Ошарашенно посмотрел вверх- люди показались мне фигурками из детского конструктора «Playmobile», медленно перемещающимися вдоль обрыва. Понимал, что время было уже позднее и надо было во что бы то ни стало успеть подняться, чтобы избежать стыда «спасательной операции». Тропинки ведущие вверх были безвозвратно для меня потеряны – и некогда было их искать. Я начал отчаянно работать руками и ногами – но песок безнадежно осыпался подо мной и я оказывался на той же «zero ground», откуда начинал карабкаться вверх.

Постарался успокоиться и действовать более методично. Тут вспомнилось мне как в одном документальном фильме туземцы взбирались по крутым песчаным склонам холмов: они выкапывали ямку и ставили туда ногу, затем выкапывали другую, чуть повыше первой и ставили туда другую ногу, и так далее. Решил попробовать. Получается! Главное, не волноваться! Вскоре мои руки и ноги стали дрожать от напряжения, я делал паузу – и лез дальше. Вот уже край обрыва в досягаемости – но у края уклон самой большой- не скатится бы обратно вниз. Тут я увидел протянутую мне руку – это был Рони, мой коллега по лаборатории. Толкучка возле профессора к тому времени рассосалась – все стали потихоньку пробираться к своим машинам. Показал профессору свою находку – и вот – удостоился! – ученый попросил мой аммонит в свою коллекцию. Не зря старался. А одна симпатичная девочка подошла ко мне и подала маленький букетик полевых цветков, те, что иногда встречаются в этом засушливом районе.

Первое, что мы купили по приезде в Канаду это палатку и все остальные туристские принадлежности.

Соскучились в Израильской жаре по родной природе северного края. Знакомые посоветовали посетить Алгонкин парк – всего 4 часа езды от Торонто, и ты один на один с нетронутой природой лесного края.

Мы с сынишкой изучили карту – куда податься – ведь парк большой – множество озер и несколько рек.

Выбрали район реки Петавава. Это что у границы с Квебеком – самая удаленная северо-восточная часть парка. Наш излюбленный сезон для отдыха – конец Августа. Меньше комаров и больше грибов. Рыбалка тоже к началу сентября неплохая. Мы стали бывать там каждый год и в конце концов решились ехать на три недели.

Вот едем по гравийной дороге в глубь парка. Вдруг видим: какое-то животное переходит дорогу, так-это важно, не спеша, как бы с чувством собственного достоинства. Остановились, выскочили из машины, бежим к нему – что за диковинный зверь. При ближайшем рассмотрении – оказался дикобраз. Похож на капибару (а капибара похожа на огромную морскую свинку, если кто не знает), но весь в иголках и с хвостом, тоже сплошь усеянным длинными иглами. Животное не убыстрило своего шага, только искоса посмотрело на нас – мол, советую не приближаться. Скрылось в кустах – мы едем дальше.

Приехали до стартового места нашего маршрута к вечеру. Запарковались и вышли к озеру. Оно было довольно болотистое и тучи комаров накинулись на нас, хотя сезон их пиковой активности давно прошел. Быстренько обрызгали друг друга спреем – и они сразу отпрянули – а мы остались в атмосфере этого не слишком приятного химического запаха…

Укладываем вещи, удочки в наше каноэ и отчаливаем. Маршрут выбрали не из легких: 4 портажа – то есть переноса нашего каноэ с одного озера на другое. Один из портажей довольно длинный – более 2-х километров по пересеченной местности, а ведь и рюкзаки, и удочки – за один раз не ухватишь, приходится делать несколько переходов. Но в нашем распоряжении 3 недели – длинный отпуск по Канадским понятиям, и первую неделю мы решили провести на ближайшем озере – там отличная полянка для лагеря. А погода стояла славная – солнечно, тепло, даже жарко. Первое, что заметили, расставляя палатку – какие-то белые шарики под кустами – точь – в-точь как шарики для настольного тенниса. Я сначала было не обратил на них особого внимания – ну кто-то рассыпал. Но потом до меня дошло – это же черепашьи яйца. Их можно кушать – но мы как-то не решились – а вдруг черепашонок вылезет, будет противно..

Купались, ловили рыбу – черных окуней, варили уху и жарили их на сковородке.

Верх нашей палатки был розового цвета; это усиливало эффект утренней зари. Вся палатка по утрам заливалась розовым сиянием, солнце пригревало, и можно было расстегнуть и откинуть спальник. Даник еще сладко спал, а я брал книжку и читал… Я мысленно желал чтобы сынишка спал подольше – хотел растянуть это удовольствие, насколько возможно. Но, как только чувствовал, что он просыпается – выскакивал из палатки – и за работу: разжигал керогаз и варил наш традиционный завтрак – овсянку.

Ночи были тихие, слышно только шорох каких-то грызунов, наверно полевых мышей. Но вот один раз я проснулся ночью (а сон у меня с детства был чуткий) от необычных звуков: чье-то тяжелое дыхание, пофыркивание и шаги слышались прямо у моего уха – просто рядом, но по другую сторону палатки. Я замер, как бы оцепенел от страха в своем спальном мешке. Выглянуть из платки не решался. Лось, может быть? Я старался успокоить себя – это, верно, лось. Животное потопталось около палатки и, наконец, удалилось. Утром, по следам на примятой траве понял что это был медведь. Да и что лосю было делать у палатки? Их не привлекают кулинарные запахи. Впоследствии я понял что сделал правильный выбор, оставшись в спальном мешке. Медведь мог испугаться, увидев меня, вылезающим из палатки. А испуганный мишка или убежит или атакует – как ему подскажет его звериный инстинкт самозащиты.

В другой раз, уже под утро, я услышал недалеко от палатки топот, как будто лошади бегали. Не выдержал – выглянул из палатки – вижу лисенка, играющего с рулоном туалетной бумаги, оставленной нами на пне. Лисенок размотал рулон и бегал за ним, вроде как котенок играет с катушкой ниток. А звук от его беготни передавался по земле а не по воздуху – поэтому-то и казался таким гулким.

Неделя подходила к концу и, как запланировано, пора было сворачивать лагерь и двигаться дальше. В последний день я говорю сынишке: «на спор, я сегодня вечером поймаю сома «. «Да на что?»– спрашивает он – «у нас кроме искусственных блесен никаких приманок!» «Да вот, на кусок мыла»– отвечаю я. Ну, поспорили, не помню уж на что. Вечером, когда начало смеркаться, сели в наше каноэ и погребли к протоке, что соединяла наше озеро с соседним. В месте, где прибрежные кусты низко склонялись над водой, мы остановились, и я забросил удочку с кусочком мыла на крючке прямо под склонившиеся ветлы у самого берега. Постояли, подождали. У меня никогда не было терпения для ужения на крючок – слишком «статическое» занятие – не по мне. «Ладно»-говорю- «погребли обратно» – уже совсем темно стало. Но удочка как назло застряла – зацеп, что-ли. И немудрено – кругом водоросли, ветки кустов… Стал мотать – тяжело, но все таки поддавалась. «Сук какой наверно подцепил»– думалось мне. Вдруг показалась черная гладкая спина рыбины… Ээ, да это и есть сом! Да, так он клюет – необычно – не дергает как другие рыбы, а просто упирается изо всех сил – и ни гу-гу! Еще одно усилие – сынишка подхватил сетку, и огромный полутораметровый сом оказался в нашем каноэ! «Ну, что я говорил! «– бывают же такие «зведные» часы, или скорее минуты в жизни человека! У меня это было всегда связано или с удачной рыбалкой или с открытием нового эффекта в лаборатории.

Вернулись в лагерь. Разделывать рыбу было уже поздно. Что с ним делать? Я вспомнил о живучести сомов и сам воочию видел как они целую неделю жили в ванне у дяди Миши. У нас было тяжелое грузило, килограм на десять- свинцовый шар с петелькой. На кой черт мы его тащили с собой я и сам не знаю. Но вот пригодился… Идея была такая: я продел прочную леску сому через губу а другой конец привязал к к грузилу. Кое-как закрепил его на берегу камнями и пустил бедного сома в озеро – пусть еще ночку погуляет на привязи… Скорей забрались в палатку и быстро заснули. Утром я первым делом пошел доставать сома. Но грузила не берегу не оказалось… Что за чертовщина – не мог же он уплыть с десятикилограммовым грузилом! Говорю Данику – поищи шар – должен быть где-то здесь.