Через несколько мгновений всё закончилось. Она была свободна, а лёгкий ветерок стал напоминанием о незнакомце, ушедшем по-английски.
Внезапно воздух показался промозглым, от недалёкой Темзы повеяло сыростью. Вернулся шум, напоминая, что Гермиона находится в центре громадного города. Исчезло волшебство. А на глазах навернулись непрошеные слёзы.
Лишь несколько минут спустя, наконец-то осознав, что провела на балконе слишком долго времени, девушка шагнула обратно в зал. И сразу поняла, что действие Сферы исчерпало себя: всё вокруг потускнело, становясь обыденным и привычным. Навалилась непереносимая усталость, ноги налились тяжестью.
— Гермиона, — раздался голос Гарри. — Что случилось? Ты весь вечер сама не своя. Неужели новость о Малфое настолько тебя выбила из колеи?
— Просто не выспалась вчера, — через силу улыбнулась волшебница. — А день выдался длинным…
— Как твоя работа? — понимающе улыбнулся друг. — Судя по всему, сидела ты в отделе до ночи? Нашла что-то?
— Да, нашла, — кивнула Гермиона, невольно улыбаясь. — Только давай не сейчас — я хочу исчезнуть. Прикроешь?
— Герою надо выйти на свет? — хмыкнул Гарри. — Ладно, убегай. Совершу ещё один подвиг. Пойду пообщаюсь с Малфоем и Кингсли. Породим новую волну сплетен.
Мягко поцеловав друга в щеку, девушка скользнула прочь, устремляясь в небольшую комнату, откуда дверь вела прямо в Атриум. В текущем состоянии она боялась аппарировать: слишком многое случилось.
Уже выходя, она заметила Малфоя и министра, к которым действительно направился Гарри. Черная мантия слизеринца была застёгнута наглухо, выражение лица — ровное и спокойное. Словно ему неведомы никакие эмоции — ни плохие, ни хорошие. Хотелось понять, что прячется именно под этой маской, но подавив любопытство в зародыше, Гермиона вышла за дверь и скрылась в зеленом пламени ближайшего камина.
***
Следующие дни выдались суетными и напряжёнными. Гермиона поведала коллегам о найденных сведениях, но так и не решилась признаться им в своём безрассудном поступке. Исследования вышли на новый виток, однако теперь мистер Илстоун внимательно приглядывал за подопечными, не позволяя им и на йоту отступать от правил техники безопасности. Волшебнице приходилось сдерживаться и следить за словами, дабы не выдать своей чрезмерной осведомлённости.
Однако гораздо сильнее, чем совесть, Гермиону терзало любопытство. Долгими вечерами она тщательно, пользуясь думосбросом, вспоминала каждую подробность разговора на том балконе. Не оставалось сомнений, что тот странный человек её неплохо знает, и отнюдь не по статьям в «Ежедневном пророке». Стоило предполагать его присутствие в ближайшем окружении. Из лёгкого цинизма, пропитывающего фразы, можно было сделать вывод, что, обретая житейскую мудрость, он прошёл через нелёгкие испытания. Уже не был мальчиком, но стал мужем. Возможно, не раз разочаровывался, и горько. И хорошо познал житейскую истину о несотворении кумира. Мелких деталей набралось немало, только складываться в опознаваемый образ они не желали: Гермиона была уверена, что такого человека среди её окружения нет. Забавно, но лучше всех получившийся собирательный образ подходил Гарри, но в том, что он и незнакомец — разные люди, она была уверена.
Последний свято хранил свою тайну: ни письма, ни записки, никакой весточки, хотя после столь многообещающего эпизода стоило их ожидать. Девушка вглядывалась в лица, вслушивалась в голоса, но ни в одном не обнаруживала знакомых нот, мягкости и льстивых интонаций, обволакивающего бархата эмоций. Проходили дни, а выбросить из головы разговор, и особенно те чувства, упорно не получалось.
Иногда приходило ощущение, близкое к отчаянию, и тогда, оставаясь по вечерам в одиночестве на работе, Гермиона ловила себя на стремлении вновь снять защиту и коснуться сферы, призвав её силу помочь в поисках неизвестного.
Пока она держалась, но терпение истончалось день за днём…
Словно мало было поводов для раздумий, для Гермионы загадкой стал ещё и гость из Франции. Малфой теперь проводил немало времени и в библиотеке отдела, и в хранилище артефактов, так что пересекаться волей-неволей приходилось, и каждая следующая встреча преподносила всё больше сюрпризов.
Первый раз они столкнулись на следующий день после бала, и Гермиона вся поджалась, ожидая колкой фразы или гадости в свой адрес, однако маг лишь кинул в её сторону пронзительный взгляд, а потом спокойно кивнул и прошёл мимо. Списав ситуацию на присутствие шефа, девушка даже не удивилась: уж в чём незнакомец был прав, так это говоря о людских талантах адаптироваться к той или иной власти. Род Малфоев долгие годы был на высоте, и они, как никто другой, обладали этим даром. Сейчас слизеринцу было невыгодно показывать что-либо, кроме сухой вежливости в сторону заместительницы начальника отдела, тем более в присутствии мистера Илстоуна, мага из древнего рода, учёного с мировым именем. Не будь тут старика, он мог бы что-нибудь выкинуть…
Вот только и в последующие встречи Драко оставался невозмутим и предельно вежлив. Постепенно Гермиона даже привыкла к его присутствию, перестала вздрагивать от знакомого голоса, беседующего с её коллегами, ожидать неприятностей и старательно избегать общих собраний, в ходе которых Малфой обращался и к ней, только в отличие от большинства коллег, называя её не по имени, а официально. И никакой памятной по Хогвартсу «грязнокровки»…
Причин для волнения не было, как и обещал Кингсли, однако внутренняя паранойя Гермионы упорно ждала подвоха и столь же упорно его не находила, поэтому просто продолжала трепать и без того натянутые нервы.
Однажды, проходя по коридору, она услышала заливистый смех девушки, лишь год назад окончившей школу и теперь стажировавшейся в отделе. Ей вторил мужской голос — Малфоя. Собеседники были явно увлечены друг другом, а разговор ушёл далеко за рамки рабочих вопросов. Гермиона замерла: она поняла, что такого искреннего смеха ни разу от слизеринца не слышала. Невольно до неё донеслись обрывки беседы, ведущейся по-французски. Драко с непередаваемой иронией рассказывал историю о своём первом визите в Турцию и о несколько щекотливой ситуации, в которую он попал, будучи незнакомым с некоторыми обычаями турецких магов: его приняли за девицу, строящую из себя мужчину, и повели себя соответственно. Двое дружно смеялись над приключениями незадачливого туриста, а потом вместе вышли из кабинета и наткнулись на Гермиону, которая всё-таки нашла в себе силы сдвинуться с места.
— Гермиона! — голос Линды звенел весельем. — Хорошо, что мы встретились, я как раз планировала тебя разыскать. Мистер Малфой был столь любезен, что пригласил меня на ужин. Я знаю, что должна была разобрать те манускрипты для тебя сегодня, но можно доделаю утром? Обещаю, к твоему приходу всё будет готово.
Выдавив из себя улыбку, Гермиона кивнула и постаралась поскорее исчезнуть, кляня себя за невольную задержку. Снова, кроме формального приветствия Драко, не проронил ни слова, но девушке упорно казалось, что он знал, сколько времени она простояла под дверью.
Вечером, наконец-то попав домой, Гермиона долго ругала себя за мнительность, вот только из головы упорно не шёл услышанный смех, мягкая улыбка на лице Малфоя, обращенном к Линде и своя реакция.
«Это Малфой! — говорила она себе. — Вспомни, сколько гадостей ты от него слышала. Думаешь, что-то изменилось? Ты теперь лучше всех знаешь, как носят маски. Его учили этому с детства. Сейчас ему выгоден мир с тобой: он гость, ему надо что-то от нашего Министерства. Или от той же Линды».
Не в силах отделаться от навязчивых размышлений, Гермиона даже заговорила о Малфое при следующей встрече с Гарри. Благо, Поттер после рождения сына осел в Лондоне, а не мотался в неведомых краях, не желая оставлять Джинни с Джеймсом одних.
Реакция друга несколько обескуражила.
— Годы всех нас изменили, — пожал плечами он. — Думаю, с Малфоем это произошло после смерти Люциуса и переезда во Францию, хотя подробностей не знаю: в голову не приходило расспрашивать, слишком уж это личное. Однако многое в нем теперь не вяжется с привычным для нас мнением о нём.
