На следующее утро глухой рано разбудил слепого: «Вставай, вставай, нам в самом деле везет! Весь пол усыпан золотом и серебром». И действительно, у ракшаса были скоплены огромные сокровища, небрежно разбросанные по всему дому. Друзья принялись собирать их, набрали сколько смогли и связали их в четыре узла. Каждый из них взял себе по узлу, а остальные два взвалили на осла и выступили в обратный путь. Но ракшас, которого они прогнали ночью, подкарауливал их недалеко от дома. Ему хотелось видеть, на что похож днем отец его, бакшас. И вдруг, что же он увидел? Слепого, глухого, и осла, нагруженных сокровищами!

Страшная злость разобрала ракшаса, но он не решился напасть один, а пошел созвать товарищей, и скоро они всемером неслись по следам дерзких пришельцев.

Глухой издали заметил их приближение и пришел в ужас. Семь огромных ракшасов с длинными в аршин волосами и острыми клыками, как у слона! Слепой заметил, что глухой часто останавливается, и спросил: «Что это ты, дружище, отставать стал?» – «Ой, беда пришла», – простонал глухой: – Семь ракшасов за нами гонятся, не сдобровать нам!» – «Вот вздор!» невозмутимо отвечал слепой; он ничего не видел и потому ничего не боялся: «Спрячь только скорее сокровища и осла заведи в кусты, а сами полезем на дерево. Я полезу первый, а ты, как зрячий, за мною». Глухой решил, что совет не дурен. Вмиг все было исполнено и оба друга полезли на высокую бетелевую пальму. Только, так как глухой был потрусливее, да и похитрее, он полез первым, а слепого оставил за собою и таким образом очутился в относительно большей безопасности, чем товарищ.

Ракшасы подошли к дереву и увидели их над собою.

– Давайте, встанем друг другу на плечи и сбросим их оттуда.

Сказано – сделано. Второй полез на первого, третий на второго и так далее. Седьмой, как раз тот, который созвал всех остальных, только карабкался наверх, когда глухой, выглядывавший из-за плеча слепого, обезумел от страха и схватил за плечо товарища с громким воплем: «Лезут, лезут!»

Слепой, ничего не подозревая о близости ракшасов, сидел свободно, не в особенно твердом положении. От неожиданного толчка он потерял равновесие и слетел прямо на спину седьмому ракшасу, как раз в то время, как тот взбирался на спину последнего товарища. Слепой никак не мог понять, где он находится, и вообразил, что сорвался на другой сучек. Он отчаянно взмахнул руками, чтобы ухватиться за что-нибудь, и с размаху вцепился в длинные уши ракшаса. Ракшас тоже не мог сообразить, что такое на него свалилось, а так как вес слепого сбил его с места, он тоже потерял равновесие и полетел, увлекая в своем падении шестого, шестой – пятого и т. д.

Некоторое время чудовищная куча копошилась у подножия дерева. Слепой кричал снизу:

– Где я? Что случилось? Где я, наконец?

Глухой, усидевший на дереве и потому в безопасности, вопил сверху:

– Славно, братец, славно! держи его, не бойся. Держи только крепче, бегу к тебе на помощь! – Нечего и говорить, что он нимало не спешил покинуть свое убежище. Он только продолжал отчаянно кричать: – Так, так, братец, держи его, держи, иду, иду!

И чем сильнее он кричал, тем сильнее слепой сдавливал и крутил уши ракшаса, принимая их за пальмовую ветвь. Остальным шести ракшасам удалось, наконец, выкарабкаться из своего невыгодного положения. Они встали, встряхнулись и, решив, что довольно поплатились за желание услужить товарищу, бросились бежать без оглядки. А седьмой, видя их бегство, сообразил, что опасность верно действительно велика, если все бросают его. Не долго думая, смахнул он рукою странное существо с своей шеи и, даже не взглянув, что там такое было, пустился догонять товарищей.

Как только ракшасы скрылись из вида, глухой сполз с дерева. Он поднял слепого, обнял его и сказал:

– Право, я не сумел бы так хорошо обделать дело. Ловко же ты справился с ними! Всех обратил в бегство! К счастью тут и я подоспел на помощь.

Снова вывели они осла из кустов, нагрузились своими узлами и спокойно побрели дальше. На опушке чащи глухой сказал слепому:

– Теперь и селение недалеко. Не лучше ли нам припрятать на время свои сокровища? Лучше всего, мне кажется, разделить их поровну и пусть каждый заботится о своей доле, а затем припрячем их в кусты или куда каждому из нас заблагорассудится.

Слепой согласился и поручил глухому разделить сокровища на две равные части. Лукавый глухой совсем не намеревался делить поровну, и начал с того, что припрятал большую часть груза, а остаток разделил надвое и положил один узелок перед собою, а другой перед слепым:

– Вот твоя доля, братец, пощупай.

Слепой пощупал, кучка показалась ему через чур мала.

– Ну, уж не ожидал, что ты станешь надувать меня! – крикнул он с досадою. – Ты верно все себе прибрал, а мне остатки подсунул!

– Что за вздор, у меня не больше. Сам посмотри, если не веришь, – хладнокровно заявил глухой.

Слепой пощупал кучку товарища: она была не больше, чем его. Тогда он совсем вышел из себя:

– Так я и поверю! – закричал он. – Ты думаешь, я слепой, так меня легко провести? Нет, братец мой, я слеп, да не глуп! Я нес большой узел, ты тоже, да на осле было два. И ты станешь уверять, что из такого количества получились лишь эти две кучки? Нет уж, другим говори, а я не поверю.

– Вздор и нелепица! – возражал глухой.

– Вздор иль нет, а ты меня морочишь, я этого не потерплю!

– Даже и не думаю морочить, – защищался глухой.

– Нет врешь, обманщик, – горячился слепой.

Слово за словом, они ссорились, ворчали, кричали, ругались, упрекали друг друга.

Наконец слепой рассвирепел и бац! глухого по уху.

Удар был так силен, что глухой сразу стал слышать. Яростно хватил он соперника кулаком в лоб: тот тут же прозрел от боли и неожиданности. И так, в конце концов, оказалось, что глухой стал слышать не хуже, чем видеть, а слепой видеть не хуже, чем слышать. Это так приятно поразило обоих, что они сразу пришли в отличное настроение духа и поклялись друг другу в вечной дружбе. Глухой сознался, что припрятал часть сокровищ, и, снова разделив их, на этот раз поровну, они счастливые и веселые вернулись домой.

Жил в одном городе богатый брамин. Надумал он однажды строить себе новый дом, более обширный и поместительный, чем его старое жилище, и более, как ему казалось, соответствующий его состоянию. Приступил он к этому делу обдуманно и крайне осторожно: созвал знающих людей и, сообразно их указаниям, выбрал место для постройки; тщательно избегал при работе тех дней и часов, которые считаются у индусов неблагоприятными для всякого дела, и таким образом строил дом свой в продолжение десяти лет. Когда настало время переходить в дом, он и тут решил соблюсти все обряды, установленные обычаем: истратил крупную сумму денег на чествование богов, высших и низших, и вступил под своды нового жилища при звуках оглушительной музыки. Весь день прошел в церемониях и празднествах; наконец, к ночи, гости разошлись по домам, а усталый хозяин лег отдохнуть. Не успел он однако, заснуть как его разбудил грозный оклик:

– Падать, что-ли? Падать, что-ли? – звучало где-то над его головою. Брамин застыл от ужаса.

«Верно злой дух поселился в доме!» подумал он. Снова прозвучал зловещий голос… Несчастному домовладельцу представилось, что крыша грозит обрушиться на него. Живо разбудил он домашних и тут же, ночью, поспешил выбраться из злополучного дома обратно в старое жилище.

«Строй тесно, живи широко», – гласит пословица, предостерегая благоразумных людей затрачивать капитал на пышные жилища. С горечью думал об этом богатый брамин: ему жаль было денег, затраченных на постройку, да и то, что, несмотря на предосторожности, завелись в нем злые духи – это мог он объяснить лишь крупною величиною дома. Весть о происшедшем быстро облетела окрестность. Все заговорили о заколдованном доме и рассказывали всякие чудеса. Прачки с соседней речки клялись, что, идя по утру к реке, видели целую толпу демонов вкруг среднего столба злополучного дома; одна даже уверяла, что заметила в ту ночь какой-то зловещий свет вдоль всего здания.