– Вот, гад. Ладно, я с тобою завтра поговорю, – сказала Елена фотографии мужа в серебряной рамке, стоящей в нише книжного шкафа.

Зазвонил телефон и, включив трубку, Елена услышала пенье птиц и шелест леса.

– Алло! – удивилась она непривычным звукам.

– Что, прикольно без мужа, брошенной сидеть? – Женский голос неприятно сипел.

– Простите, не поняла. – Елена была уверена, что звонившая женщина ошиблась номером.

– Поймешь, когда поздно будет. – Голосу вторило пугающее звериное рычание. – Ты моего мужика не тронь, лучше за своим следи.

– Бред какой-то. – Елена решила отключиться, но напоследок сказала в трубку: – Ничьих мужей и мужиков я не трогаю, они мне не нужны.

– Это ты сейчас так думаешь, но скоро… Я тебя предупредила! – Просипел голос. – В болоте утоплю, русалкой станешь.

Положив трубку в открытый бар, Елена посмотрела на себя в зеркало, заставленное рядами хрустальной посуды. Вид у нее был растерянный. Неприятный звонок, хотя понятно – ошибочный.

Самостоятельно Алексей не просыпался уже лет десять. В половине седьмого утра на его уставшее от беготни и ответственности тело клала тяжелые лапы немецкая овчарка Эльза. Лапы ложились, куда попадут, правда, на лице они оказались только один раз, и после того случая, получив получасовую выволочку, Эльза стала аккуратнее, щадя не только лицо, но и еще одну часть тела, за которую ей попало гораздо сильнее.

Заметив активность хозяина и Эльзы, начал орать кот Юстас, требуя законную порцию «Китекета». На кухне в клетке, по размерам больше подходящей павлину, чем раскормленной куропатке, зашумела крыльями Пятихатка.

Два раза гавкнув для порядка, Эльза села у входной двери, по пути прихватив в зубы висящий на крючке ошейник с поводком.

Проснувшись от общего шума, побрела в туалет, шаркая тапками, бабушка Любовь Вадимовна.

– Леша, она нагадит, выводи! Иначе я её выгоню! – не меньше трехсот раз в году грозилась бабуля.

После утреннего воспитательного заявления она заперлась в туалете на полчаса, долго снимая, а затем надевая под халатом байковую юбку и штанишки с начесом. Бабуля очень боялась старческого цистита, которого у нее пока не было. И вообще ее здоровье могло вызвать зависть у любого человека старше семидесяти лет.

Как всегда, Леше приходилось шагать «по-маленькому» в ванную, затем чистить зубы, на автопилоте переодеваться и идти выгуливать Эльзу.

Кормление громкоголосого кота Юстаса и куропатки Пятихатки оставалось на совести бабули.

Любовь Вадимовна ворчала, но животных кормила. В семьдесят девять лет у нее только и было обязанностей, что ухаживать за «захребетниками». Так она огульно называла внука и его «живность». Каждое воскресенье она закатывала скандальчик минут на пятнадцать, жалуясь на судьбу.

В «судьбу» входили: первое – «неблагодарность дочери», отъехавшей десять лет назад в Бразилию за мужем-иностранцем и бросившей на нее «мальчонку». Второе – «мальчонка» тридцати лет, работающий не то экологистом, не то экстремистом в мэрии, в учреждении, вредном для пенсионеров. Третье – «животина», требующая еды и внимания и создающая грязь.

А она, Любовь Вадимовна, чистоту блюла. Полы мыла еженедельно, раз в месяц делала генеральную уборку, постоянно ремонтировала в квартире все, что не устраивало ее придирчивый глаз, и два раза в день протирала лапы суке Эльзе, бдительно не пуская ее из прихожей на основную жилую территорию.

По наивности Алексей через два года жития с бабулей, то есть шесть лет назад, решил освободить её от непосильных обязанностей и уехал жить к отцу, прихватив туда «живность».

Через месяц Любовь Вадимовна, по природе своей скаредная, «разорилась» на звонок дочери в Бразилию и нажаловалась, что внучок ее бросил одну в трехкомнатной квартире и скитается по углам вместе с облезлым хомяком и перекормленной курицей, которая ни в один суп не годится. А еще он увел с собой щенка породы «немецкая овчарка» и загубит бедняжку, потому что заниматься девочкой ему некогда.

Тут же мама перезвонила Алексею и выдала сыну все, что думала:

– Старые люди, прожившие большую часть жизни в семейном доме, оставшись в одиночестве быстро умирают. А твоя бабушка всю жизнь жила вместе с двумя сестрами и их детьми, со мной и тобой. Еле-еле разъехались по разным квартирам. Лёша, прошу тебя, – низким бархатным голосом уговаривала мама. – Пусть за собакой, хомяком и куропаткой Пятихаткой присмотрит бабуля. Она обожает животных. И скинь мне фотографии всех вас, я соскучилась.

На сегодняшний день хомяка уже не было, зато год назад появился серо-полосатый кот Юстас, которого та же бабуля и подобрала пять лет назад по пути из магазина.

После прогулки-тренировки Алексей принял душ, съел незатейливый завтрак из овсяной каши с тертой морковкой под аккомпанемент бабулькиного ворчания на пенсию, власть и погоду. Затем натянул джинсы со свитером и отправился на работу в мэрию, сев за руль представительской «Инфинити». Машину ему подарила на тридцатилетие мама, заочно оплатив её из Бразилии.

Экологический отдел располагался в огромном кабинете руководителя отдела с прекрасной мебелью и десятком дипломов на стенах. Рядом располагались две комнатки, одна из которых раньше была кладовкой. Кладовка досталась Алексею.

Первым делом он набрал телефонный номер отца.

– Привет, пап.

– Привет, Леша. – Голос отца, севший от постоянного курения, радостно зарокотал в трубке, иногда выдавая сиплый фальцет. – Как идет борьба с происками капиталистов на почве экологии?

– Со скрипом. – Алексей подвинул на столе фотографию, с которой улыбалась сероглазая красавица мама с волнистыми русыми волосами до плеч и неизменной яркой помадой на улыбающихся губах. – У меня появился тяжелый объект, сможете помочь?

– Ты знаешь, я и Алевтина Ивановна всегда на посту, всегда в бою. – Голос отца стал бодрее. Он обожал свое занятие – организовывать митинги. – Хоть сейчас можем выехать.

– Спасибо, папа. А сколько ты сможешь подтянуть людей?

– Десять единиц активистов смогу выделить… Если без денег… – осторожно добавил отец.

– Почему же «без денег»? У меня на Кутузовском жильцы самостоятельно высадили цветы на клумбы, есть небольшой запасец на озеленительные работы, – похвалился Алексей.

– Прекрасно! – Отец повеселел. – Алевтина! Сколько у нас под ружьем? За деньги!.. Ага, понял. Слышь, Лешка? Алевтина говорит, что есть человек двадцать. Тебе хватит?

– Вполне.

– А когда?

– Думаю – на этой неделе. Сейчас сажусь писать претензию на фирму, посмотрю, что они мне ответят.

– Удачи в бою, Лешка! Держи хвост пистолетом. Не хрен буржуям засорять нашу любимую Родину! – энергично проскандировал отец.

– Я тоже так думаю, – ответил Алексей и сел за компьютер.

От звука хлопнувшего шампанского Елена вздрогнула и проснулась. В спортивном костюме, и с портфелем на коленях, она сидела в середине салона небольшого автобуса. В руках держала листы с бухгалтерским отчетом за прошлый квартал.

Ну, конечно же! Утром позвонил Игорь, сказал, что он в командировке в Коломне и приедет только в воскресенье ночью. На вопрос о бюстгальтере не ответил, опять сделал вид, что не понимает о чём речь. Лена вслушивалась в телефонную трубку, но никаких посторонних звуков не услышала. То есть ни перезвона пивных бокалов, ни женских голосов. Игорь шифровался.

Сотрудники, сегодня в спортивной одежде весело поглядывали друг на друга. Пили вино и смеялись анекдотам, рассказывая их по очереди.

За окном бежала назад опушка дубового леса.

Автобус съехал на проселочную дорогу, и в такт ее неровностям синхронно стали подпрыгивать сотрудники фирмы, что вызвало еще больше смеха.

Капустин разлил всем шампанское в пластиковые стаканчики. Лидия незаметно для других провела худыми пальцами по пухлому запястью Капустина, и оба заговорщицки переглянулись.