По шоссе в обе стороны непрерывно двигались повозки и машины. Это была одна из основных артерий, питающих вечно голодный организм войны. Невысоко в воздухе пророкотал мотор ночного бомбардировщика, удаляющегося в сторону фронта. Чернов дружелюбно улыбнулся: «Наш, кукурузник, на отдых торопится. Запоздал где-то работяга. Счастливого пути, друже!» Вдруг разведчики, даже те, кто успел задремать, внимательно прислушались. С запада, со стороны немецкого тыла, стал нарастать воющий и одновременно грохочущий звук, особенно ясный в относительной тишине прифронтового рассвета. Шли танки, и по силе приближающегося рычания моторов и лязганья гусениц можно было предположить, что та‹нков идет очень много.
- Товарищ гвардии лейтенант,- шепотом сказал незаметно подошедший Белов.- Там все в порядке. Можно двигаться.- Он опустился рядом с Черновым на корточки.- Имение панское. Паны еще не успели уехать. Повозки нагруженные перед домом стоят. Вон там, оправа от дома, каменный сарай,- внизу скот, а наверху сено.
Много сена… Целый батальон спрятать можно. А наблюдать удобно, крыша черепичная.
- А где паны и прислуга?
- Все в доме заперлись. Около возов три человека. Храпят во всю ивановскую. Лаз на сеновал не от дома, а с этой стороны. Нурбаев там наблюдает.
- Ну, тронулись,- сказал Чернов.
Сарай и в самом деле был очень удобен для наблюдения. Каменное высокое здание с крутой черепичной крышей вытянулось на добрую сотню метров вдоль двора. Вся верхняя часть здания доверху была набита душистым луговым сеном. Часа два провозились разведчики, пока в глубине сеновала соорудили удобные для кругового наблюдения места, наделали в сене проходы и устроились так, что если бы в сарае вздумала разместиться целая рота немцев, она бы могла провести здесь не один День, не подозревая о соседстве разведчиков. Когда все было закончено, Чернов приказал:
- Наблюдать по-двое. Сменяться через два часа. Свободным от наблюдения спать.
В первую смену на пост встали Гуляев и Малютка. Свободные от дежурства разведчики уснули. Чернов со своего наблюдательного пункта смотрел на широко открытую местность. «Удобно устроились, - подумал он. - Все местечко, как на ладони. Ничто не ускользнет…»
Где-то, вот в этих, тесно прильнувших друг к другу домах расположился или должен будет расположиться штаб немецкого соединения. Установить его местонахождение - главная задача разведчиков.
Местечко проснулось с первыми лучами солнца. На панском дворе раскрылись двери громадного коровника, и более сотни животных неторопливо направились через огромный двор по широкой усаженной липами дороге к шоссе. Стадо сопровождало человек двадцать верховых, очевидно, с вечера все подготовивших к выходу. Выйдя на шоссе, стадо повернуло к Варшаве.
Гораздо позднее проснулись господа. Первым на широкую веранду вышел полный лысый мужчина. Он постоял у перил, затем как-то нерешительно спустился во двор. Видимо, это был хозяин. Непривычная тишина и пустота во дворе, распахнутые двери коровника, тяжело нагруженные брички, стоявшие прямо на клумбах вытоптанного цветника, вызвали на его лице гримасу боли и растерянности.
Тихой, развинченной походкой он бесцельно побродил по двору, постоял у ворот, заглянул в амбары, в коровник, горестно махнул рукой и так же тихо направился обратно в дом.
Вслед за этим в доме поднялась возня. Прислуга выносила и увязывала на возах огромные узлы перин, подушек и одеял, какие-то ящики, шкатулки, кожаные чемоданы. К полудню с востока донеслись редкие, глухие разрывы снарядов. Тяжелая советская артиллерия начала пристрелку. Эти еще отдаленные, но мощные удары оказали магическое действие на владельца имения. Скоро помещик и его пожилая, не в меру накрашенная супруга с целым выводком чад разместились в трех фаэтонах и двинулись по шоссе, вслед за ушедшим на рассвете стадом. За ними затарахтели шестнадцать доверху нагруженных бричек.
«Далеко ли успеете удрать?» - усмехнулся Чернов. Дребезжание нагруженных бричек заглушалось гулом идущей на большой высоте группы самолетов. «Ильюши» идут, - на слух определил
Чернов. - Значит, ударят по переправам через Вислу».
На дворе, на веранде и даже на подоконниках распахнутых окон брошенного дома сразу же, неизвестно откуда, появилось очень много кур. Видимо, за домом помещался птичник и, уезжая с господами, челядь оставила его открытым.
На смену встали Белов и Прокудин. Чернов, убедившись, что никакого крупного штаба в местечке пока еще нет, решил и сам отдохнуть.
- Глядеть в оба, орлы, - приказал он. - Генерал знал, куда посылал. Или уже есть, да мы не видим, или еще не прибыли. Но штаб найти до вечера надо. Меня разбудить через два часа.
- Спите спокойно, гвардии лейтенант, - солидно проговорил Белов, - я не прохлопаю. Услежу.- Он немного помолчал и добавил: - Разрешите будить не через два часа, а попозже?
- Ладно, если изменений не будет, разбудишь в семнадцать ноль-ноль, - согласился Чернов. - Но смотри, не позднее.
Через минуту лейтенант опал, как убитый. Наблюдатели не спускали глаз с местечка. Свободные от наблюдения Нурбаев, Гуляев, Малютка и Прокудин осторожно курили вчетвером одну «козью ножку», пуская дым в узкий проход, проделанный в сене к противоположной стене сеновала. Лежа на плащ-палатке головами друг к другу, они шепотом переговаривались. Впрочем, укрытые в глубине сеновала, они могли совершенно спокойно разговаривать полным голосом, без опасения быть услышанными. Сено, сплошной стеной окружающее солдат, надежно скрадывало все звуки. Но уж такова привычка разведчиков - в тылу врага все делать скрытно, незаметно.
- Зачем, Малютка, не спишь? - спросил Нурбаев, передавая ему после очередной затяжки «козью ножку».
- Не хочется. Я ведь первый раз так далеко… До этого только рядом с передовой лазили да наблюдали. А ты уж который раз в тылу?
- В тыл я тоже только второй раз пошел,- ответил Нурбаев.
- А мне пришлось побродить по немецким коммуникациям, - покусывая травинку, вступил в разговор Гуляев.- Когда нашу часть в сорок втором в окружении разбили, я к партизанам попал. Семь месяцев оперировал за Смоленском.
- Я тоже порядочно поболтался в немецком тылу, - глубоко затягиваясь дымом, сказал Прокудин. - Теперь что! Немцы не такие, как были раньше, теперь сини драпают и тележного скрипа боятся. А вот когда они наступали… Вот это - да. Тяжело нам, братцы, отступать было. Тяжело.
Малютка взглянул на спавшего неподалеку от них Чернова, потом, посмотрев на Нурбаева, кивнул в сторону лейтенанта и спросил:
- А вот командир, наверное, много раз к немцам «в гости» ходил?
- Не знаю. Я в разведке с весны. Раньше в стрелковой роте был. Я к нему после Ясельды попал.
- Ясельда, это под Картуз-Березой, около Бреста? - спросил Малютка.
- Да, под Картуз-Березой, - ответил Нурбаев и вдруг, как от озноба, передернул плечами.
- Ты что это? - удивился Малютка.
- На Ясельде наш полк большие потери понес,- ответил за Нурбаева Гуляев.- Я слышал об этом от ребят, когда прибыл с пополнением из госпиталя.
- Там очень плохо получилось, - медленно заговорил Нурбаев. - Почему у немцев за болотом зенитные пушки на пехоту установлены были, не знаю. Но много их там было, зениток-то. Полк только поднялся для атаки, а они как ударят. Совсем плохо вышло. Немцы еще где-то там шлюзы взорвали. Совсем залили болото. Упадет раненый, а кругом вода… Захлебнется. Много наших умерло так. Лейтенант Чернов тогда стрелковым взводом командовал, один в батальоне остался. Все офицеры из строя вышли… Кого убило, кого поранило. Очень злой стал лейтенант Чернов. Собрал остатки батальона, да автоматчиков ему на подмогу дали. Набралось, наверное, человек полтораста. Лейтенант и говорит: «Поползем по воде. Прячьтесь все под воду и ползите. Высунь рот, дохни и опять ползи». А потом сказал, я это крепко запомнил: «За наших убитых товарищей, за наш гвардейский полк бить фашистов по-гвардейски».
Нурбаев поднялся на четвереньки и показал, как они ползли под водой.
