наверняка, что, когда гель высохнет, волосы распадутся, образуя пробор, точно посредине. Игорь Олегович не любил смотреть на себя в зеркало днем или вечером. Отражение в зеркале не соответствовало его, уважаемого в медицинских кругах специалиста, представлению о себе. Вместо серьезного, с проницательным и горящим взглядом энергичного человека на Игоря Олеговича смотрел совершенно неприятный тип, с маленькими поросячьими желтушными глазками, с нелепой стрижкой а-ля «чепуха, наше дело купеческое!», с двойным подбородком и толстыми мокрыми губами. Игорь Олегович днем, в рабочее время, избегал мыслей о своей внешности, так как его работа требовала хитрости, уравновешенности и уверенности в себе.

   А поскольку он, по его мнению, обладал этими качествами, то ему для полного соответствия собственным требованиям не хватало только внешности киногероя. И, будучи хорошим психиатром, Игорь Олегович легко мог себя представить именно таким, каким он желал себя видеть, – неотразимым красавцем. И удивительное дело, это внутреннее ощущение собственной неотразимости каким-то магическим образом действовало на женщин, и в него постоянно кто-нибудь влюблялся роковой, непреходящей любовью.

Но, несмотря на неоспоримый успех у женщин, Игорь Олегович в свои сорок с лишним лет, оставался холостяком. Он не был бабником. Он был однолюбом. А предметом его бесконечной любви была одноклассница – раньше худенькая нежная девочка Женечка с большими смеющимися еврейскими глазами, а ныне – дородная, медлительная, с походкой жирной утки педагог музыкальной школы по классу аккордеона Евгения Соломоновна Лисицкая.

   Муж Евгении Соломоновны – Матвей Федосович Лисицкий (Мотря – для родных и близких) – прекрасно знал об отношениях своей супруги с другом детства Игорем. По молодости он даже учинял Женечке безобразные скандалы на почве ревности, но с годами смирился, и стал называть Игоря Олеговича другом семьи.

   А сегодня Игорь Олегович с особенной тщательностью занимался утренним туалетом, так как сегодня они с Евгенией Соломоновной, его Женечкой, договорились попить кофе в какой-нибудь кофейне и провести часик-другой вместе.

   Такие душевные праздники случались сейчас довольно редко, гораздо реже, чем раньше. Видимо, уже сказывались многолетняя привычка и возраст. Но каждая такая романтическая встреча все еще оставалась праздником для Игоря Олеговича, да и для Евгении Соломоновны тоже.

   Позавтракав пшеничной кашей с маслом, Игорь Олегович выпил крепкого вновь заваренного чая без сахара, но с овсяным печеньем, и вышел из дому навстречу трудовому дню, обещающему быть непродолжительным и неутомительным.

 На улице бушевала весна.

Весенний ветерок ласково целовал прохожих, вызывая на их лицах невольную улыбку, трепал волосы на непокрытых шапками головах, заглядывал под юбки молоденьких длинноногих девушек, которые с первыми проблесками теплого весеннего солнца поспешили одеть «мини» и тонкие капроновые колготки, делающие и без того соблазнительные ножки еще соблазнительнее. Воздух был наполнен ароматом молодой, только что пробившейся из-под талого снега травы и звуками природы, пробудившейся после долгого сна. Казалось, что все вокруг говорит, нет, даже не говорит, а кричит:

– Эй, что вы ходите, как сонные мухи? Пришло время любви и счастья! Пришло время счастья и любви!

   Игорь Олегович вдохнул весенний воздух полной грудью, расправил плечи, поднял голову и посмотрел на небо прищуренными глазами, чтобы увидеть маленькие снующие белые искорки, там, в голубом шелке небес, «сущности», так он называл их в мыслях, потом улыбнулся и бодро зашагал в направлении своей работы.

   Больница располагалась недалеко от центра города, в одном из многочисленных переулков, густо засаженных плодовыми деревьями, и в пору цветения садов здание больницы, построенное каким-то явно талантливым архитектором XIX века, напоминало сказочный замок, полный загадок и привидений.

«Скоро вишня зацветет», – подумал Игорь Олегович, подходя к проходной больницы.

Охранник, как всегда, ссутулившись, сидел на деревянном табурете и немигающим взглядом глядел сквозь грязное окно проходной на улицу.

 При виде начальства его плоское, как сковорода, лицо приобрело удивленное выражение. Охранник не встал, а как-то неуклюже приподнялся на стуле, и от этого весь его облик стал напоминать престарелого орангутанга, запуганного до полусмерти дрессировщиком: «Здрас-сь-те».

– Здравствуйте, здравствуйте, – как можно приветливее постарался ответить Игорь Олегович и, непонятно почему, в этот момент почувствовал какое-то смутное волнение. И хотя он пришел на работу как обычно, на десять минут раньше, сначала ускорил шаги, а потом побежал в направлении главного корпуса, где располагался его кабинет.

Внешне все было как всегда: тихо, спокойно. В ординаторской пахло свежим кофе, и Игорь Олегович, не переступая порога, громко спросил:

– Эй, есть кто живой?

– Есть, есть! Ой, здравствуйте! – раздался звонкий голос Татьяны Сергеевны, молодого специалиста, которая прибыла в больницу на работу по распределению и, прибыв, первым делом без памяти влюбилась в главврача.

– Ну, как у нас тут дела? Все в порядке?

– Да. Все как обычно.

– Ну и славненько! – Игорь Олегович с облегчением вздохнул.

– Что, летучка через пятнадцать минут? Как обычно?

– Да. Как обычно.

   Игорь Олегович прошел по чисто вымытому коридору до дверей своего кабинета, на которых красовалась табличка: «Главврач». Войдя в кабинет, он, не торопясь, снял плащ, повесил его на вешалку и надел белый больничный халат. На рабочем столе зазвонил телефон внутренней связи.

 Игорь Олегович бросил взгляд на часы, что висели на стене над дверью, как раз напротив рабочего стола, – круглые часы в алюминиевом корпусе, со смешными, маленькими, пузатенькими ангелочками на стрелках: «Без пяти девять. Кому это уже не терпится поработать?»

 Подойдя к столу, Игорь Олегович сначала удобно уселся на стул, а потом, взмахнув рукой как дирижер, снял трубку:

– Слушаю!

   В трубке что-то заскреблось, и чуть хриплый, вкрадчивый голос произнес:

– Смерти нет, смерти нет, смерти нет…

   Игорь Олегович, ожидая услышать голос кого-нибудь из сотрудников, оторопел и растерянно переспросил:

– Что вы сказали?

– Смерти нет, смерти нет, смерти нет… – и голос как будто не то поперхнулся, не то закашлялся, и в трубке послышался звон далеких колокольчиков.

   Игорь Олегович, придя в себя, гневно повысил голос:

– Что такое? Да кто это на самом деле? Что ж это за хулиганство такое! Откуда вы звоните?

   Но связь прервалась, и Игорь Олегович услышал длинный гудок, как будто и не было никакого разговора, а просто он только что снял трубку телефона.

   Игорь Олегович набрал номер ординаторской:

– Татьяна?

– Да, Игорь Олегович, я.

– Нужно срочно проверить все врачебные кабинеты. Кто-то из больных мне сейчас звонил по внутреннему. Как мы работаем? Срочно выясните и доложите!

– Я поняла. Хорошо.

   Черный раздраженно бросил трубку: «Бардак!» Душевное равновесие было потеряно, и Игорь Олегович с горечью подумал о том, что абсолютно невозможно предугадать течение жизненных событий. Как светло и радостно начинался этот день, а не прошло и трех часов с момента пробуждения, как от счастливой эйфории весеннего утра не осталось и следа.