Однако он засыпал, просыпался и спал снова, а темнота по-прежнему окружала его. На мгновение Роберту подумалось, что тут царит полярная ночь, которая продолжается целых полгода, и он невольно вздрогнул.

Наконец сквозь пелену тумана начали пробиваться первые лучи красноватого солнца.

Роберт встал, подкрепился неизменными моллюсками и, не долго думая, принялся карабкаться на красные гранитные скалы, окружавшие грот. Подъем занял у него около часа. Время от времени Дарвел останавливался отдохнуть, используя для этого малейший плоский уступ, и снова лез наверх, цепляясь за выступы и кустики красноватой травы.

Добравшись наконец до вершины, он остановился, потрясенный. Вокруг высился лес с золотистой и красной листвой. Роберту удалось распознать бук и лещину. Перед ним шумела глухая чаща. Ни дороги, ни тропинки… Красноватая ежевика, малина с румяными листьями, бурые мхи сплошным ковром покрывали землю. На окутанном дымкой горизонте виднелись два гранитных мыса, меж которых поблескивало море.

Удивленный, что в здешних пейзажах так много красного цвета, Роберт обрадовался, будто ребенок, когда забрел вглубь леса. Молодой человек решил, что он в Канаде, поскольку читал, что там много растений с красноватым оттенком листьев. Он быстро обдумал план дальнейших действии.

«Я пройду через этот лес по прямой, держа путь на юг, а ориентироваться буду по солнцу и звездам, – сказал он себе. – Таким образом, я должен оказаться в южной части страны, где расположены большие города и есть железная дорога. Даже если бы меня забросили к полярной зоне, то дней через восемь я наткнусь на какую-нибудь эскимосскую деревушку или стоянку охотников, которые торгуют мехами, а может, встречу золотоискателей…»

Перед тем, как отправиться в дорогу, Роберт решил отдохнуть в лесу подольше. Он поел крупной золотистой малины и черной смородины, набрал красных орехов, лиловой брусники и лишь тогда двинулся вперед. При его приближении в воздух взмывали птицы, напоминавшие дроздов и воробьев. Роберт набрел на поляну, где росло множество белых губчатых грибов, которыми он отлично позавтракал.

К великому удивлению Роберта, солнце, окутанное туманом, стояло неподвижно! Лес в багряном уборе был подобен Эдему осенним нескончаемым утром. В траве сновали желтые шмели и только птичьи голоса нарушали первозданную тишину.

Дарвела все больше охватывало странное оцепенение. Он думал, как хорошо было бы остаться в этих местах, где царит тишина и безмятежный покой. Море, разбиваясь о прибрежные скалы, не умолкая, пело свою монотонную песню.

Закат вечером был столь долгим, какого Роберту никогда не доводилось видеть прежде. Мало-помалу облака на горизонте становились черными, как чернила, а когда багровый диск наконец скатился за горизонт, все вокруг залил трепетный лунный свет. Роберт невольно залюбовался светлячками, усеявшими ветки кустов, а когда повернулся в сторону моря, глазам его открылось зрелище, от которого он остолбенел.

В зеленоватых волнах отражались две огромные, ослепительно-белые луны!

– Значит, я не заболел и не спятил… – прошептал Дарвел.

Он прикрыл глаза, медленно опустился на моховой ковер и погрузился в раздумья. Наконец он понял, что означают металлическая капсула, красные листья на деревьях, окутанный дымкой солнечный диск и две луны. Наконец все встало на свои места!

– Я первый человек, попавший на Марс! – торжествующе воскликнул Роберт, не в силах совладать с переполнявшей его гордостью, к которой примешивалась изрядная доля тревоги.

Пошатываясь, Роберт поднялся на ноги. В мозгу билась единственная мысль:

– Марс! Планета Марс!

Эти колдовские слова звучали у него в ушах при каждом дуновении ветра, слышались в печальном шорохе листвы и однообразном шуме прибоя.

– Планета Марс!

Роберт промолвил эти слова вслух и испугался. Ему почудилось, что нестройный хор голосов повторил то же самое из лесной чащи.

Он невольно обернулся назад и огляделся вокруг зрачками, расширенными от страха перед Неведомым.

Теперь Дарвела преследовало чувство, будто какие-то бесформенные существа, кривляясь, выглядывают из-за кустов и тихо, но насмешливо твердят:

– Марс! Ах, Марс!

Роберт невольно направился к поляне, залитой ясным, спокойным светом двух лун. Желтые ивы и красные буки отбрасывали длинные тени.

Он с трудом преодолевал желание кинуться прочь без оглядки. Роберту казалось, что кто-то идет за ним по пятам и горячо дышит прямо в затылок.

Было слышно, как какие-то создания грызут падалку у корней деревьев, ветер шумел в кронах высоких стволов, и где-то далеко журчал родник. От этих звуков Роберту делалось еще тревожнее. Его толпой обступили воспоминания о жителях других планет из прочитанных когда-то историй.

Кем заселен Марс? Хищными чудовищами или высокоразвитыми существами, которые далеко обогнали землян в своем мире?

Все эти мысли беспорядочно роились в голове Роберта, а душа была охвачена таким смятением, что он чувствовал себя беспомощным и беззащитным, как первобытный человек в каменном веке. Огромные нетопыри бесшумно проносились над ним на своих бархатных крыльях, а он вспоминал о крылатых дьяволятах, злобных карликах и ночных страшилищах, которые днем прячутся в пещерах и дуплах высохших деревьев, а по ночам выползают из своих нор, чтобы, подобно сказочным вампирам, высасывать кровь из своих.

Ощущение одиночества и заброшенности овладело Робертом настолько, что он брел, как помешанный. Вокруг царила ночная тишина, лес был напоен запахами трав и влажной земли, а Дарвелу казалось, что его на каждом шагу подстерегает незримая опасность, и кровь у него в жилах леденела от ужаса. Старушка-Земля, затерянная в глубинах космоса, теперь представлялась ему истинным раем, самым уютным уголком Вселенной, а душу терзало отчаяние.

Там, на Земле, были люди!

Роберт счел бы себя счастливейшим существом в мире, окажись он теперь в полном одиночестве, без крыши над головой, без друзей и даже без гроша в кармане в самом захудалом предместье Лондона или Парижа, в безлюдных сибирских просторах, или став пленником какого-нибудь дикого племени с острова Ява или Новая Гвинея.

Дарвел с тоской оглядывался по сторонам. Ему невыразимо хотелось забиться в кусты или какую-нибудь расщелину между камнями, как дикому зверю, и там дождаться рассвета.

Вдруг Роберт очутился на берегу ручья, чьи светлые воды искрились в лучах Фобоса и Деймоса, струясь меж двух огромных ржаво-бурых скал.

Все вокруг буйно поросло камышами, тростником и каким-то своеобразным растением с раскидистыми ветвями и мясистыми листьями. В глубине вод резвились золотистые, юркие и гибкие рыбы, напоминавшие форель, большие деревья с темными кронами гляделись в прозрачный поток.

Открывшаяся картина природы поразила Роберта своей красотой. Он еще нигде не видел ничего подобного. Самообладание постепенно возвращалось к Дарвелу и теперь он начал стыдиться порыва малодушия.

Опустившись на колени во влажную траву, он зачерпнул в ладони воды, которая оказалась прохладной, и освежил горевшее лицо.

– Все, хватит праздновать труса! – решил Роберт. – Нужно быть достойным судьбы, которую сам себе выбрал! Ведь я же рвался любой ценой познать неизведанные миры. От врагов и случайностей меня защитят извечные сокровища человеческих знаний. Независимо от того, выйду ли я из этой игры победителем или окажусь побежденным, но цели достигну все равно. Я заполню страницу, которую хотел записать, и миссия моя не окажется бесполезной! Поэтому я не имею права на страх и жалость к себе!

Расставив для себя все точки над «i», юноша основательно приободрился. Теперь необычные обстоятельства, в которых он очутился, наполняли его энергией, и Дарвел быстрым шагом направился дальше.

Оставив далеко за собой ручей и поляну, Роберт углубился далеко в чащу, где почва поросла мягким бархатистым мхом.

Если бы земные друзья молодого инженера теперь увидели его, то в человеке, идущем наугад большими шагами по тропинкам дремучего леса, они вряд ли узнали бы прежнего Роберта. Он страшно исхудал и осунулся, всклокоченные волосы и борода сильно поседели, спина ссутулилась. Единственной его одеждой служил чехол. Роберт дрожал и кутался в него поплотнее, хотя было еще не слишком холодно. Израненные ноги он обмотал древесной корой, соорудив из нее некое подобие сандалий. Чудовищно отросшие острые ногти делали его похожим скорей на дикаря эпохи неолита, чем на знаменитого инженера, о котором в свое время писали все научные журналы.