Анин собеседник расхохотался. И в этот момент всего в паре шагов от них остановилась машина. Старенький, но крепенький «жигуленок» готов был везти Аню практически куда угодно.

Серж наклонился к водителю, вытащил бумажник и заплатил за поездку.

– Серж, не надо. Я и сама могу. Теперь буду вам должна…

– Отличный повод еще раз встретиться! Езжайте, Аня, до связи!

Конечно, повод для встречи оказался так себе. Серж позвонил уже через пару часов, чтобы узнать, насколько успешно доехала Аня. Девушка честно сказала, что все в порядке, она дома. И что за двадцать минут в машине, проехавшей по вечерним улицам, с ней ничего экстраординарного не произошло.

– Ну, раз так, то предлагаю завтра все-таки прогуляться и продышаться.

Аня приняла приглашение и вот сейчас с удивлением заметила, что волнуется, собираясь на это свидание. Может быть, это нельзя было назвать свиданием в настоящем смысле этого слова – да, она собиралась на встречу с привлекательным молодым мужчиной, который пообещал с ней погулять по вечерней столице.

Хотя если это не свидание, то что же тогда свидание?

Уже через пару недель Аня не могла представить себе вечера без встречи с Сержем. Общаться с ним было невероятно интересно, и жизнь сразу становилась совершенно другой.

Конечно, уже назавтра они перешли на «ты», вернее, первым перешел Серж. Аня-то уже как-то привыкла в институте, что преподаватели обращаются только на «вы», да и многие сокурсники, особенно с параллельных потоков, выкали друг другу, совершенно не замечая этого.

– Серж, а почему ты Серж?

– Тебе не нравится?

– Да ну, ты ж явно тутошний, не француз и не канадец…

– Ну, если тебе так спокойней, называй меня Серый – меня почти все приятели так зовут.

– Серый? Ты ж скорее Коричневый или там Каштановый… Ну пусть будет Серый.

– Каштановый – красиво, но как-то классической литературой пахнет… Для начальной школы, нет?

Аня недоуменно посмотрела на собеседника. Сегодня они, пройдясь по набережной, устроились в милой пивной всего на несколько столиков. Пахло рекой, над головой шуршали листьями каштаны.

– Почему для начальной школы? – спросила девушка. – А-а-а… Каштанка…

– Какая вы начитанная, сударыня, для студентки особенно. Прямо диву даешься.

– Я студентка-отличница… – хихикнула Аня.

– Здорово, я тоже был отличником. Правда, очень не вчера.

– А когда?

– Эх, Ань, я сейчас, наверное, покажусь тебе совсем старым. Мне тридцать четыре только недавно исполнилось.

– Точно, кажешься… Просто пень трухлявый!

Девушка почти нарочно провоцировала собеседника. Тот, когда его подначивали, как-то по-особому славно улыбался и поглаживал бородку.

– Может быть, сударыня, может быть…

– А скажи мне, сэр трухлявый пень, а где ты был студентом-отличником?

– Сначала на мехмате в универе. Знаешь здание па Подоле?

Аня кивнула – здание было известное. Когда-то в нем располагался генеральный штаб, потом просто военная академия, а потом военные отдали роскошные аудитории с отличным оборудованием университету. Поселившиеся в нем математики, физики и химики почувствовали себя вольготнее и образовали новый факультет, экологический. Здесь, как рассказывали Ане ее приятели, нужны были всякие знания. В том числе и физика с математикой.

– Сначала? А что, было и «потом»?

– Было. Я с третьего курса начал науку писать. Ну как «писать»… Сначала как крот слепой. Тыкался в давно известное, разработанное чуть ли не сто лет назад. Постепенно нашел задачи, которые уже придумали, но решения их еще не нашли. Потом научился эти решения находить. Преподы зауважали и написали рекомендацию в Принстон. Учился там заочно. Два года. И язык заодно подтянул… Американский, правда. Но все-таки…

– Ого, здорово же!

– Да, сам собой жутко гордился. Ну вот, а потом меня в этот же Принстон позвали учиться. Отец чуть живьем не съел. Кричал, что я предал страну и что теперь он мне не отец. Конечно, можно было остаться. Писать науку тут. Но я чувствовал, понимаешь, Ань, чувствовал, что нужно ехать, хотя бы на год. Посмотреть, как работает наука, которой сто лет не мешали всякие там бюрократы… Наука, которая развивается так, как надо ей, а не партийной верхушке.

Это Аня понимала просто отлично: ее академия дизайна и моды появилась только после развала Союза, когда вдруг оказалось, что дизайн – это целое направление развития культуры, причем непростое, и что мода – это не мини-юбки, коварно пришедшие с загнивающего Запада, а целое своеобразное и даже не очень узкое направление в дизайне. К счастью, в молодой вуз не успели пролезть «маститые» ученые. А может быть, им просто неоткуда было взяться. Поэтому преподавали здесь люди творческие и при этом умеющие не только теоретизировать, но и платье сшить, к примеру, или собрать из деревянных планочек-реечек лавочку для сада.

Серж, видя Анин интерес, продолжал:

– Приехал, смирился с тем, что отец на письма не отвечает…

– А мама?

– Ну, Ань, мама есть мама. Она писала, конечно, поддерживала, особенно в первое время, пока я не освоился.

– А потом?

– И потом, в общем, тоже. Только я, свинство, конечно, стал отвечать ей реже. Так… тоненький ручеек писем туда-сюда тек.

– И сколько ты пробыл в Штатах?

– Да больше шести лет. Три года учился, три года программером в долине работал.

– В долине?

– Угу. Силиконовая долина – слышала о такой?

– Слышала, да. Крутое место, двадцать второй век у них там.

– Не совсем, но, в общем, похоже. Поработал три года. Контракт закончился. И я домой вернулся.

Аня удивленно посмотрела на собеседника.

– А почему же там не остался?

– Много почему, Ань. Долго рассказывать, да и тонкостей многих ты не поймешь.

– Ну и ладно, не всем же в эйнштейны выбиваться.

Теперь настал черед удивляться Сержу.

– Вот уж не думал, что ты о нем знаешь…

– Серый, давай сейчас серьезно. Я училась в школе для себя и сейчас учусь для себя. Мне интересно все. Ну и что, что я буду дизайнером одежды? Разве это помешает мне книжки читать?

Серж примирительно прикрыл руки Ани ладонью.

– Ну прекрати, Ань. Я все понимаю. Ляпнул, не подумавши.

– Знаешь, Серый, я, в общем, вполне нормальная. Только ненавижу, когда парни так пренебрежительно говорят: «Да она ж баба, голова пустая, что с ней разговаривать», – или вообще блондинкой называют.

– Но ведь ты же блондинка, Ань? А говорят такое люди недалекие, неумные. С ними и впрямь не о чем говорить. Я тут анекдот старый вспомнил, как раз о блондинках…

– Который? – с подозрением спросила Аня.

– Сидят две блондинки на кухне, обсуждают теорию относительности. Одна из них говорит: опс, муж идет, обсуждаем сериалы!

– Хороший анекдот, правильный. Вот и давай обсуждать теорию относительности, а не сериалы.

Серж кивнул.

– А почему не надо сериалы обсуждать?

– Да я их не смотрю. И нет желания особого, да и со временем не густо. Хотя есть приятные детективы… Очень стильные, короткие. Мне вот «Вечность» понравилась…

– Хм, нет, не видел… Смешной?

– Не-а. Умный, глубокий. И актеры хорошие. В общем, такой, – девушка пошевелила пальцами, выбирая выражение поточнее, – гармоничный. Не «Теория большого взрыва», к счастью.

– А знаешь, ее, в смысле сериал, не саму теорию, очень уважали там, где я работал. Считали хорошей, умной комедией.

– Ну, бывает. Правда, мы отвлеклись… Вот ты там поработал и вернулся.

– Ага. Посмотрел, куда ветер дует, решил, что надо фирмочку открывать. Набрал ребят, разрабатываем игрушки в основном. Иногда целиком, иногда кусочки.

– Ну здорово же, молодец!

Аня с трудом удержалась, чтобы не начать расспрашивать о семье. Если парню за тридцать, не может быть, чтобы у него не было жены, детей. Но их явно не было – уж слишком свободным был Серж и в поведении, и в тратах. Спокойно распоряжался собственным временем, не смотрел на часы, торопясь куда-то, как только стемнеет.