— А ты хочешь, чтобы я вернулась?
Оставив её вопрос без ответа, я отворачиваюсь. Она хлопает дверью за собой. Обернувшись, я вижу пустой коридор. Запах её духов витает в воздухе и дразнит мой нос. С надеждой я думаю, вдруг Сэм всё-таки вернётся. Но с другой стороны — я сильно рискую, оставаясь с ней наедине. Я уже говорил, что к хорошему быстро привыкаешь? А вот к плохому — не очень. Я едва забыл о том, как сжёг собственный особняк с телом отца, кучей охранников и собственной девушкой. Зрелище не из приятных. Я не хочу причинить Сэм боль, ни духовную, ни, тем более, физическую. Я часто выхожу из себя. Я псих. Ненормальный. Поэтому, будет лучше, если она не придёт сегодня. И завтра. И вообще когда-нибудь.
Наша встреча была ошибкой.
Моё решение помочь ей было ошибкой.
Я сижу на диване ещё десять минут, пока не слышу шаги Ариэль на втором этаже. Подрываясь, я быстрым шагом направляюсь к ней. Ступаю по её мокрым следам. Захожу в комнату. Маленький светильник в виде черепахи уже включён, а из панциря, усыпанного отверстиями в виде звёзд, прорываются зелёные лучи, освещая потолок и окрашивая тёмное «небо» зелёными маленькими звездочками. Ариэль уже лежит в кровати и смотрит мне прямо в глаза. Её настойчивый взгляд говорит только одно — расскажи сказку. И не простую. Каждый раз, когда я остаюсь ночевать у Натаниэля (бывает это нечасто), Ари просит меня придумать новую сказку, с конкретным сюжетом, интересными героями и хорошим концом. И я, (а фантазёр из меня — что надо!) каждый раз сочиняю такую байду… но ей нравится.
— Что же придумать на этот раз… — мычу я, присаживаясь рядом.
— Нет! — вдруг обрывает Ари. — Я хочу, чтобы и та девушка тоже пришла. Она мне нравится.
И я вдруг чувствую, как где-то чуть выше живота, что-то начинает сильно давить на рёбра.
— Нет, — отрезаю я. — Она не придёт. Сэм ушла.
Ари заметно смущается, мои слова её огорчают. Поэтому я спешу рассказать ей сказку, придуманную за считанные секунды.
— Слушай, эта будет с хорошим финалом.
Последующие десять минут Ариэль слушает о том, как человек, которого узнал маленький мальчик, сначала кажется ему хорошим, но на самом деле, он плохой. Друг этого человека тоже тварь паршивая (я перефразировал). Оба они достойны друг друга. И мальчик правильно поступает, послав их к чёртовой матери. Конец сказки хороший, потому что мальчик избавляется от ненужных людей, обрывает все знакомства и остается со своей младшей сестричкой и родителями. И с не разбитым сердцем. Дурацкие друзья ему не нужны. Без них ему замечательно.
— Кью, — говорит Ариэль. — Но без друзей очень плохо.
Она зевает и засыпает за считанные секунды, а эти слова зависают в воздухе над нами. Я качаю головой, целую Ари в лоб, предварительно убрав кудрявые волосы, и выхожу из комнаты, тихонько закрыв дверь. На часах ровно девять. Обычно Ариэль ложится в десять. Но сегодня она на редкость быстро уснула. Что же было здесь той ночью? Может, стоит позвонить Нату?
Я беру телефон в руки, и он громко пиликает в эту же самую секунду. На ловца и зверь бежит. Я спешу закрыть динамик большим пальцем и проклинаю человека, написавшего это сообщение. Но это не Натаниэль. Не проклятый Рэджи. Моя мать мертва. Остальная родня тоже. Тогда, кто? Номер неизвестный. Я хватаю сигареты и выхожу на улицу. Ветер сносит мне башню, я спешу зайти обратно. Плюнув на прощанье в открытую дверь, я с грохотом её закрываю (на самом деле, это был сквозняк) и ругаю про себя эту чёртову погоду — она едва не разбудила ребёнка.
Я сажусь на кухню у окна и закуриваю. Ещё одно сообщение. Не успеваю я разблокировать телефон, как приходит ещё одно. Уже третье.
«Я должна рассказать кое-что» — это первое.
«Поверь, дело не в тебе, а во мне» — второе. Мне едва хватает духу не рассмеяться вслух. Что за бред?
«Я сделала кое-что ужасное» — третье, последнее. А вот это уже интересно.
Аборт — первое, что пришло мне в голову. Её насилуют, в итоге она избавляется от нежелательной беременности, и теперь боится знакомиться с другими парнями. А те два амбала были её бывшими парнями. Или, хуже, она убивает человека и закапывает его рядом с собственным домом, залив труп бетоном и присыпав землёй. А может, её изнасиловали, и она убила того, кто это сделал. Боже. Проведя последующие десять минут в раздумьях, я забываю ответить Сэм и получаю следующее сообщение.
«Впустишь?»
Рука, державшая телефон, заметно дёргается. Я выкидываю давно потушенную сигарету (я просидел с ней пять минут и даже не заметил), и направляюсь к двери. Босые ноги шаркают по паркету. Белая футболка выглядит так, словно я в ней спал, и пришёл сюда в таком виде, потому что… реально спал в ней. Я даже забыл, что я в той же одежде, что и был вчера. Звонок Ната в час дня действительно меня ошарашил, вернее, слова, сказанные им в тот момент.
— Почему ты игнорируешь мои сообщения?! — кричит она с порога. Волосы растрёпаны. Пальто нараспашку. Щёки красные. Глаза блестят от слёз. Она безупречна. Столько огня в её глазах, и одновременно — боли, ненависти, обиды. На кого она так злится? Неужели, на меня? И зачем так кричать? Ребёнок же спит. Я поспешно выставляю руки вперёд, а затем указываю на второй этаж. Сэм округляет губы в немом «а-а-а» и всё понимает.
Она всё-таки пришла. Хотя я не дал ответ на её вопрос «ты хочешь, чтобы я вернулась».
— Откуда у тебя мой номер? — наконец додумываюсь спросить я, затаскивая её внутрь, тихо закрыв дверь.
— Рэджи, — просто отвечает она, разуваясь и снимая вещи. — Взяла его телефон и переписала, пока он курил.
Рэдж выпустил из своих рук телефон? Может, он заболел? Может, лишился конечностей? Или наконец-то избавился от привычки мазать свой телефон супер клеем? Он ведь реально не выпускает его из рук. Никогда.
— Я немного замерзла… — начинает Сэм, и я догадываюсь, на что она намекает. Я протягиваю ей свою толстовку, висевшую в прихожей, и иду на кухню ставить чайник. Она плетется за мной, свесив голову набок. Её волосы едва касаются плеч и торчат в разные стороны треугольником. Пара прядей выбивается из общей кучи, накрыв лицо.
— У тебя тут, это, ну… — блещу интеллектом я и спешу убрать волосы с её лица нелепым движением руки, едва не выбив ей глаз, — вот, так лучше.
Она потирает лицо указательным и средним пальцами (сделав акцент на среднем) в том месте, где я провёл рукой, и бурчит:
— Спасибо.
Я делаю чай, заранее спросив, сколько ложек сахара туда засыпать, и приятно удивился, узнав, что она такая же сладкоежка, как и я. Вернее, ну ненормально сыпать полторы ложки сахара в такую маленькую кружку. В детстве мама пыталась напугать меня слипшейся задницей.
Сэм едва отхлёбывает пол глотка и шипит:
— Горячий!
Я закатываю глаза и вижу её улыбку на лице.
— Рассказывай, — прошу я, не желая ждать. На часах почти десять. Я не хочу спать, но хочу избавиться от разговоров как можно скорее.
Сэм вдруг меняется в лице и встает со стула. Чай она оставляет без внимания на столе, и подходит ко мне, протянув руку. Спрашивает:
— Ты мне доверяешь?
— А ты мне? — задаю встречный вопрос я.
Она едва заметно кивает, но я успеваю словить её на неком замешательстве. Это длится всего пару секунд, затем она кивает ещё увереннее, и тогда я встаю со стула. Её тёплая рука греет мою, пока мы идем в гостиную и садимся на диван. Не знаю, почему она решает в итоге прийти именно в эту комнату.
— Не мог бы закрыть окно на кухне? Меня морозит, — просит она, и я бросаю её руку. Иду на кухню. Закрываю чёртово окно. Иду обратно с грозным шипением, скрипя ногами по полу. Понятно, почему она решила прийти сюда, на кухне стало слишком холодно. Она замечает мой недовольный взгляд и отвечает:
— Я не знаю, с чего начать, — Сэм заворачивается в мою толстовку, как в кокон, заранее поджав колени. Она буквально тонет в ней, и я вдруг понимаю, какая она все-таки маленькая. Или я большой. В том красном свитере она тоже тонула, он едва покрывал её до самых колен. Затем мои мысли меняются в другом направлении, и я вспоминаю, кто носил эту толстовку в последний раз. И свитер. И все мои футболки. Её рыжие волосы прекрасно сочетались с синим цветом ткани, с белым, серым, да каким угодно. Моё лицо мрачнеет при мысли о том, что Сэм эта толстовка тоже к лицу. Я спешу выбросить эти мысли из головы и пытаюсь вникнуть в разговор, вернее, в монолог, как я понял.
