— Подобрал её возле заправки. Шла куда-то под дождём. Я подумал, что… короче, она же заболеет, — водитель смущённо отвёл взгляд. Мне стало ясно — красивая девушка идёт по дороге одна поздним вечером. Интересно, что бы случилось с Сэм, если бы я не подвернулся под руку?

— На Уолл-стрит, у поворота, пожалуйста, — говорю я и выбрасываю из головы мысль о том, что хочу развернуться к этой девушке и посмотреть в глаза.

— Отлично. Как раз по пути, — водила чуть ли не хлопает в ладоши. Я подавляю приступ срочно закатить глаза. Снова. Почему меня окружают одни придурки? Да, мания величия прямо-таки выливается через все мои промежности.

Через пятнадцать минут мы подъезжаем к моему дому.

— А девушка? — меня вдруг резко бросает в сторону при мысли о том, что я должен выйти первым, а её оставить здесь.

— Её дом находится в паре кварталов отсюда.

— Ты идёшь со мной, — бросаю я ей и вылезаю из машины, предварительно заплатив за двоих.

— Ты не смеешь меня… — начинает она свою лекцию, пока я открываю дверь и вытаскиваю её на улицу. Когда я выхожу из машины, перестаю её слышать, а она всё бубнит. Я ни слова не могу разобрать. Водитель явно не понимает, что происходит.

— Сводная сестра, — говорю я ему через открытую дверь. — Мамка будет ругать нас обоих, понимаете?

— Что ты несёшь?! — кричит Сэм и бьёт меня по рукам. Я едва ли не смеюсь — она такая беспомощная. Тронь — и она разломается пополам, как спичка. Я с горем пополам вытаскиваю её из машины, и теперь мы оба стоим под холодным проливным дождём.

Действительно, что я несу? Ведь моя мать давно мертва. Да и упаси меня Господь от такой сводной сестры.

Я корчу гримасу, она (снова) закатывает глаза, и мы оба идём к двери. Сэм молчит, я тащу её внутрь, по-прежнему не отпуская её руки. Девушка дрожит от холода. Может, именно поэтому я решаю затащить её в свой дом. Мысль о том, чтобы пустить её домой одну пешком не покидала меня до момента, пока я вдруг не почувствовал, как же сильно дрожат её руки. Но как только эта ходячая нелепость переступает порог моего дома, я вдруг осознаю, как глупо всё-таки поступил. Год назад кое-кто зашёл в мою прежнюю квартиру, даже остался на ночь — добром это не кончилось. И теперь меня не покидает ощущение, будто я поступил не так, как должен был. Я зря привёл её сюда. Кто-то вторгается в мою жизнь, и я позволяю этому случиться. И не просто позволяю — я едва ли не зачинщик всего этого. Теперь, если кто-нибудь из друзей или знакомых узнает, кто я на самом деле, и что именно сделал в прошлой жизни — уйти просто так не получится.

— Так, как тебя всё-таки зовут? — слышу я вопрос сзади. Сейчас самое время выгнать её, или, не знаю, что будет разумнее?

— Квентин. Можно просто… Хотя, нет, нельзя. Приготовь что-нибудь поесть, — бурчу я, направляясь в свою комнату на втором этаже. Надеюсь, я не слишком нагло веду себя. Хотя, неважно. Если она решит уйти — пусть уходит. Я не помогаю людям, которым на хрен не нужна моя помощь. Стаскивая одежду, я захожу в душ и бросаю их в стирку. Тёплая вода смывает остатки грязи с ног, и я думаю, не сбежала ли Сэм. Я насухо вытираю тело, надеваю тёплую одежду (в доме было довольно прохладно) и спускаюсь вниз, попутно схватив свой тёмно-красный свитер, носки и полотенце. На кухне пахнет чем-то вкусным, но и вперемешку с копчёным запахом какого-то мяса (откуда в моем доме мясо вообще?) я замечаю тонкие нотки подгорелой картошки или яичницы. Я спускаюсь по тёмному и вижу, что свет горит лишь возле тумбы. Сэм что-то усердно нарезает, пока в сковороде что-то жарится. Даже не обращает внимания на меня.

— Можешь принять душ, — предлагаю я, и, оставив на стуле вещи, присаживаюсь за стол. Сэм достаёт тарелки. Чувствует себя, как дома. От этой мысли становится не по себе. Через минуту на столе уже красуется слегка подгорелая картошка с беконом и салат.

— Квентин — странное имя, — говорит Сэм с неким намёком, и я не выдерживаю:

— Можешь звать меня Кью, — я встречаюсь с ней взглядом и замечаю едва различимую улыбку на её лице.

========== Глава 2 ==========

Дождь в холодные осенние вечера не сулит ничего хорошего. К утру я замечаю через распахнутые шторы едва различимые заморозки на пожелтевшей траве. Листья продолжают падать и засыпать проходы. На самом деле, мне нравится звук шуршания под ногами — так же приятно, как хруст снега. Я прыгаю животом вниз на кровать и в позе звезды продолжаю лежать задницей кверху, пока вдруг звук разбитой посуды на кухне не заставляет меня подскочить на задницу. И вот я уже сижу на кровати и потираю глаза, глядя на часы. Приютил раннюю пташку — вот же идиот. Натягиваю мятую белую футболку, спортивные синие штаны и спускаюсь вниз. Сэм стоит рядом с разбитой кружкой (МОЕЙ ЛЮБИМОЙ КРУЖКОЙ!) в позе «руки в боки» и молчит, поджав губы.

— Господи, ты ещё здесь, — я задумываюсь и добавляю, — думаешь, если стоять и гипнотизировать осколки, они сами станцуют сальсу и прыгнут в мусорное ведро?

— Доброе утро, — бурчит она, не глядя в мою сторону. На ней мой красный свитер и носки, которые я оставлял ей вчера вечером. Воспоминания вспыхивают перед глазами — я вспоминаю, как тихо Сэм пыталась пробраться в душ мимо моей комнаты. Я наливаю себе кофе и ухожу на улицу, предварительно надев куртку и засунув в карман пачку сигарет с зажигалкой. Закрыв за собой дверь, я вдыхаю осенний аромат мокрой земли и листьев. На улице по-прежнему моросит едва заметный дождик. Я всегда любил такую погоду (да, вы все это уже поняли). Жаль, что осень у нас всего лишь три месяца в году. Когда весной или летом (особенно летом!) идёт дождь, я радуюсь, как ребёнок, выпрыгивая на улицу и подставляя язык под капли. Многие называют меня идиотом. Называли раньше. При нынешних друзьях я таких зрелищ не устраиваю, и слава богу.

Я вдруг понимаю, что хочу выйти на середину двора и задрать голову вверх. Что я и делаю через пару секунд. Курить даже расхотелось. Я ставлю кружку с кофе возле двери и делаю пару тройку шагов, прежде чем задрать голову. Приятная свежесть буквально дотрагивается к моему лицу сначала с нежностью, но уже через какое-то мгновенье я весь промокаю до нитки, а с подбородка начинает капать вода. Я улыбаюсь серым тучам на небе и вдруг снова слышу звук разбитой посуды. Да чёрт бы тебя побрал, нелепость ты ушастая! Я оборачиваюсь на резкий режущий мои несчастные уши звук и вижу Сэм, которая, открывая дверь, сносит мою кружку с кофе, отбив от неё ручку. Коричневая жидкость за секунды пропитывает землю.

— Извини. Мне пора, — она проскальзывает мимо меня с виноватым видом и скрывается за поворотом. Я и слова не успеваю сказать, как она исчезает. И тут я понимаю, что мне хочется закурить. Я достаю пачку и зубами вытягиваю сигарету, словно дикарь какой-то. Зажигалка долго не поддаётся. Я нервничаю и наконец-то могу сделать первую тягу. Но когда выдыхаю дым, внутри меня остаётся что-то наподобие пустоты. Словно я выдохнул все свои мысли, распрощался со всеми знакомыми, удалил номера в телефоне, и снова остался один. Не следовало мне приводить её в свой дом. К хорошему быстро привыкаешь. Хотя, не скажу, что две разбитые кружки и подгоревшая картошка — это здорово. Но, в целом, я впервые за долгое время не был один в своем съемном доме.

Когда я захожу обратно в дом, одиночество снова становится привычным. Тишина и покой. Из кухни пахнет чем-то вкусным, и (господи, опять) горелым. Еда на тарелке заставляет меня улыбаться. Яичница, хоть и слегка подгорелая, красуется на белой посуде в обрамлении зелёного лука. Красный свитер аккуратно сложен на стуле. Я отдёргиваю себя от мысли подойти его и понюхать, я ведь не идиот? Неужели, я и вправду позволил ей остаться? Мне следует прекращать спасать девушек, особенно если они этого не просят. Я потираю запястье на левой руке — синяк после её удара возле такси. Сэм вырывалась, не хотела идти, а я заставил. Что бы произошло, не будь во мне ДНК супермена? Я съедаю яичницу с помидором за считанные минуты, буквально заглатывая её за два присеста, и набираю Натаниэлю.