А вот сейчас Чезаре Фаба понял, что так будет нехорошо. Негодится от руки девчонки умирать, пусть даже она лучше его ножом работает - и что! Она, может быть, с детства училась ножом резать - и что теперь? Негодится так. Но на него никто не обращал уже внимания. Все с удивлением уставились на сестру Алисии, словно задавали вопрос: «И что это за фокусы такие? Что это за свидания с ножом в руке? Очень интересно». Но Апфия быстро внесла ясность в сложившуюся ситуацию:
- Тогда не может быть другого варианта. Она дала ему слово, он здесь. Ножи в руки обоим и пусть разбираются, а мы посмотрим.
И все заулыбались. Чезаре вдруг понял, что все это он видел уже не раз - в горах вечерами всегда такое устраивалось, от скуки, от безделья, от затуманенных вином голов - поножовщина! Всем весело и шумно, хорошее веселье! Но сейчас... он с недоумением осматривал присутствующих и видел - им и взаправду хотелось посмотреть на поножовщину, и результат был не важен. Увидеть двух людей схлестнувшихся на пороге покоев матушки смерти - вот что главное! И Молани понял - они точно ненормальные. Но он был большой мальчик, крепкий боец и отлично знал - надо подготовиться, надо собраться. Никто не обращал на него внимания, только Ник одобрительно кивнул, увидев, как успокоилось мышцами лицо бандита, как расслабилось тело, и вся фигура его являла собой статую полностью удовлетворенного жизнью человека, который узнал все что хотел, и ему осталось немногое - умереть с честью.
Послали за амазонкой. Когда Алисия вошла в комнату. Сразу увидела Чезаре и обрадовалась, но не стала языком нести всякие оскорбления или прочие глупости. А просто прошла в угол и стянула с себя хитон, оказавшись в узковатых кожаных штанишках и маечке, которая не скрывала обнаженных сильных, красивых рук, грудей торчащих двумя напористыми дерзкими и наглыми подружками, и вообще - нескромная была маечка, потому что на белой ткани её прямо в области живота алела надпись: «Не влезай - убьёт!» - и стрелочка была алая, вниз указывала, на интимное место. Надписи девчонок и мальчишек научил делать, конечно же, Лешка - еще давно, пояснив, что это хорошо, это показывает индивидуальность и раскрывает наши сокровенные чувства другим - и все мы лучше узнаем родных братиков и сестричек. Но с каждым годом надписи становились всё жестче, только детишки гоняли по Атлантиде с корявыми буквами на легкой нижней одежде, с намалеванными слоганами вроде: «Шакалад люблю!»
Леша увидел, что Чезаре не обратил на провокацию никакого внимания, а то, что парень латинский знал хорошо, он успел прочитать из его досье. Ник уже сунул ему досье и пожал плечами, что означало: думать надо, интересно можно сыграть, но надо думать.
Но думать теперь уже было поздно. Чезаре выдохнул, улыбнулся белоснежными зубами той улыбкой, которая всегда обращала на его сторону малознакомых и даже знакомых иногда. Он снял легкую жилетку, остался только в черной сорочке, черном широком поясе и простых черных штанах. Обут он был в старые простые кожаные башмаки, горские, специальные, очень удобные, хоть и не очень красивые. Он просто вытянул левую руку вбок и его поняли - скоро вложили в руку кинжал. Амазонка чуть сморщилась. Немного неравные условия, но изображать из себя принципиальную дурочку она не стала - сам итютю нарвался, вот и получил, идиот. Она не успела достать свой боевой нож, как в комнате прозвучал звонкий голос молодого наглеца: «А ты промеж ног тоже губы бреешь? Ну, чтобы хохолок такой же был, как на голове?» И это был фаталити. Первым заржал Лешка, смех подхватил Ник, но и Апфия фыркнула сначала, выплюнув внезапную «смешинку», но потом не стала сдерживаться и звонко рассмеялась. Амазонки ничего там не брили! Но вот ей Алекс реально давным-давно пытался пояснить особую красоту интимных стрижек и бритья в укромном месте - похабник!
Алиса была девочка хорошая. Алиска была очень хорошая девочка. Она еще и девочкой ко всему прочему была - и вот шутки такого юмора она не понимала, и то, что её на глазах у всех «поимели» она поняла сразу. И сразу она ответила - метнулась вперед и вниз, с желанием воткнуть нож точно в печень скоту. Но парень был ловок и ждал, уклонился и быстро резанул пару раз по руке, по плечу - промазал, - Алиса чуть не упала у его ног, но отбросила себя назад почти из полусидящего положения от этого живчика. Он сделал всего шаг в её сторону, как был вынужден кинуть тело вбок - девчонка как змея с хвоста кинула тело вперед, и нож так и летал в её руке, с угрожающей настойчивостью порываясь взрезать тело парня в местах, резать которые нельзя - очень опасно для жизни там давать себя резать. И они еще пару раз что-то станцевали подобное - атака - уклонение, новая атака и только звон стали был слышен, и шумное дыхание двух противников. И вот Алиса взяла своё, она была мастер, чего смеяться - она уже успокоилась, уже не злилась на себя за срыв, уже все увидела в противнике и ударила насмерть - пора кончать с этим, девчонки же простые, как бублики, засмеют. Ударила она хорошо, и приметила точно, но в этого сардинца словно бес вселился, и он опять увернулся! И вместо того, чтобы проткнуть этого наглого ловкача нож девушки только крепко его порезал, такая рана сразу дала о себе знать. Кровь сразу стала пятнать пол, да и рубаха не скрывала того, что там беда - хорошо она его зацепила - прямо по пупку прошлась ножичком.
«Стоять», - приказала Апфия и добавила всем и так понятное: «Хватит. Ты свое получила. Теперь уже нечестно это». И из глаз Алиски слезы закапали - ну как же так! Вот ведь скотина! Даже сдохнуть не может нормально - итютю поганый! А Чезаре стоял, чуть согнувшись вперед и смотрел на девушку - крепко она его достала, сволочь, что за девки у них шальные, паскудницы, зла не хватает.
- И вот что с тобой делать? Хоть монетку бросай, - вздохнул Лешка. После такой схватки всегда немного устало всем, будто сами прыгали сейчас с ножом в руке.
- Так бросай, и валите с глаз моих. Дел полно, прощай, Чезаре, позабавил, - и Апфия сама вышла из комнаты.
- Давай, Чезаре не будем дурить и положимся на волю фортуны. Странный ты, сообразительный, но чужой, - и легат Алекс достал откуда-то из-за пазухи легкого хитона монетку.
Он не успел её бросить, чтобы решить судьбу виновного. Прервал его адъютант. Ник тихим голосом заметил: «Куда спешим? Кого хороним?»
- И что к чему? - отозвался Лешка на призыв своего друга и верного ординарца притормозить.
- Он наш теперь. Все видели всё. Он опять выжил. Сестренки, вы без претензий. Он теперь наш - легион решает, - Ник чуть оскалился и показал в улыбке клыки - а был он точно из волков, Зубриков боялся даже знакомить Николаса с заморочками американских тотемистов шаманов - в оборотня превратят парнишку, не-е-е-е, нам Николашка нужен простым легионером, не надо нам оборотней!
- Он теперь ваш, - признала рыжая амазонка, чуть вскинула голову и подмигнула своему парню. - Не подведите, ле гионэры.
Все в отместку, что он хвастал умением целоваться, которое ему во Франции поставили тамошние красотки. Вечно теперь рыженькая лиса Елена выискивала слова и отделяла приставку, подчеркивая нелепость и глупость своего милого Николаськи, который совсем офранцузился там во всяких Парыжах - такой же нахал и ле нтяй, как старший братик Лё Ша. Лёха долго смеялся и выспрашивал, Ник точно подругам про «Ша Нуар» не болтал? Не болтал? Молодец, нтяй, помалкивай и дальше.
Когда амазонки вышли, Ник уже кое-что сообразил, для начала он сел в кресло у окна, и дал распоряжение раненному:
- Сопли утри, и кровь останови, чего ты, как тютя, перед девчонками стыдно.
Больше на Чезаре внимания эта парочка не обращала, знали они, что сейчас за ними присматривают троица глазастых - вот уж точно нтяи, которым от честной работы любо отлынивать, и прохлаждаться в залах и комнатках башни Слона, в которой обосновался штаб Трои.
Башня была высока, мощная, солидная, чуть ниже северной башни святого Панкрата, но зато ближе к заливу. Возились с ней долго, вот где пришлось морды воротить, при этих дикарях в подвалах башни была тюрьма, и это было нормально. Но вот место казни преступников давным-давно определили на площади рядом с башней Слона - и отрубленные головы выставляли на стены башни. А сардинский климат был такой хороший, что эти головы годами могли гнить и сушиться на стенах, исполняя роль страшных украшений, и напоминаний всяким бездельникам и бунтарям - не шали, стены Торре дель Элефанте всем рады. Стены были корявыми, гудели от ветра, а ветра в Сардинии были шальные! Вот уж тема для отдельного разговора и исследования. Сардиния была островом вечной ветрености, изменчивости ветров, и стены башни Слона гудели так, что все местные вздыхали: «Опять погубленные души казненных голосят, ох, не к добру всё это». Хорошо пришлось почистить от гнили и вони стены, и стала красавицей башня Слона - четыре яруса это стало приятным дополнением к довольно просторной площади старой постройки, балконы были массивные, солидные, немного подшаманили юные строители над переборками и стенами, и сделали всё к своему удобству и удовольствию.
