Хрустальный Мальчик очень хотел научиться ходить, ведь именно этого хотят все дети малышового возраста. Он никак не мог понять, почему ему не дают этого делать и кто?! Самые близкие, любимые и родные… Он, как всегда с улыбкой пытался встать, а они… Не давали! И тоже с улыбкой… Мальчик никак не мог понять – почему? Спросить он об этом, конечно же не мог, потому как был еще слишком мал, чтобы разговаривать, но каждый день упорно продолжал пытаться встать или, на худой конец, хотя бы сесть. Однажды рядом с Мальчиком не оказалось ни Мамы, ни Папы, ни бабушек. Все куда-то разбежались по своим делам, в надежде, что Мальчик спит и будет занят этим приятным занятием еще хотя бы часик. Но, как назло, слишком яркий солнечный луч предательски близко подкрался к самой кроватке. Он долго и упорно заглядывал Малышу в лицо, скользил по одеялу, пытаясь проникнуть поглубже. Скучно что ли ему было одному в пустой комнате? Наконец его усилия увенчались успехом – Мальчик проснулся. Он огляделся по сторонам и, не найдя ни кого из родителей, решил сам отправиться на их поиски. … На тихий вскрик сына первой прибежала Мама. За этот год ее слух стал настолько тонким, что вполне мог бы посоперничать с дельфиньим, не говоря уже о кошачьем. Даже еле слышный шелест сына Мама могла услышать из любой самой отдаленной точки квартиры, и ей не могли помешать ни шум закипающего чайника, ни усиленно работающая стиральная машинка. Вот и в этот раз она чутко уловила его крик, а лучше сказать шепот боли. Когда Мама вбежала в комнату, Мальчик смотрел на нее глазами, в которых уже не было слез – только боль и отчаяние – первое большое отчаяние в его жизни. Потом он еще несколько раз пробовал встать на ноги, и всегда это оканчивалось одинаково грустно.

Мальчик даже начал привыкать к тому, что боль – она, как воздух – всегда с ним. Но привыкнуть к тому, что он не может, как все дети сидеть, ходить, бегать, прыгать, играть оказалось намного сложнее. Чем старше он становился, тем тяжелее ему было свыкнуться со своей немощностью. Сколько сил Хрустальному ребенку стоило понимание и принимание того, что он – «не как все», не знает никто… кроме, может быть, самых близких, самых родных людей.

Но ты не думай, что жизнь Мальчика была сплошным потоком слез и страданий. У него было много радости и самая большая – прогулки с Мамой. Одевание для гуляния превратилось для них в своеобразную игру, веселую, но рассчитанную по силе нажатия до микрон. Хрустальные дети очень мало растут, к тому же им не нужна «сидячая» коляска. Так что Мальчик мог путешествовать в своем «личном» транспорте бежевого цвета с коричневой полосой не только в самом мелком возрасте. Она вполне могла пригодиться ему и в два, и в пять, и, даже в десять лет.

Эту бежевую коляску постепенно стали узнавать не только во дворе, но и во всем городе. Кто-то нехорошо перешептывался вслед Маме с Мальчиком, кто-то участливо заглядывал в коляску, были и такие, которые, завидев их, отворачивались. Мы – люди, не хотим видеть чужую боль. Это отвлекает нас от наслаждений и радостей, заставляет переживать и даже – вот ужас то – помогать другим. А это уже, извините, тревожно и утомительно! Поэтому многим не нравились прогулки в людных местах, существа в бежевой коляске, не похожего на других детей. Но, несмотря, ни на какие сплетни и косые взгляды, Мама с сыном гуляли и в дождь, и в снег, и в мороз и в зной. Они имели на это право, ведь так?

Хрустальный Мальчик не мог ходить, но зато он рано научился говорить. Он был до чрезвычайности любопытным, буквально весь мир вызывал у него живейший интерес. Вопрос: «А это че? А это?» звучал почти двадцать четыре часа триста шестьдесят пять дней в году. В полтора года он начал говорить и не просто: «Мама, папа, дай!», а целыми «рассказами». В три он уже умел читать, в четыре – увлекся презентами, пефектами, симплами… Как ты уже догадался – Мальчику пришелся по душе тот самый английский язык, который большинство из нас считает сложным и непонятным. Иногда Маме хотелось, чтобы сын не был таким непомерно любознательным. Сначала она перечитала ему все книги, которые были дома и все, которые приносили друзья и знакомые. Потом она стала ходить в городскую библиотеку и там брать книги для Мальчика, но и они начали «заканчиваться». Такое умопомрачительное количество прочитанных книг привело к тому, что Мальчик сражал наповал своими знаниями всех знакомых. Да и незнакомых тоже. Бывало заведет кто-нибудь в поликлинике или в парке, в магазине или во дворе, «детский» разговор с красивым ребеночком в коляске… Заканчивался же от скуки затеянный переброс фразами долгой беседой на самые серьезные, самые взрослые темы. С Мальчиком интересно было говорить про политику и про устройство атома, про то, почему ледник «пятится» и есть ли атмосфера на Марсе.

– Как он здорово разговаривает, – восхищались случайно заговорившие прохожие, – какой он умный! Сколько всего знает, хотя такой маленький. Представляете, каким он станет, когда пойдет в школу!? Он просто готовый отличник и гордость любой школы! Да он у вас вундеркинд!

Им и в голову не приходило, что этому малышу не три года, а почти семь – хрустальные дети выглядят гораздо младше своих сверстников. У Мальчика даже было своеобразное развлечение. Он иногда нарочно лепетал «малышевой» речью, рассказывая при этом наизусть «Руслана и Людмилу» или серьезно повествуя о политическом положении Италии. Правда, такое он позволял себе только с нагловатыми взрослыми, чересчур надоедливо рассматривающими его коляску и зло перешептывающимися за спиной родителей. После таких словесных вывертов разговоры смолкали, и взрослые шли своей дорогой, размышляя об «ошибке природы», иногда даже слегка жалея Маму с таким умным, но таким больным ребенком.

Хрустальный мальчик действительно был развитым не по годам, родители гордились сыном, но… в феврале ему исполнялось семь лет. Значит, пора было думать про школу. А вот про школу Мама старалась не думать. Пока все в их жизни шло хорошо. То, что Мальчик не ходил в детский садик – не беда. Многие родители не отдавали детей в садик. Модно это. Они не хотели, чтобы ребенок был, как «все». Гораздо «продвинутее» готовить любимого ребеночка к школе дома, с нянями. Нанимать няню для Хрустального мальчика родители не могли – у них не было на это денег – так иногда бывает, к сожалению… Зато у них были чудесные бабушки и из них получились наичудеснейшие няни. Можно сказать, бабушки становились в очередь, а иногда даже ругались, правда, не всерьез – чья очередь сидеть с Мальчиком. Поскольку «мамина» бабушка была бывшей учительницей, а учителя, как известно, бывшими не бывают, она подготовила внука к школе на отлично! А другая – «папина» – не была учительницей, зато она кормила его домашними пирожками, пела с ним песни и играла в разные настольные игры. Словом, жизни Хрустального Мальчика мог позавидовать любой «обычный» ребенок. Когда Мальчик достаточно подрос, Мама смогла вернуться на работу. Конечно, она с радостью проводила бы целые дни с сыном, но… Не знаю почему, но мамам не платят за «мамину» работу. Согласись – это неправильно – у мам тяжелый труд и выполняют они его совершенно даром! Конечно, они любят своих детей, свою семью, вот и возятся целыми днями с уборками, готовками, «развлекаясь» сменой занятий – постирать белье – повесить белье – снять белье – погладить белье. Вроде, белье то одно и то же – но зато сколько разных интересных дел с ним можно сотворить… И все эти горы белья, метры пола, литры супа они готовят просто так… Как говорится, за «спасибо» – это если еще кто догадается его сказать. Поэтому приходится мамам ходить и на работу – чтоб было «из чего» приготовить этот самый суп.

Мама мальчика работала на почте. Целыми днями она выдавала и принимали письма и посылки, отправляла переводы, продавала книги и журналы. Вечером, прибежав с работы, она радовалась новым успехам Мальчика. Сын всегда встречал ее улыбкой и веселым криком: