Абу Умар Муджали – не фанатик. Он – представитель запрещенной в России террористической организации ИГИЛ (или, по-другому, ДАИШ), главный по Северо-Западу. С Лукьяновым они знакомы более двух лет. Умар не скрывает своих взглядов. Он, можно сказать, ученый. Автор трудов по этнопсихологическому, политическому и языковому состоянию России и бывших республик Советского Союза. Умар ни в коем случае не враг, он противник крайних форм насилия. То, что радикалы рубят головы пленным, ему не нравится. В относительно близкой перспективе, убежден Умар, вся Европа и Россия (ведь Россия – это часть Европы, разве не так?) сделается мусульманской. Переход в ислам будет постепенным, безо всякого излишнего насилия в духе Гитлера. И европейцы, и русские толпами станут переходить в новую веру, все, включая священнослужителей. Не только потому, что во всех странах Европы, и в России, и в Татарстане, в частности, государственные чиновники спустя рукава работают с мусульманским населением, не умея уберечь его от радикалов. Но главное, потому что энергетика ислама непреодолима.

Ну а пока, на теперешнем этапе, Абу Умар Муджали готов сотрудничать с полковником Лукьяновым. Оба они рассматривают свои тайные контакты как взаимно полезные. И в самом деле, если ячейка ИГИЛ на Северо-Западе, о которой полковнику достаточно много известно, будет разгромлена, то нет ведь никакой уверенности, что она не возродится вновь под руководством более опасного, фанатичного руководителя. Кто, скажите, станет снабжать правоохранительные органы сведениями о возвращающихся из Сирии исламистах? А ведь на стороне ИГИЛ воюют по разным данным от десяти до двадцати тысяч выходцев из России и соседних республик. Именно благодаря получаемой от Умара информации полковник Лукьянов сделался признанным авторитетом в деле отслеживания экстремистов и предотвращения террористической деятельности. И его генеральская должность тому подтверждение.

– Я-то вот про что хотел спросить, – заговорил, наконец, агент, подбираясь к давно ожидаемому главному. Самое сладкое – на десерт. – Знаком ли тебе этот человек?

Умар, он же Мозес, извлек из кармана свой айфон и продемонстрировал изображение. Полковник, сохраняя покер-фэйс, внутренне напрягся. Он разумеется, узнал Ахмета, злосчастного вербовщика, но ответил неопределенно. В том смысле, что что-то знакомое, черт его знает, и пожал плечами.

– Это Ахмет. Вербовщик запрещенной в России ИГИЛ, – сказал Мозес. – Самодеятельный. Создал сайт, заманил нескольких добровольцев. Вышел на моего человека, тот дал ему контакт в Турции.

– И что? Давно он в деле?

– Полгода.

– Полгода! Странно получается, Умар. Ты всегда говоришь, что самодеятельность тебе не нужна, что такие энтузиасты, как Ахмет, портят дело. И я полагаю, ты прав. Со своей стороны, разумеется. Тогда вопрос. Почему же ты до сих пор не сдал этого Ахмета? У нас же договоренность, ты же знаешь, мне надо демонстрировать успешность…

– Смотри дальше, – Умар шевельнул пальцем, и на экране возникло изображение Ахмета, выходящего из здания, отлично знакомого Лукьянову.

– Ну, что же, – улыбнулся полковник. – Ты прав. Очевидно, этот тип в контакте с кем-то из наших.

– Возможно, с этим? – агент показал новый снимок, на котором Ахмет запечатлен был вместе с капитаном Власенковым.

– Сдаюсь, – притворно огорчился Лукьянов. – С Ахметом работает мой сотрудник. Ну и что? Только не грузи меня, будто я хотел таким способом забраться на твою кухню. Я, честно сказать, даже не знал, что ты с этим энтузиастом знаком.

– А я с ним и не знаком. Но поскольку он вышел на моего человека, и сам такой весь активный, я приказал за ним понаблюдать. Не все время, а так, от случая к случаю. И нам, надо признать, повезло.

Полковник приготовился выслушать упреки и сочинил в уме строгую отповедь, но, оказалось, напрасно.

– Дело, Олег Палыч, не в тебе и не в твоем сотруднике. Думаю, это лицо тебе тоже знакомо?

Лукьянов посмотрел на снимок Влада, встретившегося с Ахметом в аэропорту, и молча кивнул.

– Ваша служба полагает, что этот тип, назвавший себя Владом, приехал к Ахмету с поручением от ИГИЛ? Но это не так. То есть, я допускаю, что какая-то группировка из Сирии, Ливии или Ирака действует помимо центра. Но это маловероятно. Там у нас все за всеми следят, и мне сообщили бы о таком визите.

– Тогда, значит…

– Значит, на площадке появились какие-то другие игроки. И это может быть очень опасно.

«Подпольный кружок революционных анархистов собирался обычно в поместительной квартире, что во втором этаже нарядного доходного дома по набережной Фонтанки. Квартиру нанимал полковник Невельский Иван Александрович. Летом господин полковник обычно отсутствовал, он бывал подолгу в лагерях, со своим полком, где в это время проводились интенсивные учения. Дома оставалась дочь Лидия, а также прислуга Глаша, девица двадцати с небольшим лет, из крестьян. Супруга Ивана Александровича, мать Лиды, умерла, когда девочка была еще в младенчестве. Нынче же Лидия в свои двадцать три года оформилась в удивительную красавицу, чертами лица весьма похожую на покойную мать. На семейной фотографической карточке они запечатлены втроем: Лида, тогда еще подросток, ее мать и Иван Александрович – мужчина в военном кителе, совершенно нестрашной внешности, с обыкновенными усами и в пенсне.

Анархисты собирались в те дни, когда у прислуги Глаши случался выходной. Состав кружка был весьма пестрым. Более всего наличествовали студенты, правильнее сказать, бывшие студенты, по каким-либо причинам оставившие учебу. Имелись приказчики, телеграфист, журналисты, артисты цирка. Недавнее пополнение – двое подпольщиков из рабочих. В просторных апартаментах Невельских эти двое терялись, чувствовали себя не в своей тарелке, хотя, заметно было, приготавливались к визиту заранее и со всей возможной серьезностью. Одежда их всегда выглядела новою, отглаженною, сапоги блестели, волосы на голове и усы бывали аккуратно подстрижены.

Сергей Сергеевич был едва ли не самый великовозрастный член кружка, постарше его только телеграфист Бородин, плешивый господин с чрезмерно сосредоточенным лицом. Посещая раз за разом собрания анархистов, слушая их словоблудия о справедливости, о путях революционной борьбы за счастье угнетенного народа и прочее, отмечая их неумение предпринять какие-либо реальные действия или, как минимум, неготовность установить контакты с другими подпольными группами, Сергей Сергеевич воспринимал все это как неопасные для отечества детские забавы, и в первое время именно в таком ключе и докладывал по начальству. Вместе с тем, как человек практически мыслящий, Сергей Сергеевич не хотел допустить, чтобы ему было приказано оставить всю эту пустую затею и прекратить наблюдение за «анархистами». По двум причинам. Во-первых, тайная жизнь агента охранного учреждения – это, что ни говори, двойная жизнь, это две жизни в течение одного времени, и это воистину подарок. Но присутствовало и во-вторых. Что это было – это можно было назвать одним словом. Лидия!

Группа анархистов, собиравшихся в квартире Невельских, из соображений конспирации маскировалась под кружок любителей пения. Лидия имела музыкальное образование, играла на рояле, прекрасно пела, знала наизусть множество арий из итальянских опер. Сергей Сергеевич, хотя и нигде не учился, обладал, однако, музыкальными способностями, недурно исполнял модные романсы. На пару с Лидией они сделались главным содержанием музыкального прикрытия революционно-анархического кружка. Приходилось репетировать. Обычно вдвоем. Иногда к ним присоединялась еще одна пара: тощий длинноволосый студент с гитарой и Татьяна, некрасивая, тусклая, широкая в кости девица, предназначенная, скорее, не для вокала, а для того, чтобы оттенять эффектную внешность Лидии. Однако нарушение уединения двух главных музыкальных персонажей происходило нечасто. И мало помалу завязалось.

Сергей Сергеевич стал замечать, что собственная супруга все чаще вызывает у него раздражение, и напротив, визиты к Невельским, в особенности репетиции, когда он с Лидией подолгу остается наедине, приносят наслаждение. Будучи почти на двенадцать лет старше Лиды и довольно скромно оценивая свой мужской потенциал, Сергей Сергеевич ни на что особенно не рассчитывал. Пожалуй, он имел приятную наружность, если не считать глубоких морщин на мясистом лбу и намечающихся залысин. Но надо оставаться реалистом. Куда ему, например, до Ярослава! Тот обладал выраженной красотой самца, одинаково пригодной как для рекламы конфет «монпасье», так и для плаката с изображением жеребца чистокровной породы английская скаковая. В их группе, хотя здесь и декларировалось (согласно с принципами анархизма) отсутствие единоначалия, в силу негласного сговора Ярослав признавался безусловным лидером. Смешно сказать, поначалу Сергей Сергеевич подозревал, что Лида, его Лида неравнодушна к Ярославу. Это было мучительно. Чуть позже выяснилось, что есть и другой соперник – некто Семенов-Дальский, из состоятельной дворянской семьи. Он служит в полку Ивана Александровича, и отцу нравится, поговаривали о свадьбе. Известно было, что в числе увлечений потенциального жениха помимо верховой езды имеется и не вполне замечательное пристрастие к кокаину. Короче говоря, не прошло и полугода, как все соперники исчезли, растаяли как дым. Сделалось очевидным – он, Сергей Сергеевич, любит и любим. Чего же может быть превосходнее этого!