Наступил назначенный день. Сугуни постилась весь день, а к вечеру призвала к себе братьев мужа.

«Милые братья, я распорядилась осветить дом наш тысячью светильников; теперь вы должны помочь мне. Пусть один из вас караулите всю ночь, не смыкая глаз, у главного входа, а другой – у задней двери дома. Если к первому подойдет женщина красивого вида и благородной осанки и пожелает войти – пусть он смело преградит ей путь и заставит поклясться, что она никогда не выйдет из дома. Второй тоже должен остановить всякую женщину, которая захотела бы выйти через заднюю дверь, и взять с нея клятву, что она никогда не вздумает вернуться».

Все это показалось братьям крайне смешным и даже нелепым, но они так привыкли, что невестка все делает по-своему, что не стали прекословить и решили терпеливо выждать, что дальше будет.

В ту ночь весь город был погружен во мрак, по приказу раджи; один дом Сугуни сверкал тысячью огнями. Проходили в ту пору по городу благословенные сестры, восемь благ земных. Оне вошли в город уже ночью и медленно шли из улицы в улицу, от дома к дому, выискивая где бы остановиться, но всюду встречали тот же мрак и не решались зайти. Наконец, он подошли к ярко освещенному дому Сугуни и собирались перешагнуть через порог, но брат у двери преградил им путь: «Кто бы вы ни были, клянитесь, что не выйдете отсюда!» Сестры поклялись и вошли в дом. Тут только понял брат, с кем имеет дело, и преклонился перед мудростью братниной жены.

Тотчас же вслед за появлением благодатных гостей, к задней двери дома подошла отвратительная старуха в отрепьях и, по-видимому, очень спешила уйти, но второй брат остановил ее: «Поклянись, что не вернешься более к нам!» сказал он. «Клянусь, клянусь! Я – Нужда, старшая сестра тех, что сейчас вошли сюда. Мы не можем дышать одним воздухом… Я ухожу. Да будет над вами благословение богов». И с этими словами она скрылась во мраке.

Солнце взошло, а с ним взошло и счастье над скромным жилищем Сугуни. Ларь с рисом никогда более не пустел; молоко не переводилось в горшках; монеты так и сыпались в кошель – словом, полное довольство водворилось в доме. Семья ликовала и славила Сугуни.

Даже гордые родители молодой женщины не сочли более для себя унижением навестить дочь и выразить ей свое уважение. Она великодушно забыла прежния обиды и зажила счастливо среди своей обширной семьи.

С тех пор пошло поверье среди правоверных индусов, что свет в доме приносит благополучие, а мрак влечет несчастие.

Сошлись однажды двое, глухой и слепой, и порешили вступить в товарищество.

– Ты слушай за меня, – говорит глухой слепому.

– А ты смотри за меня, – говорит слепой глухому.

С тех пор везде и всюду товарищи были неразлучны. Раз зашли они вместе в кофейню.

– Ничего танцы, – говорит глухой, – только уж музыка из рук вон плоха!

А слепой заявляет:

– По мне так музыка сносная, а танцы ничего не стоят.

Пошли они вскоре после того в джунгли и встретили там осла, убежавшего от хозяина, а рядом с ним огромный котел для промывки белья.

Глухой говорит слепому:

– Брат, там стоит осел, а рядом валяется котел, хозяина же нигде не видно. Возьмем это все себе, может к чему пригодится.

– Прекрасно, – говорит слепой, – заберем всё с собою.

Пошли дальше. Наткнулись они на муравейник, а в том муравейнике необыкновенно крупные муравьи.

– Вот так муравьи! – воскликнул глухой. – Надо взять хоть несколько штучек друзьям показать. Во век не видывал таких крупных.

И глухой вытащил из кармана серебряную коробочку и посадил туда муравья четыре из самых крупных.

Не успели они далеко отойти, как разразилась страшная гроза. Загрохотал гром, засверкала молния, хлынул дождь с такою силой, ровно само небо вступило в борьбу с землею.

– Ой, смерть наша пришла, – закричал глухой, – как ужасна молния! бежим, укроемся где-нибудь.

– «Ну, молния то еще не беда, а гром действительно ужасен: поищем какого-нибудь убежища!

Невдалеке возвышалось красивое строение, в роде небольшого храма. Товарищи решили провести там ночь; они вошли туда, вогнали туда же осла с котлом и заперли за собою дверь. Однако это строение, которое они приняли было за заброшенный храм, было совсем не храм, а жилище могущественного ракшаса[2], которого в ту пору не было дома. Не успели прохожие расположиться там, как ракшас вернулся. Он очень удивился, найдя дверь запертою изнутри. Он приложил ухо: кто-то возился внутри дома.

«О-го-го, – сказал он себе, – кто-то залез ко мне! Постой-ка, искрошу я вас на похлебку!

И он принялся дергать дверь и что есть силы колотить в нее своими толстыми кулаками.

– Эй, вы, там, открывайте скорее, – рычал он голосом, покрывавшим шум грозы: – открывайте скорее, негодяи, говорю вам!

Голос его был очень страшен, но вид еще страшнее, как убедился глухой, подсмотрев в щелку. Несчастный так испугался, что трясся как в лихорадке. Слепой же был от природы очень храбр, да он и ничего не видел. Он бросился к двери. «Ты кто такой», сердито крикнул он, «что вздумал ломиться в дверь в такую пору?»

– Я ракшас, хозяин этого дома, – отвечал взбешенный, но немного озадаченный ракшас. – Скорей впускай меня, а то искрошу тебя в куски!

Глухой, наблюдавший за чудовищем, побледнел от страха, а слепой продолжал, как ни в чем не бывало:

– А, так ты ракшас? Вот оно что! Прекрасно! Ты ракшас, а я бакшас: одно другого стоит».

– Бакшас, бакшас… это еще что за птица? – проревел ракшас: – Не слыхивал о такой диковинке!

– Не слыхивал, так услышишь, – продолжал кричать слепой… – Убирайся-ка живей, пока я тебя со света не сжил? Я бакшас, а бакшас это отец ракшаса.

– Отец ракшаса? Мой отец значит? О боги, в первый раз слышу, чтоб отца моего звали бакшас. Так это значит ты, отец мой, залез туда?

– Да, да, я, отец твой, башкас, и повелеваю тебе сейчас же убираться отсюда».

– Хорошо, хорошо, – проворчал ракшас, который начинал робеть.

– Но если ты действительно отец мой, позволь мне взглянуть хоть в щелочку на тебя.

Он все таки подозревал, что здесь кроется какой-то обман.

Слепой и глухой сначала призадумались. Предложение застало их врасплох. Наконец они решились: приотворили немного дверь – совсем крошечную щелку – и приставили к ней морду осла. Ракшас ничего подобного не ожидал, да в темноте и не мог хорошо разглядеть.

«Какая страшная рожа у моего отца, бакшаса! – подумал он про себя.

– О отец мой, бакшас, – крикнул он, – вид твой действительно наводит ужас. Но ведь встречаются и люди с большою уродливою головою, а маленьким тельцем. Пожалуйста, покажись мне, каков ты с телом и головою – тогда я уйду.

Слепой и глухой подхватили свой котел и с оглушительным треском покатили его мимо двери. Ракшас был поражен, когда увидел огромную катящуюся штуку, и решил: «Действительно, у бакшаса тело не уступит голове. Он, пожалуй, способен целиком проглотить меня. Уйду лучше».

Но у него все таки оставалось еще некоторое сомнение и он крикнул:

– Бакшас, о бакшас, отец мой! Голова у тебя велика и тело также, ну, а каков твой голос?

Он думал поддеть его на это, так как вопль ракшаса ужасен и простой смертный не в силах его изобразить. Слепой было растерялся, но хитрый глухой, который успел несколько оправиться от испуга, вытащил свою коробку и поспешно впустил муравьев в уши осла. Они принялись так усердно щипать его, что несчастный осел пришел в исступление.

– Эй-ио, эй-ио! – заревел он и, слыша этот страшный рев, ракшас обратился в бегство, приговаривая: «Довольно, довольно, о отец мой бакшас! Один звук твоего голоса укротит самого строптивого».

Опасность счастливо миновала, глухой освободил осла от муравьев и остальную ночь они провели спокойно.