— Сэм! — гавкаю я, от чего она вдруг резко дёргается. — Едем домой?

— Ты обещал Ариэль игрушку, — вспоминает Саманта.

Она права. Я твёрдо решил привезти Ари живую собаку. Решено, мы едем в город. Вдруг, получится?

— Ты напряжен, — замечает Сэм и тянется к бардачку. Едва она касается дверцы указательным пальцем, как ей на ноги вываливается куча стареньких кассет, знаете, такие были в далёких 90-х. Она долго перебирает их ловким движением пальцев, удерживая между ними по четыре пластиковых кассеты. Может, она фокусница?

Спустя какое-то время она взглядом указывает на руль. Мы ведь по-прежнему стоим. Девушка, шевельнув бровью, говорит:

— Мы едем, нет?

Я нажимаю на газ. Машина уже достаточно прогрета, поэтому мы вылетаем на трассу и мчим прямо в город. Саманта засовывает в магнитолу одну из кассет и блаженно улыбается, откинув голову назад и закрыв глаза. Я с интересом изредка поглядываю на это зрелище. На весь салон раздаётся громкая музыка, и Сэм начинает петь, как сумасшедшая, весело дёргая головой и всем телом.

— Во-о-о-т из ла-а-а-в!!! — орёт, как ненормальная. — Бэби, донт хёрт ми, донт…

— Так, хватит, — я резко обрываю её и вырубаю громкую музыку. Кассета резким движением вылетает куда-то на заднее сидение. Она грустно хмурится, а по выражению лица можно заметить — она хочет меня убить, совершенно точно. Но я, сам того не замечая, начинаю смеяться. Она вдруг меняет выражение глаз с убийственно-холодных на радостные и тёплые. Её карий цвет согревает мою душу изнутри, наполняя её теплом, словно мне внутрь залили горячий чай, обжигая внутренности. Я пытаюсь привыкнуть к этому ощущению внутри, но оно греет недолго. Вскоре Сэм портит момент своим последующим вопросом:

— Как она умерла?

Бам. Радости на душе как ни бывало.

О ком она спрашивает? О матери или о Джуди? Но не успеваю я спросить, как Сэм добавляет:

— Твоя мама.

Я вспоминаю лужу крови, которая тошнотворной красной струйкой текла по белому кафелю в ванной комнате. Мне было всего пять лет, а я уже получил тяжёлую психологическую травму и кошмары на ближайшие десять лет.

— Мой отец — крупный землевладелец. Мама же была обычной домохозяйкой, ну, не считая того, что она писала книги. Её звали Сэм, как тебя, — я едва заметно улыбаюсь, вспоминая, с какой заботой мать смотрела на меня по утрам, переворачивая очередной блин на сковородке. В нашем доме всегда пахло выпечкой и её сладкими духами, когда она была жива. Еще она частенько любила распевать различные песни, пританцовывая на ходу.

— Она написала книгу под названием «Бессонница на двоих».

После этих слов я понимаю всю абсурдность нашей с Сэм ситуации. Она округляет глаза и выпаливает:

— Я читала эту книгу, и её автор… Саманта Прайс. Боже! Я слышала о твоей семье в новостях. Твой отец — Норман Прайс?!

Что?!

Я резко вдыхаю собственную слюну, от чего начинаю кашлять.

Всё.

Конец моим секретам. Сэм перерубила своими словами все канаты, покрыла ад льдом, перевернула Землю с ног на голову. Я открыт перед ней, как краткое содержание книги. И теперь она прочла меня до конца. Похоже, мне пора бежать, пока не стало ещё хуже.

Сэм понимает. Она всё, кажется, понимает, поэтому и молчит. В её голове соединяются все ниточки воедино, связав крупный клубок шерсти под названием «убийство Нормана Прайса». Да, она знает, это сделал я.

Пожар не был случайным.

До неё доходит.

— Мы однофамильцы. Да, я тоже Прайс, разве это… — начинаю оправдываться я, но, кажется, эту девушку не проведёшь. Оно и понятно, почему — на моём лице ведь всё написано.

Меня раскрыли.

Боже, Кью, а на что ты рассчитывал? Думал, никто никогда не узнает, что ты сделал прошлой осенью?

— Твой отец виновен в смерти твоей девушки, — рассуждает Саманта. Я до последнего отпираюсь.

— Да что ты несёшь?

Эта девушка пытается оправдать мой поступок. Я лишь коротко киваю, дав ей понять, что её слова правдивы. Сэм умнее, чем кажется. Я мысленно молю свою спутницу о том, что она хоть как-то оправдает меня в убийстве отца. Не будет винить. Я защищал девушку. Но затем я понимаю, что мне не жаль — я не чувствую себя виновным в его смерти, хотя и сам застрелил его. Меня никоим образом не оправдаешь, даже если хорошенько попытаться.

— Кью, мне так жаль.

Она говорит это искренне, поэтому я обрываю себя на мысли выпрыгнуть из машины и убежать куда подальше. Вряд ли она сдаст меня копам. Она всего лишь знает мой секрет. Да, исход событий не из лучших, но, по крайней мере, она не среагировала на всё это как-то по-другому. Другая девушка бы на её месте давным-давно выпрыгнула в окно и убежала, сломя голову.

Через час мы въезжаем в город, я мчу прямо в тот двор, где жил раньше. Мы останавливаемся возле тёмного перехода. Между двумя подъездами огромная дыра, а вместо крыши — чей-то балкон. Этот переход слишком длинный. Мы выходим из машины, Сэм идёт сзади, а я стремительно шагаю вперёд. Прохожу мимо того самого места, где мы с Джуди впервые встретились. Не мешкая, иду дальше и вспоминаю, что на этом самом месте я прижимал её к холодной стенке и просил не кричать. Она ещё не знала, что я её сосед, поэтому испугалась высокого парня в чёрном пальто, который стремительно направлялся к ней в тёмном проходе. Помню, какими же испуганными были её большие зелёные глаза. Она была уникальной, особенной. Джуди была той, кто был мне нужен. Сама судьба свела нас вместе, ведь по-другому этого не назовешь. Мы жили на одной лестничной площадке. У меня в тот день убежала собака, через два дня мы с Джуди встретились в парке неподалёку от дома. Она искала мою собаку, оказалось, она жила с Джуд всё это время, а потом сбежала, видимо, в поисках хозяина. Позже я позволил этой девушке переночевать в моей квартире. Она провела там всего ночь, но когда на следующий день ушла в квартиру напротив, я понял, насколько же я одинок. С того самого дня я не смог больше спать без неё. Я стал зависим. Я начал искать её взглядом, входя в подъезд после работы, и это вошло в привычку. Через несколько дней я встретил её на крыше. Эта самая крыша снится мне в кошмарах. На этой крыше я оставил собаку. Нет, не ту. Тот пёс умер. Я же искал щенка, которого нашёл на дороге, а вернее — спас от проезжающей машины. Я нашёл маленькую Джуди в тот самый день, неподалёку от сгоревшего дотла дома. Сгоревшего вместе с телами. На той крыше я окончательно понял, что я влип. Влюбился, если быть точнее. Джуди любовалась звездами на ночном небе, а я любовался её прекрасным профилем. Она переехала ко мне, но позже мы узнали, что у неё порок сердца. Операция стоила больших денег. Мой отец предложил помощь, но взамен попросил подписать договор, свидетельствующий о том, что я согласен продать ему часть особняка. Особняка, в котором я вырос. Отец хотел снести здание и построить очередной завод или какой-нибудь сраный проект. Ради Джуди я решил, что сделаю это. Ради этой девушки я бы сделал всё, что угодно. Я убил ради неё. И едва моя ручка коснулась бумаги, я услышал голос. Её голос. Думал, мне послышалось, затем мне казалось, будто он просто засел в моей голове. На самом деле Джуди стояла в том самом кафе, где отец устроил встречу со мной, и умоляла остановиться, не подписывать договор, отшвырнуть ручку куда подальше. Благодаря ней дом остался цел. Да толку? Всё равно его пришлось сжечь. Да, по собственному желанию. По крайней мере, он не достался отцу. Хотя, опять-таки, смысл? Отец тоже мёртв. Сгорел вместе с домом. Позже я уехал на заработки, так как отец всё равно не дал денег — договор подписывать я отказался. Мать Джуди дала половину суммы. Ей сделали операцию. На следующий день она прочла мою записку, которую я оставил на её кровати в операционной. Я не дождался, пока она очнется, хотя перед операцией сказал, что обязательно буду рядом, когда Джуд очнётся. Отец назначил новую встречу, настоятельно просил приехать в особняк. На самом деле, я знал, что в его голосе были нотки вранья. Изначально я знал, что ехать туда не следует. Чувствовал, что здесь что-то неладное. Поехал, не попрощавшись с Джуди. Эта дурочка выдернула катетер, как только прочла мою записку. В ней я написал, что отец назначил встречу, мол, не переживай. Но Джуд была бы не Джуд, если бы не вылезла в окно, не сбежала бы из больницы, и в одном халате, босиком не пробежала бы целый километр, пока не словила машину. Отец хотел убить меня, ведь так он получил бы ту треть дома, записанную на меня. Он никогда меня не любил. Лишить сына жизни ему было как сигарету выкурить. Джуди знала. Она догадалась раньше меня. А я, дурак, попёрся в этот особняк, даже не прихватив с собой хоть какого-нибудь оружия. Знаете, я раньше смотрел фильмы ужасов и поражался тому, какие же люди бывают глупыми. Они идут в заброшенный дом, где ранее было сказано, что там живёт какая-то нечисть. И эти подростки шагают туда (обязательно именно ночью!), даже не прихватив какого-нибудь оружия. И я вот как раз из тех людей, которые… тупые.