С пульсирующим яркими вспышками сердцем, с горячим пятном в затылке, со всеми обострёнными чувствами, оставив бесполезное в этом путешествии тело, я шла и шла за ним, ощущая почти невыносимое чувство сопричастности, понимая и разделяя.

Как точно его идеи отражают то, что является частью меня самой. Я была не просто согласна с каждой репликой, мне казалось, я написала и сняла это сама. Нет, я не смогла бы выражаться так остро и так глубоко, мне элементарно не хватало опыта в детальной рефлексии, но его работы будто подсказывали мне истину обо мне самой, раскрывали мне меня и раскрывали мои глаза на мир вокруг. Делали его понятнее, объёмнее, интенсивнее. И после ключевых сцен, когда режиссёр отвлекается на пейзажи, предоставляя зрителю возможность вкусить смысл, я чувствовала, как сердце громогласно выстукивает «Да! Да! Да!», а потом «Ещё! Ещё!»

Я ошибалась, думая, что его внешность – это самое красивое, что только встречалось мне в жизни. Самое красивое в себе, то, что обычно невозможно увидеть глазами, он каким-то мистическим способом изливал наружу, самовыражался в своих работах. И пусть в этих фильмах он оставался вне зоны видимости, его душа чувствовалась в каждом кадре, в каждой сказанной реплике и в каждом чужом взгляде. И это было прекрасно настолько, что у меня просто дух захватывало.

Мне хотелось сливаться с этой красотой, пропускать её сквозь свою кровь и свои кости, делать частью себя. И я страдала от того, что не могла её каким-то образом потрогать, прочувствовать её не только фибрами своей души, но и рецепторами. Прижаться к ней всем телом, кожей, губами, взять в руки, вдохнуть её запах. Может, не будь я кинестетиком, эта невозможность мучила бы меня меньше, но я была и искала пути. И путь был все тот же – Рональд. Внутри него заключалась вся эта какая-то неземная, тонкая, возвышенная красота, и если я и могла хоть как-то потрогать её, то только через него.

Во мне рождались, множились, набирали силу самые разные чувства и эмоции. Они кипели и бурлили где-то внутри, выстреливали в голову яркими, мучительно живыми картинками.

Поразительно, как со временем трансформируются наши желания, и из всей этой мешанины нагромоздившихся образов – обнять за плечи, почувствовать, прижаться, опускаться всё ниже, исследуя языком и губами кожу на теле, поехать в горы, впиться ногтями ему в бедра, лизнуть улыбающуюся ямочку на тёплой щеке, укрыть одеялом, до крови искусать, измучить поцелуями, станцевать танго, принести кофе в постель, наблюдать рассвет где-нибудь на Огненной земле, держать за руку, – как из всей этой кучи несбыточного выкристаллизовывается всего лишь одно мучительное желание – увидеть. Просто посмотреть, убедиться, что он есть и он настоящий, не просто образ, застрявший в голове и в воспалённом воображении, но человек. Как он ходит? Как улыбается? Как поправляет непослушные волосы? Неужели его глаза настолько же удивительны и в жизни? И кожа – какая она? Чуть шероховатая или гладкая, ровная? Может, удастся услышать его голос, его запах?

И к тому же оставалась призрачная надежда, что он не совсем такой, каким я представляла его себе. Что, если он не совпадёт с границами своего точного шаблона, придуманного мной? Не сольётся один в один с воображаемым мной образом? Не дотянет? Не подтвердит? И тем самым успокоит и отпустит…

Где же мне достать его в его земном воплощении? Где настигнуть, подкараулить? Пробраться на съемочную площадку или сразу в дом? Но я и понятия не имела ни о том, где мистер Шелтон сейчас снимается, ни о том, где сейчас живёт и появляется ли дома вообще. К тому же все эти истории с вторжением в неусыпно охраняемую частную собственность хороши только для голливудских блокбастеров, у нас же здесь реальная жизнь, с реальными возможностями. И ещё. Я не хотела бы слишком выделяться, не хотела бы столкнуться с ним нос к носу так, чтобы он запомнил меня. Это ведь всего лишь разведка, так? Оставалось одно – какое-то массовое мероприятие, где бы он появился перед публикой во всей красе – один напротив целой толпы, среди которой буду и я. Идеально.

Воодушевившись своим замечательным планом, я обратилась к Макбуку Всезнающему и уже через минуту наткнулась на то, от чего волнение запульсировало у меня в ушах. Новость была примерно следующего содержания:

«Через неделю в Лондоне состоится премьера нового фильма с Рональдом Шелтоном. На красную дорожку перед кинотеатром BFI MAX выйдут актёры и актрисы, сыгравшие главные роли, а также режиссёр, продюсер, члены съёмочной группы и гости – специально приглашённые звезды».

Не успев дочитать текст до конца и найдя подтверждение этой новости в другом источнике, я схватилась за телефон.

– Мне срочно нужна британская виза, – выпалила я, как только на том конце прозвучало сонное «Алло».

– Ты смотрела на часы? Два ночи… – бормотал Руслан.

– Через неделю я должна быть там, – отрезала я.

– Ты не будешь там через неделю. Виза делается в среднем недели две-три.

– На кой чёрт мне помощник, который не может уладить такой элементарный вопрос? – голос мой звучал угрожающе, и я на секунду задумалась, не перегибаю ли палку. И поспешила положить трубку – пусть мой вопрос нависнет над ним Дамокловым мечом и заставит бездельника раскинуть мозгами.

На высоте одиннадцати тысяч метров из салона бизнес-класса я смотрела на плывущие внизу облака, а мысли мои витали где-то очень далеко. Мой неусыпный конвой в виде сонного Дениса восседал здесь же, на соседнем кресле. Узнав, что я собираюсь сменить обстановку, устроив себе выходные в Лондоне, Антон и слышать не хотел, чтобы я летела одна, и отрядил его охранять моё драгоценное тело. Неожиданная командировка не входила в планы Дениса, а когда я сообщила, что среди прочих развлечений собираюсь посетить премьеру нового приключенческого боевика, он пригорюнился ещё больше. Перспектива смотреть фильм на английском его не слишком воодушевляла – с языком у него было не очень. Конечно, он и не догадывался, что премьера – моя основная цель. Как и Антон, он был уверен, что я просто собираюсь поглазеть на достопримечательности, побродить по лондонским улицам, расставить приоритеты, с тем чтобы впоследствии прикупить себе какой-нибудь недвижимости в центре. Вполне сносная легенда.

– Что-нибудь желаете? Вода? Сок? Шампанское?

Я взглянула на стюардессу, затем на своего конвоира. Прочитав в его взгляде немой вопрос, ответила:

– Два бокала шампанского, пожалуйста, – кивнула я ей и повернулась к Денису. – Английский выучить несложно. Спросили: «Уай?» Ответь: «Бикоз!» Спросили: «Дринкинг?» Говоришь: «Офкоз!»

Денис рассмеялся и поудобнее устроился в кресле.

Лондон встретил нас замечательной яркой и солнечной погодой, разительно отличающейся от моего представления о Туманном Альбионе. Чтобы добраться до центра города, мы решили воспользоваться услугами знаменитого чёрного кэба и расположились на заднем сиденье аккуратного и ухоженного такси. Водитель, на проверку оказавшийся коренным англичанином, представился нам Джорджем. Наш багаж, согласно духу и традициям старого Лондона, разместился впереди, рядом с водителем – багажника в кэбах не предусмотрено. Места в салоне было на удивление много, но больше всего меня поразил довольно высокий потолок, и я тут же, отодвинув разделяющую нас пластиковую перегородку, поделилась своим наблюдением с Джорджем.

– Такой специальный дизайн, мисс, чтобы пассажиру не приходилось снимать свою шляпу-цилиндр, – объяснил он мне, и я тут же представила себе, как лет пятьдесят назад в такую же машину садился какой-нибудь лондонский денди в щегольском наряде и с цилиндром на голове.

Как сказал нам водитель, дорога из аэропорта до отеля займёт примерно час-полтора, и я обратилась к пейзажу за окном. Вид, прямо сказать, меня обескураживал. Не то чтобы я рассчитывала увидеть Биг-Бен сразу при выходе из аэропорта, но всё же я ожидала немного другого. Спальные районы Лондона вполне могли принадлежать какому-нибудь невзрачному городу из наших российских глубинок.