- Он говорит, что Азия нужна Германии, так как Германии необходим хлопок.
- Вот гад,- возмутился Нурбаев.- В Фергану захотел, в Бухару захотел, узбекский хлопок забрать думает?!
Фашист высокомерно, но с интересом смотрел на разъяренного Нурбаева. Затем на гладком, жирном лице гитлеровца появилась циничная усмешка, и он снова проворчал что-то. И в этой усмешке и в тоне, каким была сказана последняя фраза, Нурбаев почувствовал смертельную обиду.
- Товарищ гвардии старший лейтенант, переведите, что он сейчас говорит. Только, пожалуйста, точно переведите.
Кобзев смутился.
- Не стоит, друг. Собака брешет. Ну, и черт с ней, с собакой.
- Нет, пожалуйста, гвардии старший лейтенант, переведите, что он сказал. Я теперь нервничать буду. Очень прошу вас. Мне все, что фашист думает, знать надо.
- Он сказал, что немцы в Азии наведут свой порядок. Что господами могут быть только люди высшей расы. А узбеки еще дикари, их дело - подчиняться. Стой, сержант, что ты!..
Но окрик опоздал. Уже после первых слов переводчика лицо Нурбаева побелело и засверкавшие яростью глаза впились в посеревшее от испуга лицо фашиста. Сержант быстро перекинул автомат в левую руку, а правой сильно ударил гитлеровца по голове. Фашист, не охнув, грохнулся на песок.
Стало тихо. И в наступившей тишине особенно громко прозвучал спокойный, уверенный голос:
- Товарищ гвардии сержант, зачем вы это сделали?
Все оглянулись и замерли, вытянувшись. К блиндажу подходил генерал.
- Вольно! Зачем вы ударили пленного? - строго повторил свой вопрос генерал.
Оробевший Нурбаев молчал. Густая краска стыда залила его смуглое лицо, и от этого оно стало еще темнее. Стоявший неподалеку пожилой автоматчик с двумя орденами «Славы» на груди решил выручить погорячившегося сержанта.
- Разрешите доложить, товарищ гвардии генерал-майор. Этого сержанта я уже давно приметил. Он нервный. Как увидит фашиста, дюже злой становится, ну и…
- А вы помолчите пока,- перебил его генерал.- Не с вами речь. Да он в вашей защите и не нуждается.- Генерал наклонился над гитлеровцем и несколько минут смотрел ему в лицо, затем выпрямился и взглянул на Нурбаева.- Ты что ж, герой, каждый раз так нервничаешь, когда пленных водишь?
- Я, товарищ генерал-майор, думал, что он простой немец,- запинаясь, заговорил Нурбаев, глядя на генерала. - Я совсем не знал, что он такой фашист. Я бы и в плен его йе взял, там бы его кончил…
Подошел щеголеватый санитар. Лихо щелкнув каблуками и взяв под козырек, он спросил:
- Товарищ гвардии генерал-майор, разрешите помощь оказать?
- Оказывайте, да побыстрее,- усмехнулся генерал.- Вот этот «нервный» сержант его чуть не наповал усоборовал.
Санитар наклонился над немцем.
- Точно. Самый пустяк до смерти не допрыгнул. Ну и удар!- санитар почтительно посмотрел на богатырскую фигуру Нурбаева.- Ну и парень! Хоть сам и молод, да кулак, что молот. Факт.
Пленного унесли.
Генерал молча рассматривал стоявшего перед ним Нурбаева. Молодцеватый, подтянутый, смуглый сержант понравился комдиву.
- Вот что, геркулес,- заговорил комдив.- Запомни мое слово: бить пленных кулаками категорически запрещаю. В крайнем случае, если пленный сопротивляться будет, бей из автомата. Авось какой и выживет. Пуля-то, видно, полегче твоего кулака. Как твоя фамилия?
- Командир отделения сержант Нурбаев.
- Ну, будем знакомы, сержант Нурбаев. Помни мои слова, а я тебя запомню… нервного.
Весь этот эпизод промелькнул сейчас в голове Чернова. Случайно оказавшийся свидетелем этого происшествия, Чернов, возвратившись в полк, добился перевода Нурбаева из стрелковой роты к себе в разведку. До сих пор командир третьей стрелковой роты лейтенант Нескучный не мог простить Чернову, что он взял у него из подразделения лучшего сержанта.
«Да и в самом деле, ребятки у меня все на подбор,- подумал Чернов.- С такими |на любое дело идти не страшно…»
Неожиданно совсем рядом послышалась негромкая немецкая речь. Разведчики замерли в траве. Прошла томительная минута. «Напоролись прямо на охранение,- подумал Чернов.- Но ведь вчера оно было гораздо левее. Почему же немцы его передвинули?» Вблизи снова раздался спокойный чужой голос,- немец, видимо, отдал своему подчиненному какое-то приказание. Враги, должно быть, никак не думали, что в эту тихую ночь русские отважатся на вылазку, и чувствовали себя уверенно. Чернов осторожно тронул Белова за ногу, давая сигнал для дальнейшего движения, и разведчики бесшумно заскользили вперед.
Где-то впереди, в туманной темноте августовской ночи, проходил передний край немцев. Еще днем с наблюдательного пункта артиллерии Чернов облюбовал для перехода через линию фронта небольшую, заросшую высокой травой лощинку с левой стороны молодой еловой посадки. Минут через двадцать группа была у этой лощинки, сплошь залитой густым молочно-белым туманом.
Нырнув в лощину и сразу же утонув в сырой белой мгле, разведчики осторожно пошли в полный рост, короткой цепочкой, след в след, так называемой «волчьей стежкой». Бесконечно долго тянулась эта лощина. Туман скрывал все, что находилось дальше полутора метров от глаз. А ведь где-то здесь, буквально в нескольких шагах, должен был находиться передний край немцев.
Неожиданно впереди лязгнуло железо. Разведчики залегли, напряженно прислушиваясь. Совсем рядом, невидимый в тумане, что-то ворчливо говорил немец. Ему таким же недовольным голосом ответил другой.
«Пулемет. Фланг какого-то подразделения,- подумал Чернов.- Черт возьми, как близко подошли. Можно снять без выстрела».
Разведчики насторожились. Каждый, готовясь броситься на врага, осторожно проверил, легко ли выходит из ножен кинжал. Но Чернов не подал обычной команды. Удвоив осторожность, разведчики поползли вправо.
Еще полчаса осторожного хода, и лощина осталась позади. Разведчики вышли в поле. Несмотря на самое глухое время ночи, поле жило невидимой враждебной жизнью. Везде чувствовалось движение. Было слышно дребезжание повозок, звуки шагов, приглушенные человеческие голоса. Все это задвигалось из глубины черного поля навстречу разведчикам, проходило мимо них и замирало позади. Чернов опустился в глубокую воронку от снаряда и, подождав, когда замыкающий Нурбаев тоже нырнул в нее, шепотом сказал:
- Точка. Проскочили благополучно. Передохнем чуток.
* * *
К утру разведчики прошли еще километров восемнадцать. Чернов шел по компасу, прямо через поля и перелески, и к тому часу, когда густая тьма начала редеть, он, в последний раз сверившись с картой, сказал:
- Здесь. Пришли.
Со склона косогора в предрассветном сумраке различалось небольшое польское селение, вытянутое в одну улицу вдоль широкого Варшавского шоссе. Утомленные напряженной ночью разведчики разглядывали место своих будущих действий так спокойно, словно их ожидала не настоящая боевая операция, а тактическое учение в глубоком тылу.
- Если сейчас заскочить в село, да швырнуть в окна штук десять гранат, а потом дать как следует из автоматов, то у фашистов штаны задрожат,- размечтался Малютка.
- А потом что будешь делать? - заинтересовался Нурбаев.
- А потом он сам вместо фашистов штанами трясти будет,- насмешливо сказал Гуляев.
- Разговорчики! - оборвал Чернов.- Отставить всякие налеты и гранаты. Полнейшая тишина и маскировка. Сейчас задача: в течение дня все увидеть, высмотреть, а действовать начнем следующей ночью. Наблюдать будем вон оттуда, - и Чернов указал на группу строений, стоявших выше по косогору.- Белов и Нурбаев, проверьте, что там и где удобно спрятаться. Смотрите, себя не открывать. Стрельбу запрещаю, ножи только в самом крайнем случае.
Белов и Нурбаев ушли. Время тянулось медленно. Кое-кто из разведчиков уже задремал. Чернов напряженно продумывал план действий на завтрашний день. Стало светлее, и на востоке выступила розовая полоска, а посланные все еще не возвращались.
