– Боже мой, Нат, ты посмотри, – воскликнул он, придвигаясь поближе, чтобы показать мне. – Четырехлистный клевер! Это знак.

Я улыбнулась и согласилась, что это хорошая примета, пусть даже в тот самый момент думала о Джейке.

Теперь, когда ожерелье лежало в моей ладони, я в какой-то степени поняла, что имел в виду Нед. Почему помчался и снял деньги с кредитной карточки. Почему был уверен, что мне понравится подарок. Потому что когда корабль тонет, ты готов цепляться за что угодно, лишь бы удержаться на плаву.

Держа цепочку в вытянутой руке, я увидела, как всполохи света из окна пляшут на подвеске в виде четырехлистного клевера. А потом пошла в спальню и спрятала ожерелье в шкафу, под кашемировыми свитерами. Конечно, оно от Неда, а значит, опоганено. Но все же, подумала я, если кому и нужен предвестник удачи, так это мне.

Тем временем новости на главной странице «Пост» с каждым утром, казалось, становились все хуже. Кроме того, статья о налоговой отчетности сенатора появилась даже на главной странице «Таймс», а это уже означало, что мы по уши в дерьме. Шлепая тапочками по полу, я прошла в гостиную и постаралась силой мысли повлиять на свою почту. «Приходи», – пробормотала я и крепко зажмурила глаза, представляя в списке входящих письмо от Кайла. Обойдя вокруг дивана, повторила: «Приходи». И подпрыгнула, тридцать секунд спустя услышав щелчок оповещения. Может быть, я в самом деле обладаю сверхъестественными способностями, мелькнуло у меня в голове, когда я неслась к компьютеру.

Я почувствовала, как кровь огромной волной приливает к лицу. Конечно, мы с Кайлом не во всем соглашались, но когда дело доходило до дележа добычи, мы прекрасно ладили. Схватив со стола антистрессовый мячик, я продолжала наматывать круги по комнате. Один, и второй, и третий, пока я наконец не поняла, как быть дальше. Сидя на ортопедическом стуле – на покупке этого предмета не из дешевых настоял Нед, но я в конечном счете признала стул весьма удобным, – я лихорадочно, почти бешено набирала ответ, лишь иногда на секунду останавливаясь, чтобы исправить опечатки, последствия такого яростного стука по клавиатуре.

– Выкуси, Тейлор, маленький засранец, – закричала я, кружась на стуле и победно улюлюкая. Джейк говорил мне, что не видел никого, кто так радовался бы успехам на работе; он думал, что по меньшей мере в половине случаев я вкалываю как проклятая лишь для того, чтобы обойти всех остальных.

– Ты будешь рада, если тебя выберут президентом? – спросил он однажды, когда меня вызвали на работу в одиннадцать часов вечера, чтобы отслеживать информацию о политическом кризисе на Дальнем Востоке.

– Только если по пути смогу передавить мешающих мне ничтожных людишек, – ответила я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в лоб; он читал, сидя в кровати. – Я шучу, Джейк. Всего-навсего шучу. – Но я чувствовала, он видит в шутке долю правды.

Таймер микроволновки щелкнул, и я пошла принимать лекарство. К тому времени как я открыла оранжевую коробочку, радостное возбуждение понемногу стало отступать, как волна в отлив. Мне нужна была новая доза, поэтому, поперхнувшись пилюлей и наконец ее проглотив, я метнулась обратно к компьютеру; оперевшись на локти, стала смотреть в экран. Смотрела добрых двадцать минут, пока в глазах не помутилось, а мышцы под лопатками не заболели. Выпрямившись, я провела пальцами по волосам. Клок. Впервые выпали не прядки, пять или там двадцать, а большой, ужасающий, душераздирающий клок. Неважно, знала ли я о том, что Тейлор спит с проститутками. Это никак не могло повлиять на мой рак или неизбежное облысение. Ничто, даже мимолетная радость победы, не могло дать отсрочку.

Теперь я не заводила будильник – не то что раньше, когда мне приходилось каждый день вставать без пятнадцати шесть утра из-за выступлений на радио; сейчас я не видела в нем никакого смысла. Мне некуда было идти. Поэтому, когда рано утром зазвонил телефон, мне сперва показалось, что это во сне. По сути, это и было во сне. Лишь когда до моего полубессознательного мозга дошло, что на необитаемом острове, на берег которого меня выбросило во сне, не бывает телефонов, я сняла трубку стоявшего на тумбочке беспроводного аппарата.

– Натали, милая! Простите, если разбудила! У меня выдалась минутка – я как раз лечу в Нэшвилл на встречу, но, как я поняла, вы говорили с Кайлом?

Я продрала глаза, стряхнула с себя остатки сна.

– Нет, сенатор, я не спала. И да, я говорила с Кайлом. Я стараюсь разобраться с проблемой.

– Очень хорошо. Но мне нужно кое-что прояснить, поэтому я и звоню. Что бы вы ни делали – какой бы выбор ни совершили, – я хочу оставаться в неведении. Не пересылайте мне сообщения Блэр, не информируйте меня обо всей этой ситуации. Это ясно?

Я представила, как она машет рукой перед лицом, только что пристегнувшись ремнем безопасности к сиденью личного самолета компании. Отрицание вины на основании незнания последствий. Вот что важно в нашей работе. Гораздо важнее, чем этика.

Она прокашлялась.

– И тем не менее делайте что нужно, – помолчав, добавила, – я имею в виду, все, что нужно. Все или ничего.

– Я понимаю, сенатор. – Я потянулась за халатом. – И, как я уже говорила, с этим разберусь.

– Вы чувствуете в себе силы с этим справиться?

– Я чувствую в себе силы справиться с чем угодно. Мне так скучно, – я помолчала. – Простите за нескромный вопрос, но неужели из-за этих подарков у вас впрямь могут быть неприятности со службой по внутреннему налогообложению?

– Мне все равно. – Она понизила тон. – Мы в любом случае уверены в успехе выборов.

Я осознала, что она не ответила на мой вопрос, но поняла – она более чем заслужила эти подарки: и стол в замысловатых резных узорах, и золотые вазы в виде слоников, и фарфоровые яйца.