Заскучавшие было стрелки вновь оживились.

- Нет, ты посмотри, какая сволочь! Гас Полуда, драный лис, вот куда он делся!

- На коне, в доспехе, чистый принц.

- Ну, ещё ему бы не нашлось коня! Сколько их прошло через эти руки.

-Может, и сволочь, но не дурень, - хрипло прокаркал одноглазый, - точно знал, откуда ветер дует. Кто-то должен быть зрячим в городе слепцов, вооружавшем Пустыню.

На несколько мгновений повисла зыбкая виноватая тишина. Потом спокойный, почти равнодушный голос Тони произнёс:

- Всё так. Выходит, мы жили неправедно. Вот и кара Божья.

- Мы просто жили. Разве мы делали что-то плохое? - на красном безбровом лице недавнего булочника читалось напряжение мысли.

- Одну плохую вещь. Мы делали деньги, - бородач с выбитым глазом был чёрен, космат и страшен, но по-своему очень красноречив, - Таомера поднялась на торговле с Пустыней. Но и Пустыня поднялась - и сожрала Таомеру. Мы ведь дали им всё - лошадей, зерно и железо. А теперь - наши жизни. Но для них - это только начало.

Сет поднял руку, привлекая внимание.

- Одного не могу понять: чем вам платили варвары? Чьи это были деньги?

Одноглазый хрипло хохотнул и насмешливо уставился на еретика.

- А ты не знаешь, брат?

Окружающие ухмылялись и отводили глаза.

- Не знаешь?

- Ты правда не знаешь?

- Ну, знай. Твои, брат. Ваши.

Снова бесцветно и ровно заговорил Тони:

- Это секрет, давний секрет, но тут все свои. Волшебный порошок, который ты носишь с собой, уже не возят кораблями через три моря. С тех пор, как гонцы протоптали тайные тропы сквозь адское пекло Глубокой Пустыни. Алхимики, врачи щедро платят за ому. Но главным покупателем было Братство Огня. Кое-что они брали у варваров напрямую, но обычно - при посредничестве наших купцов.

В голосе одноглазого больше не было гнева, лишь горечь, когда он устало бросил Сету:

- Думал, ты ни при чём? Еретики взрастили Таомеру. И Роксахора - ей на погибель.

Давно перевалило за полдень и в редкие прорези верхнего ряда западных бойниц вместо бесцветного дневного солнца проникали снопы тёплого золотого света, в котором плавали частицы пыли. Бледный музыкант молча рассматривал пылинки. Тони шептал про себя слова молитвы. Один из лучников, стройный красавец с забранными в короткий хвост светлыми волосами, окликнул со своего поста:

- На кого уповаешь, наследник? Думаешь, есть ещё кто-то на небе, не глухой к нашим просьбам?

- В детстве он слышал меня. И отец его чтил, его одного.

- Что за святой?

- Так Тони же, блаженный зодчий. Меня и назвали-то в честь.

Лучник присвистнул:

- Чем тебе подсобит строитель? На что вообще годится мёртвый маленький горбун, когда война - и время рушить построенное?

- Не знаю. Но смысл в этом есть, я чувствую.

Лучник уже не слышал ответа - мимо него пролетела стрела и, выбив мелкую крошку из свода бойницы, упала на каменный пол. К стреле была привязана записка.

Под дюжиной напряжённых взглядов Сет развернул лист бумаги. Начал читать вслух:

"Приветствую, герои!

Думаю, что вы ещё не успели навоеваться, и будет глупо сообщать вам о том, что наступил самый подходящий момент, чтобы сложить оружие - но я всё-таки это сделаю.

Дело, как видите, к вечеру, и город взят - но победитель желает въехать через главные ворота. А поскольку он молод и нетерпелив, то ждать, когда защитники воротной башни героически передохнут, ему скучно. Кроме того, он великодушен, вам предлагают не плен, но службу. С почётом и уважением. Возможно, когда Пустыня двинется дальше на запад, это поможет вам сохранить жизни своих родных.

Для всех будет лучше, если таким, как мы, удастся склонить к бескровной сдаче города Края Пустыни. Роксахор намерен царствовать, а не зверствовать. И за ним будущее. Что нам Империя, за что тут биться насмерть? Её время прошло. Юный лев возьмёт то, что ему полагается, и будет весьма дальновидно присоединиться к этому походу.

Решайте. Через часок подойду за ответом.

Гас, прозванный Полудой, по поручению Роксахора."

- "Таким, как мы..." - плюнул под ноги светловолосый лучник, нарушив затянувшееся молчание.

- Говорят, он был конокрадом, - неизвестно кому сообщил, отвернувшись в сторону, Тони, - до того, как попал в Таомеру.

- И пройдохой с рожденья - припечатал одноглазый.

- В предложении есть резон, - размышлял вполголоса Сет, - но пахнет дурно.

- Обманет, - уверенно бросил кто-то ещё, - хочешь - проверь.

- Я-то как раз обойдусь. Как вы решите?

- Что тут решать? К бесам Полуду!

"К бесам" - мнение было единодушным.

Когда Гас на гладком вороном коне приблизился к стенам башни - на этот раз, со стороны города, - то в качестве ответа получил красочный и задорный поток отборного сквернословия. Чуть склонив голову, переговорщик спокойно выслушал неожиданные соображения о разнообразных отношениях, в которые ему надлежало вступить с противниками, вороным конём, Роксахором, роксахоровым колдуном и всем роксахоровым войском, а затем кивнул и резко взмахнул рукой.

Прикрывая головы маленькими круглыми щитами, враги бросились к башне, стаскивая под стены и в проём ворот груды всевозможного топлива - связки поленьев с дровяного склада, доски с заброшенной стройки, обломки оборонных машин и просто столы и лавки из оставленных жителями домов.

- Это я понимаю, - сказал смуглый ополченец с самострелом, разрядив оружие и вновь натягивая тетиву, - но зачем им было тратить время на балаган с запиской?

- Шанс всё-таки был, - отозвался недавний булочник.

- Да ну!

- Теперь, - терпеливо объяснил сын строителя, - у них не получится въехать в город красиво. Провозятся вечность, изгадят ворота. Первая победа - как первая любовь. Надо, чтоб было красиво.

- Будет, - не отрываясь от дела, пообещал белобрысый лучник.

Луки нашлись и для других горожан, что были в силах держать оружие. Башня стала островом посреди враждебного моря, и требовалась круговая оборона. Тони забрался в бойницу верхнего ряда и разглядывал даль, не замечая суеты внизу. Мечтательно сказал:

- А ведь ближе мелькает, золотце. И чёрный вместе с ним. Сейчас бы лук мощнее - кривые варварские бьют подальше наших - и попытал бы счастья. Глаз у меня верный.

- Возьми самострел, - ответил, не глядя, смуглый.

- Не привычный я к адской машине. Для вас, богатеев, игрушка. Мы и в руках не держали.

- Тогда молись. Авось святой пошлёт тебе другую.

Тони неловко спрыгнул вниз.

- А знаете, о чём нам, братцы, надобно молиться?

- О дожде? - просто спросил краснолицый пекарь.

- Не только. О том, чтоб Полуда не знал о лазе, который папаня оставил в толще стены. Гас хоть и пришлый, а всё же мог где услыхать. К тому ж его конюшни стоят бок о бок с казёнными погребами, куда выведен лаз.

- Брось, - посоветовал смуглый, - тут и местные мало что знают. Погреба, говоришь?

Тони принял простодушный вид:

- Я не думал, что это секрет. Полагал - просто всем пока не до выпивки.

Множество взглядов сошлось на нескладной сутулой фигуре сына строителя башни.

- То есть как? Значит, можно уйти, когда совсем будет худо? - пробормотал поражённый булочник.

- Куда тут уйдёшь, - сдержанно заметил владелец второго самострела - крупный седой человек с серебряной серьгой в ухе.

- Под погреба, - удивлённо вспоминал паренёк с забинтованной головой, - были заняты подземные полости. Там, в пещерах, есть ещё тоннель, выходящий за город, к реке.

- Но это же всё меняет. Или нет? - чей-то голос звучал неуверенной надеждой.

- Нет, - безжалостно отрезал одноглазый.

- Да, - без особой радости возразил ему Тони, - мы можем уйти - я, ты и ты. А вот он, - последовал кивок в сторону музыканта, - он не может. И другие, кто ранен. Узкий лаз, как печная труба.