Многие могучие колонии, возникавшие в прекрасных краях, либо в скором времени погибали, впав в раздоры, либо, недолгое время борясь с соседями, оказывались принужденными покориться им и вместо лучшей земли, которой они владели, получить худшую, став из свободных рабами. Другие же малолюдные полисы, возникшие в не слишком благоприятных местностях, но изначально свободные, затем обрели власть над другими. И причиной благоденствия немногих и уничижения многих является не что иное, как образ правления.

Горе мне с этими наместниками провинций – неужели я могу считать проконсулами и наместниками тех, кто полагает, что провинции даны им сенатом и Антонином для того, чтобы они жили в роскоши, чтобы обогащались!

Несчастно государство, терпящее этих людей, питающих страсть к наживе и богатых.

Оставленный в живых искалеченный преступник служит лучшим примером, чем убитый.

Воин не внушает опасения, если он одет, обут, сыт и имеет кое-что в поясе.

Дисциплина предков охраняет существование государства. Если она поколеблется, мы потеряем и имя римлян, и империю.

Позвольте ему быть человеком; ведь ни философия, ни императорская власть не лишают человека способности чувствовать.

Самое недостойное, самое возмутительное это – если кто-нибудь объедает государство, сам не принося ему никакой пользы своим трудом.

Веди государственные дела так, чтобы римский мир радовался тому, что ты стал государем.

Долг наш – всеми силами ратовать за согласие, благодаря которому получает силу и самое слабое дело.

Как учат мудрецы, не только в делах управления, где опасности столь велики и столь часты, но и в нашей частной обыденной жизни, каждый должен делать другом чужого человека лишь после суждения о нем, а не судить его тогда, когда он им стал.

В то время как враги губят себя своими собственными руками и терзаются самым страшным злом – междоусобной войной, – нам лучше всего оставаться спокойными зрителями этих ужасов, а не завязывать битвы с людьми, ищущими смерти, беснующимися так неистово друг против друга.

Если кто скажет, что блеск победы без борьбы слишком бледен, то пусть знает, что достигнуть цели в тишине полезнее, чем испытать изменчивое счастье оружия. Ибо столько же славы, сколько боевые подвиги, приносят самообладание и обдуманность, когда последними достигаются результаты первых.

Легче увлечь за собою целую толпу, чем избежать коварства одного человека.

На побежденных рассчитывать нельзя – они охотнее жалуются, чем дерутся.

Общие несчастья нужно перенести стойко и не забывать, что, по природе войны, никакая победа не дается без кровопролития.

Подобно тому, как недостойно зазнаваться в счастье, точно так же малодушно совершенно опускать руки в несчастии, ибо быстра перемена судьбы, а потому здравомыслящий человек должен сохранять присутствие духа в неудачах и бодро стремиться к возвращению потерянного.

Если бы огромное тело государства могло устоять и сохранить равновесие без направляющей его руки единого правителя, я хотел бы быть достойным положить начало республиканскому правлению.

Мы с тобой разговариваем сейчас откровенно и прямо, но другие обращаются скорее не к нам, а к положению, которое мы занимаем. Ведь давать государю правильные советы – вещь трудная, а соглашаться с каждым, кто стал принцепсом, можно, ничего не переживая и ничего не думая.

Удачи подвергают наш дух еще более суровым испытаниям, ибо в несчастьях мы закаляемся, а счастье нас расслабляет.

Бесполезно запрещать простонародью делать что-либо, если при этом не переустроить его повседневную жизнь.

Всё, отцы сенаторы, что теперь почитается очень старым, было когда-то новым; магистраты-плебеи появились после магистратов-патрициев, магистраты-латиняне – после магистратов-плебеев, магистраты из всех прочих народов Италии – после магистратов-латинян. Устареет и это, и то, что мы сегодня подкрепляем примерами, также когда-нибудь станет примером.