- Как только появится время, на зиму все равно часть работ будет свернута, я мог бы пригласить тебя в гости, в свой чикагский дом.

Да, Чикаго всегда был моим любимым городом. Да, Эдвард мне нравится. Но я не уверена, что могу принять его приглашение, по крайней мере, до тех пор, пока не расскажу ему правды. Зачем строить отношения дальше, если знаешь, что не заложила под них довольно прочный фундамент. Возможно, после того как откроется мое истинное лицо, Эдвард не захочет меня ни видеть, ни слышать. Все, что я вправе себе позволить, это несколько недель бегства от страшной действительности в красивую сказку. Как будто я пришла в картинную галерею и на миг остановилась полюбоваться совершенно удивительным полотном. Второй путь – продолжать врать. Кажется, я должна буду сделать выбор. Сказать правду или промолчать.

***

Придя вечером в свою комнату, я с открытым ртом замираю на пороге. Рядом с моей постелью, вернее, той кучей шкур и тряпок, на которой я сплю, стоит рояль. Чтобы убедиться в том, что это не мираж, я протягиваю руку, пальцы касаются прохладной твердой поверхности. Никакого разумного объяснения этому быть не может. Никто не смог бы притащить за столь короткое время в башню рояль. Да и лестница слишком узкая, чтобы его поднять. Зачем вообще кому-то ставить в башне музыкальный инструмент? Однако это было ответом на мои мысли. Я хотела услышать игру Эдварда, я желала рояль для него.

Сбитая с толку, делаю несколько кругов по комнате. Постоянно прикасаюсь к роялю и задаю себе вопрос – кто его принес. Тут замешана магия? Добрые или злые силы так играют? И чем я должна буду расплачиваться за сделанные одолжения?

Как бы там ни было, утром рояль не исчезает, и после завтрака – на этот раз меня ждал восхитительный венский рулет с яблоками, орехами и корицей – я веду Эдварда в башню. Преодолев несколько пролетов, он замечает, что не видел этой лестницы на планах. Он высказывает предположение о том, что ее сделали после постройки замка, а часть документов или потеряли, или не посчитали нужным вносить в них изменения.

Но его мысли о чертежах и лестницах исчезают в тот момент, когда я открываю потайную дверь. Эдвард выглядит потрясенным, как и я прошлым вечером. Он в молчании смотрит на рояль. Я немного боялась, что все исчезнет или окажется результатом игры моего воображения. Однако потрясенное выражение на лице мужчины говорит само за себя. Рояль есть, он реален, его вижу не только я, и, судя по всему, с моим разумом не произошло ничего страшного.

- Если это совпадение, то самое невероятное в моей жизни.

- Я нашла эту комнату несколько дней назад. Правда, она была пустой, и я приходила сюда полюбоваться видом из окна.

Говорить, что я тут сплю и никакого окна вначале не было, я не собираюсь. Моя история и без того вызывает много вопросов, на которые не существует ответов. По крайней мере, в мире, где правит логика, в которую верят разумные люди.

- Я хотела показать этот вид тебе. Пришла вчера вечером и обнаружила рояль. Я не знаю, как это можно объяснить.

Мне даже не приходится изображать изумление и беспомощность. И то, и другое льется из меня потоком.

- Ты хочешь сказать, он появился здесь просто так… возник как бы из… из воздуха, да? - Эдвард садится на низкий стульчик возле рояля, проводит пальцами по клавишам. - Но так не бывает.

- Никто не смог бы втащить его по лестнице, она слишком узкая, а другого входа в эту комнату нет.

- Вероятно, ты его не нашла. Дверь, через которую мы вошли, тоже не каждый бы нашел и открыл.

- На нем нет пыли. Постой он здесь десятки лет, уверена, что его состояние было бы куда хуже.

- Ты права, - Эдвард осторожно нажимает на клавиши. - Он как будто только вчера от настройщика.

Не зная, что сказать и как объяснить происходящее, я говорю:

- Сыграй, пожалуйста.

Эдвард кивает. Несколько минут обдумывает мою просьбу, подбирает мелодию. Молча, не говоря названия, начинает игру. Первые звуки похожи на первые капли дождя на стекле. Как непрошеные пришельцы, они робко заявляют о себе. Постепенно напор усиливается, и капли образуют сначала едва заметные тонкие ручейки, а после – широкие потоки. Они омывают мою душу со всех сторон. Поднимают на гребнях волн ввысь и неожиданно опускают. В них совершенно нет тепла, но их кристальная чистота и ясность, их прозрачность и сверкающие грани прекрасны. Они создают красоту, которую нельзя увидеть, но можно почувствовать. Эта красота не снаружи, она рождается внутри и постепенно заполняет каждый уголок тела. Звонкие ледяные потоки вымывают грязь и мусор. Внутри наступает весна, и сквозь взломанный на реке лед хлещет вода.

Я прикрываю глаза. Сначала я вижу пустоту, а потом под веками начинают сменять друг друга картинки. Они мелькают так быстро, что я почти ничего не успеваю разглядеть. Вижу девушку с бледным, но полным решимости лицом. На ее голове красивое кружевное покрывало. Затем выхватываю фрагменты кровавой битвы. Могучий рыцарь с черным мечом, летящая в сторону голова, брызги крови на осенней траве и хрипящая лошадь с пробитым стрелой глазом. Смеющаяся женщина. Пухлые губы, покрытые красной помадой, произносят: «Любая из тех, кого вы предпочли мне, будет проклята». Танцующие вокруг потухшего костра тени. Двенадцать девушек в алых одеждах. Их волосы распущены, а глаза пусты как колодец. Рушащаяся стена, погребающая под собой мужчину. Он в последний момент пытается спастись, но не успевает, его красивое лицо, искаженное мукой, скрывается под кучей кирпичей и земли. Я вижу колодец во дворе. Вода в нем почему-то грязная, в ней плавает разлагающееся тело собаки. Наконец, я вижу сотни и сотни зеркал. На одну секунду передо мной предстает зеркальный лабиринт и тут же гаснет. Видения проходят, слетают с меня тонким шелковым полотном.

Открыв глаза, я понимаю, что стою, прижавшись к стене, мои пальцы сжаты в кулаки, а прокушенная губа болит. Эдвард продолжает играть, он не может видеть моего лица. Моей изломанной позы, как у той бедной рябины, что мы видели вчера утром.

***

Весь день и вечер мной владеет странное настроение. Я бы назвала его мистическим флером. Из головы упорно не уходят образы рыцарей и бедных девушек. Стоит закрыть глаза, как я вижу кровь, много крови.

Ночью, после долгого перерыва, я возвращаюсь к чтению старинных легенд. Я уже поняла, что не смогу найти в них ответа, но меня привлекает их красота и слог. Эти отголоски прошлого способны заглушать звуки настоящего. На несколько часов я проваливаюсь лет на пятьсот назад. В красивую, местами страшную фантазию. Несмотря на происходящие вокруг странности, я отказываюсь верить в реальность колдовства, существование ведьм и духов. Осененная внезапной догадкой, закрываю книгу и, чувствуя себя тупицей, говорю, обращаясь к стенам своей башни.

- Хорошо, духи, если вы есть, то покажите мне зеркальный лабиринт. Докажите, что вы обладаете силой и можете влиять на события.

***

Проснувшись, я нахожу привязанную к ноге тонкую нитку. Ее яркий желтый цвет, с одной стороны, кажется неуместным, равно как и сама шутка с ниткой, с другой – наводит на мысли о свете и солнце.

Второй конец нитки уходит за дверь. Сначала я пытаюсь развязать узел, потом, когда он не поддается, хочу разорвать столь странные и невесомые оковы. Но тонкая на ощупь нитка не поддается: ни руками, ни зубами порвать ее невозможно. Мне не остается ничего другого, как открыть дверь, спуститься по лестнице и, следуя за желтой мерцающей линией, двинуться сквозь наполненные утренней тишиной комнаты и галереи.