Дома Настя вела себя как обычно. Они вместе поужинали, вместе помыли посуду, посмотрели «Спокойной ночи, малыши», и она отправилась в детскую, спать. После программы «Время» решил пораньше лечь и Лёша, прихватив для чтения на сон грядущий книжку необременительного Дрюона. Он читал около часа, наверное, уже потихоньку погружаясь в полудрёму, как что-то – какой-то странный звук – заставило его сесть в постели. Прислушавшись, он встал и вышел в гостиную. Там горел свет, а в углу стояла и плакала его дочь. Она стояла возле проигрывателя, с разноцветными лентами в своих жидких белёсых волосиках, в наряде для «концерта Пугачёвой», словно собралась поставить пластинку и петь, но просто обливалась слезами, горько и безутешно. Потрясённый, Лёша встал возле неё на колени, обнял, разворачивая к себе лицом (она не давалась), ткнулся носом ей в щеку, в затылок, принялся нашептывать что-то об их завтрашних планах, о том, что мама скоро будет дома… она, всхлипывая, затихла мало-помалу. Какое-то время они простояли так, в обнимку (думая, конечно, думая – каждый о своём), потом Настя отстранилась и сказала виновато: «Пап, я спать хочу». И пошла спать.

Конечно, дело было не в отсутствии мамы, – дочь оплакивала утрату своей единственности, почувствовав и поняв, что теперь, когда в семье появился ещё кто-то, она уже не будет центром вселенной, что любовь, достававшаяся ей одной, будет поделена. И больше: что теперь ей самой придётся заботиться о ком-то. И о себе тоже. Как это всё в мгновение уложилось и перевернулось в душе и голове маленького человечка, оказалось для Лёши, росшим единственным ребёнком в семье, потрясшей его загадкой. Айгуль же, с малых лет опекавшая двоих младших братьев, всё поняла сразу, когда он рассказал ей время спустя об этом ночном плаче Насти; даже слезинка соскользнула по щеке, и Лёша подумал, что ещё непонятно, из-за дочери жена растрогалась или вспомнила о чём-то своём.

Вот с того дня, или с той ночи, Настя и переменилась, и когда полгода с небольшим спустя они принялись обсуждать, как быть с её поездками в музыкальную школу, она совершенно спокойно, по-взрослому, предположила: а я сама не смогу что ли?

Они попробовали: пару раз, улучив время от работы, в музыкалку съездила с Настей бабуля, доложила, что внучка прекрасно помнит, на какой остановке трамвая надо выходить и куда идти, знает, как правильно переходить дорогу… На третий день дочь поехала сама, с двухкопеечной монетой в специальном вязаном кошельке, – чтобы из автомата в школьном вестибюле позвонить домой и сообщить, что всё в порядке. Так и повелось.

Представить себе сегодня, чтобы какие-то не вконец отключившие головы родители могли позволить пятилетнему ребёнку одному ездить каждый день по три остановки на трамвае туда-сюда в миллионном городе… Но то была другая страна: несмотря на как раз начавшиеся перестройки и ускорения, на улицах ещё было безопасно, никто не озверел, а взрослые присматривали за детьми просто потому, что те были детьми. И всё же, много лет спустя вспоминая о тех Настькиных путешествиях, Айгуль с Лёшей впадали, бывало, в ступор: ну как могли так рисковать! «Двушки» ребёнку давали, чтобы позвонил – доложился. А не позвонил бы, значит что-то случилось. И что? Что сделать-то можно было? Где искать, в какие колокола звонить?

…Айгуль почувствовала, что лоб её покрылся испариной, – материнский страх за дитя проснулся вот так, здесь и сейчас, спустя почти 30 лет. «Да, – подумала она, – проваливаясь в тяжёлый предрассветный сон, – ни хрена мы Настьку не жалели, не любили».

Наутро была суббота, и Айгуль, присмотревшись за завтраком к небритой опухшей физиономии мужа, решила, что день надо срочно чем-то занять. Она быстренько составила список покупок на базаре, и через полчаса они уже толкались в торговых рядах, пестривших гортанными татарами, узбеками, таджиками, тихими луговыми марийцами и хватскими вятскими, а также бараньими тушами, говяжьими и свиными голяшками, овощами и фруктами, разнотравьем и специями, – всем тем, что она на самом деле любила, – гвалт и запахи, азарт торга, пересмешки и шутливые переругивания; даже Лёша взбодрился, принимая правила этой жизни-игры. Покидав в багажник пакеты со съестными, они отправились, по настоянию Айгуль, в самый большой в городе молл («тебе надо обязательно купить новые джинсы и ещё какие-нибудь штаны, всё обтерлось уже»), и там – с учётом обеда в насквозь пластиковом ресторанчике – убили ещё часа три, пока Лёша не взбунтовался, наконец.

Домой ехали реально уставшими, но с обновками, – Айгуль присмотрела всё-таки то, что понравилось мужу. Лёша молча следил за дорогой и вдруг внятно сказал: «Блядь!» И повторил: «Блядь, блядь!» «Лёш, ты что, – дернулась к нему Айгуль, – подрезал кто?» «Подрезал, – мрачно подтвердил муж, – адвокатишка этот, у примерочной встретил». «Господи, – ахнула про себя Айгуль, – и тут достало!»

Она поняла, о ком шла речь, – «адвокатишка», как его назвал Лёша, защищал в суде обидчика Насти, её ровесника-студента, который в поезде (она с подругой ехала в Москву, чтобы оттуда улететь «на юга», а он попытался завязать в купе знакомство) тюкнул Настьку горлышком пивной бутылки в лоб да так, что пробка рассекла ей кожу над бровью. Крови было много, их ссадили в Сергаче, против пацана возбудили дело о «тяжких и менее тяжких телесных повреждениях», и в общем никто не сомневался, что «впаяют». Но уже на первом заседании – там в Нижегородском суде, по месту инцидента, нарисовался чернявый вёрткий гражданин, которого родители не случившегося Настиного ухажёра наняли в адвокаты, и стало понятно, что он умело клонит дело к досадному неосторожному движению парня, к случаю (вагон дёрнулся, кто-то потерял равновесие), напрочь исключая покушение на здоровье или жизнь потерпевшей стороны. Настя вернулась с того заседания в шоке, рассказав о том, как всё прошло, с белым от обиды и злости лицом, и Айгуль вечером, уединившись с мужем, принялась убеждать Лёшу, что надо вмешаться и добиться, чтобы обидчика как следует наказали. «Вмешаться» означало, что Лёша должен позвонить своему другу судье, а тот должен связаться с коллегами в Нижнем, а те должны… Лёша всё выслушал и – к удивлению и возмущению жены – отказался звонить. И она тогда бросила ему в лицо: «Ты её просто не любишь!» А он повернулся и ушёл.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.