– Спорить не буду. И клетку схожу и куплю. Но вы так всегда станете теперь меня будить с восходом солнца?
– Если попугай по утрам орать на весь дом не будет, то нет, не стану к тебе являться.
Вот так у меня наметилось дело на этот день. И я надумала его надолго не откладывать – решить сразу после завтрака. Но тогда же и встал вопрос, а кто меня на рынок за клеткой сопровождать станет? И его озвучила именно я, там же, за столом во время завтрака, а тетка после этого откинулась к спинке своего стула и закатила глаза. Нет, понятно, что у нее возраст преклонный, а на улице с самого утра случилась жара. Но сама же возмущалась вольными полетами Питера по комнате, и сама же назвалась моей дуэньей. Чего же теперь было губы поджимать и недовольство выказывать?
– Ладно. Поедем на рынок. Сейчас Агнес придет и тогда… Она нам хоть извозчика к подъезду добудет.
Я так поняла, что речь шла о приходящей уборщице. И не ошиблась. Еще эта самая Агнес оказалась миловидной девушкой из прилегающей к городу деревеньки, общительной и дружелюбной. Слава Богам, что хоть кто-то в доме нормальный оказался, а то дядя только в газету смотрел и помалкивал за теми несколькими листами бумаги, а тетка, напротив, обеспечивала нам здесь шумовые эффекты в виде шипения, усталых или возмущенных вздохов и скрипучих нравоучений. Она же выдала девушке, как только явилась в дом, что у нас здесь теперь непременно «грязи прибавится», а значит, Агнес придется больше работать, потому может поселиться в комнатке для прислуги в мезонине.
– Благодарю. – Радостно заблестели глаза девушки.
Так поняла, та ожидала прибавки к жалованию, ей и радовалась, не слова же про грязь так впечатлили девчонку, в самом деле. Но вот что-то сомневалась я, что она получила бы ожидаемую прибавку, уж больно крепко поджала при том разговоре тетя Габи свои тонкие губы. Ну да ладно, разберемся. А пока девица умчалась на улицу ловить наемный экипаж.
– Элизабет! А где твой зонт? – А это старушка уже поджидала меня в прихожей. Шустра, однако. Как это ей удалось? Вот я очень быстро же переодела домашнее платье, всего парой слов обменялась с друзьями и спускалась со второго этажа, а она, тут как тут, стояла у дверей и ждала.
А, поняла! Ее жилая комната располагалась внизу. Оно и понятно – возраст, щадит силы, избегая подъемов. Могла бы ей еще посоветовать не распылять себя в едких замечаниях. Но…похоже, они были у нее в крови.
– Хотя, у тебя уже так ужасно загорели лицо, шея и руки, что никакой зонт не поможет. О! Кстати о шее! Не слишком ли декольтировано твое платье, Элизабет?
Ха! Знала бы она, что мне его покупал предводитель пиратов со «Стремительного», то упала бы в обморок. Но ей совсем не надо было знать такие подробности.
– Тетушка, но у меня все такие. И если желаете, чтобы я сменила наряды, то нам придется их купить. А я очень ограничена в средствах, и не хотелось бы за деньгами обращаться к дяде. Он милый человек и, конечно, не откажется оплатить новый гардероб…
– Вот как?.. Своих денег не имеешь? Что, совсем?
– Их может хватить на шпильки, но не на платья. – Что мне Ястреб при расставании силой навязал увесистый кошелек с золотыми, тетке тоже ни к чему было узнавать, так как тогда ее уже удар бы хватил, а не просто упала бы в обморок. Да и сохранности своих денежек следовало позаботиться – кто их знал, этих благонравных старушек с длинным и острым языком, на что они были еще способны.
– А тогда, тогда пойди и повяжи на груди бант из какого-нибудь легкого шарфа!..
– Так считаете? – Я с грустью покосилась на крутую лестницу на второй этаж, перевела его на дверь, вот же она, и остановила потом его на тетке. – Но не вы ли, хотели побыстрее сбыть меня с рук? Считаете, если вся отгорожусь от мужских глаз, то так дело пойдет энергичнее?
– Хм! – Пожевала она губами. – Ладно. Идем так.
А за порогом нас уже поджидал наемный экипаж. И радостная Агнес приплясывала рядом с ним. Какая светлая, однако, была девушка. Мне, определенно, нравилась ее улыбка. И живость. При этой мысли покосилась на стонущую тетку Габи, заползающую на ступеньку нашего транспортного средства. Пожалуй, сама не справилась бы, следовало помочь. И мы с Агнес одновременно подтолкнули старушку под…в общем, получилось как-то уж слишком резво забросить бабульку в экипаж.
– Тихо вы, егозы! Ох, хоть насквозь тарантас пролететь не вышло! – Со стоном опустилась она на сиденье. – Давай, Элизабет, давай! Что мешкаешь? Солнце уже печет нещадно, а что будет через час?..
Но это она ворчала по привычке, так как я уже ангелочком сидела рядом с ней. И даже возница уже успел тронуть свою лошаденку с места, но попричитать-то тетушке надо было, как без того.
– Только купим клетку и сразу назад. Ведь так? – Расправляла она юбки, придерживая одной рукой свой старомодный зонт над собой, любимой. – Иначе, изжаримся. Почему-то там, над рыночной площадью, всегда нещадно палит солнце.
– Как скажете, тетя. – Что для спора с ней надо много времени и сил, уже знала. А в то утро была настроена на другой лад.
Мне желалось осмотреть из экипажа город. Что в нем случилось нового за время моего отсутствия, хотелось знать. Но, похоже, ничего особенного не смог подметить пытливый глаз. Хотя, нет! Он выделил из толпы знакомую женскую фигуру. Кто это там шел нам навстречу? От узнавания этого лица сделалось не по себе. Этого противного лица! Вот и то выражение смеси уверенности и заносчивости осталось при нем. А еще самодовольство отличало эту особу. И шла она вся такая спокойная и улыбчивая, но знали бы вы, какое у нее было нутро… О, да, это была та самая женщина, посчитавшая меня своей соперницей и убравшая со своего пути с помощью старухи ведьмы. Меня, законную супругу, от ее любовника. Эта служанка моего мужа сыграла уже свою роковую роль: обратила новобрачную любовника в крысу, а потом подбросила несчастную на отплывающий корабль. И тот ее поступок остался, ведь, безнаказанным! Ох, как сжались кулаки, при виде этой гадины. Но поделать с ней ничего не могла. Пока! Я в тот момент, прячась то за извозчиком, то за сухой фигурой тетки, от острых глаз этой прохиндейки, поклялась, что отольются ей мои слезы. Но потом. Сейчас нельзя было допустить нашей встречи и, чтобы она меня узнала – не готова я была к противостоянию.
И я от нее спряталась, а она прошла, вся такая довольная, мимо. С рынка шла. И в руках несла полную корзину. Ага! Ганса продолжала обхаживать, змея. Нет, тот супруг случился в моей судьбе обманом и неприятным фактом, но нельзя же было так со мной поступать! Она же, та гадина, опоила, обездвижила и сотворила над несчастным бесчувственным телом ритуал обращения! И в кого, в зверушку! Нет, это теперь я узнала, что крысы очень разумны, в своем кругу культурны и радушны, но тогда!.. Вспоминать то отчаяние, что испытала, и сейчас было горько.
– Отомщу! Непременно отмщу, но позже!
– Что ты там бормочешь, Элизабет?
– Прикидываю, какая клетка подойдет Питеру. Что вы так на меня смотрите, тетя? Это попугая так моего зовут.
– Ясно, что птицу, не мужчину же! Ох, чувствую, жениха ты еще долго не сможешь поймать…
На рынок я отправилась одна. Тетя не рискнула выбраться из тарантаса. Велела вознице остановиться в тенечке и расположилась посидеть и меня подождать. А что мне с того места пришлось протопать приличное расстояние до рядов с клетками, так это был пустяк, конечно же, главное, чтобы тете Габи не припекло голову. И вот шла я по рядам и осматривалась. И клетки, как пустые, так и с домашними птицами, давно присмотрела, но не очень к ним спешила. Меня донимал один вопрос. Откуда ко мне пристало ощущение, что за мной наблюдали? Неприятное чувство, будоражащее, разлилось по мне, начавшись жжением между лопаток.
Первым на ум пришло подозрение, что любовница Ганса заметила меня все же и выследила. Но, как ни приглядывалась тайком к окружающим, долговязая фигура служанки нигде обнаружена не была. И теперь пыталась невзначай обернуться или тайком заглянуть в развешанные неподалеку зеркальщиком его вещи на продажу, чтобы засечь подозрительный взгляд, просверливший мне спину. Но все было безрезультатно. Никто, вроде бы, мной не интересовался. Признаться, это не только не успокоило, но и прибавило напряжения. И только, когда уже выбирала клетку у одного мужичка селянина, подметила в соседнем торговом ряду знакомый мужской колпак.
