— Назови своего единственного сына Сетом, ладно? Чтобы он отомстил за всех нас… а теперь прощай, может, когда-нибудь еще встретимся… девочка из будущего…

Тутанхамон тихо застонал от боли и закрыл глаза. Сколько ни трясла его Юля, он не приходил в себя.

Девушка долго еще сидела, рыдая, прижимая к груди то мертвого фараона, то Ивана, и пришла в себя, когда прямо над ее головой раздался властный женский голос:

— Что произошло?

Заплаканная Юля, одетая в измазанный кровью кожаный черный бронежилет, черные шорты в обтяжку и солдафонские ботинки, поднялась и удивленно окинула взглядом четырех женщин в красных одеяниях, которые чуть в обморок не попадали от увиденного кровавого месива и не пороняли тем самым большие зажженные факелы.

Наутро, примерно через час после того, как Кия обнаружила вместо сына два мешка, набитые тряпками, четыре жрицы привели во дворец связанную женщину в черном, называя ее убийцей фараона. Девушка, рыдая, сбивчиво рассказывала обо всем, что произошло, но ей никто не верил. Только жрец Сехемра заступился за чужачку. Суд был скорым, и порешили, что произошедшее в храме — несчастный случай, в котором странной девушке просто-напросто посчастливилось выжить. А через несколько дней Юля вошла в доверие и к молодой вдове.

Ночами Шаулина включала свой карманный компьютер и перечитывала статьи, что скачала из Интернета. Так она посоветовала Анхесенпаамон написать письмо Суппилулиуме Первому.

Царица сидела в своей комнате и смотрела в окно. На ее столике был развернут большой папирус, а гостья из будущего устроилась рядом и читала исторические справки с карманного компьютера.

На вдове были темно-синие одежды с красивой желтой отделкой, а волосы распущены. Она упорно выводила на папирусе иероглиф за иероглифом.

— Я смогу, я смогу, я научилась! — шептала девушка себе под нос. — Я отомщу за тебя, братишка, я отомщу за вас, прекрасные чужестранцы Иван и Маш-шу, я выведу нашу страну из смуты, ни Эйе, ни Хоремхеб не засунут свои лапы в то, чего добились наши с Тутанхамоном деды и прадеды!

Юля прекрасно знала, что ничего у Анхесенпаамон не получится, но русская хакерша все равно придумала, как она спасет молоденькую вдову.

Получалось криво, царица отрывала испорченные края, но пыталась написать снова и снова. Несколько раз Юля бегала за новым папирусом, пока ее новая подруга сжигала факелом неудавшиеся фрагменты письма.

И вот у нее, наконец, получилось, и Анхесенпаамон с гордостью посмотрела, как много и складно она смогла написать. Сама! Потому что помочь было, увы, некому.

"Почтенный правитель Хатти, господин Суппилулиума! Я владыка Кемета, Анхесенпаамон, прошу Вас о помощи. Муж мой умер, а наследников у меня нет. Если бы Вы отправили ко мне одного из Ваших сыновей, он стал бы мне мужем. Никогда я не выйду за своего подданного и не сделаю его своим мужем. Я боюсь позора".

Она свернула папирус и, закрутив на нем веревку, поставила царскую печать.

— Чиби, — отдала она письмо своему верному слуге, — этой же ночью садись на коня и отправляйся в Хатти. Отдай свиток лично в руки правителя. И если все закончится хорошо, я сделаю тебя своим личным советником.

— Чиби рад стараться для прекрасной госпожи! — рухнул на колени верный слуга.

Он отправился ночью, когда Эйе и Хоремхеб легли спать. Никто не видел, как от царского дворца на север ускакала белая лошадь, некогда принадлежащая правителю Кемета, на спине которой восседал маленький толстячок-гонец. Больше Анхесенпаамон ни разу не видела Чиби. Он довез ее послание до Хатти, и царь прочитал всё, что написала правительница Кемета, и отправил к ней царевича Заннанзу. Но почему-то слуга не вернулся на родину.

— А если не получится? — испуганно спросила Анхесенпаамон, стоя на дворцовой стене вместе с Юлей, вглядываясь вдаль.

Девушки смотрели на удаляющуюся фигурку гонца. Гостья из будущего знала, что не получится, но должна была сделать так, как написано в исторических хрониках.

— Если не удастся, — тихо сказала она, — я еще что-нибудь придумаю. Я же изобретательная и находчивая. Почти такая же, как Иванушка.

Анхесенпаамон поймала ее грустную, но такую многообещающую улыбку, и на душе у вдовы стало спокойнее.

Кия погибла очень бесславно, она бросилась в воды Хапри после похорон сына. Как ни пытались рабы найти ее тело на дне реки, у них ничего не получилось. Юля тоже несколько раз ныряла в реку, но и она не смогла отыскать тела митаннийской царевны.

Жрец Сехемра по уши влюбился в отважную чужестранку, которая так охотно помогала при дворе. Никто не мог поверить, что сороколетний жрец отважится на свадьбу. А через год у них родился сын, и Юля назвала его Сетом, как и просил ее перед смертью Тутанхамон.

Все во дворце считали чужестранку самым счастливым человеком в Кемете, однако каждый вечер девушка приходила на берег Хапри, на тот пляжик, где любили отдыхать Маша и Тутанхамон, и смотрела на алый закат солнца. Она сидела на песке и рыдала: от досады, от горя, от тоски по дому. Рядом с камышами девушка поставила два христианских креста, перевзанных веревками, на которых написала имена Ивана и Маши. Именно сюда, Юля закопала мумии своих соотечественников. Она каждый вечер надеялась, что кто-нибудь явится и заберет ее отсюда. "Может, когда-нибудь встретимся, девочка из будущего", - последние слова Тутанхамона вселили в нее надежду. Она никому не говорила, но в глубине души верила, что тела, которые она похоронила в красных песках Кемета — не настоящие.